Правда, образование само по себе мало что дает. Кубинцы сегодня ходят в школу, как и до революции, правда, теперь строго ограничены в том, что им разрешено читать (в книжном магазине в Гаване есть обычные книги по техническим дисциплинам, например, по машиностроению, но по истории и социальным наукам там нет ничего, выходящего за рамки марксистско-ленинской ортодоксии). При этом кубинцы в некоторые моменты (Фидель неоднократно менял законы) не могли. Они не могут открыть ресторан или вывезти на рынок продукцию своего хозяйства (Рауль несколько смирился), и поэтому по сей день остаются непомерно бедными, лишенными возможности пользоваться буржуазными добродетелями, что резко контрастирует с их кузенами в Майами. Доход на душу населения на Кубе к 2001 г., несмотря на все предполагаемые инвестиции в человеческий капитал, оставался примерно на уровне 1958 г., в то время как во всем мире после Кубинской революции доход на душу населения почти удвоился.12 В 2009 г. страна недоедала. Кузены в Майами, напротив, независимо от того, получили они образование или нет, жили гораздо лучше, потому что жили в буржуазном обществе. И они могли читать то, что хотели.
Вы скажете, если вы левый: "Но кубинцы, как вы признаете, образованны и хорошо обслуживаются в своих больницах", по крайней мере, до краха 2009 года (которому предшествовал крах 1991 года, а тому предшествовало множество других крахов). Но и до 1958 года они были образованными и ухоженными, по тогдашним меркам. Именно поэтому Куба в 1958 году была такой перспективной страной, хотя и управлялась бандой головорезов, отличной от нынешней. Однако после 1959 г. кубинцы покинули рай для рабочих, так же как сегодня квалифицированные специалисты уезжают из Венесуэлы, Боливии, Эквадора и Никарагуа туда, где экономические возможности лучше, чем на родине. Демократический социолог должен быть склонен придавать значение тому, как люди голосуют - ногами или лодками.
Социологи Виктор Ни и Ричард Сведберг отмечают, что в последние десятилетия Китай, разрушивший свою систему образования в ходе "Большого скачка", активно развивается. Россия в коммунистический период лидировала в мире по уровню образования (сравните Кубу по уровню медицины), а в чем-то и продолжает лидировать (страна с самым высоким процентом выпускников вузов - по-прежнему Россия, причем с большим отрывом). Тем не менее, в ней заметно отсутствие толерантности к буржуазным инновациям, которая удивительным образом развилась в Китае, и ее рост происходит только при высоких ценах на нефть. Итак: специализируемся на настольном теннисе и отправляем профессоров в лагеря перевоспитания, как китайцы, и процветаем. Выигрывать шахматные матчи и лидировать в мире по отдельным разделам математики, как русские, и стагнировать. Получается, что образование не спасает. А вот буржуазное достоинство и свобода - да, и заканчивается оно тем, что финансирует накопление человеческого капитала для массового расширения человеческих возможностей.
Короче говоря, чего не произошло ни в одном случае, так это большого подъема европейской бережливости, будь то со стороны рыцарей с печальными лицами или со стороны эксплуатации.
С 1348 по 1700 год и с 1700 по 1848 год в фактических обстоятельствах бережливости мало что изменилось. Да и скромные изменения не имели большого значения. Отдельные голландцы и англоязычные люди, положившие начало современному миру, часто практиковали личную бережливость, а часто и не практиковали; как, впрочем, и сейчас практикуют или не практикуют. Посмотрите на своего нерадивого кузена с долгом по кредитной карте в 20 тыс. долл. или на своего скупого соседа. А изменения совокупной нормы сбережений не привели ни к чему существенному. Ни необычная веберианская этика высокой бережливости, ни марксова антиэтика насильственной экспроприации не привели к экономическому росту. Пуритане из Восточной Англии учились у своих голландских соседей и единоверцев, как быть бережливыми, чтобы быть благочестивыми, как много работать, чтобы, по выражению Джона Уинтропа, "развлекать друг друга в братской привязанности". Это прекрасно, но не это вызвало индустриализацию. Это видно из задержки современной (по сравнению с ранней современной) индустриализации даже в протестантских и процветающих частях Низкого графства, или, если уж на то пошло, в бережливой Восточной Англии, или из отсутствия расхождений в бережливости между французскими кальвинистами и католиками XVII века в Монпелье.
Привычки к бережливости, роскоши и процветанию, а также рутины бывшей эксплуатации являются обычными для человека и во многом неизменными. Удивительное подтверждение этой точки зрения можно найти у последователя Карла Поланьи: "Всегда и везде существуют потенциальные излишки. Главное - это институциональные средства, позволяющие воплотить их в жизнь... призвать к специальным усилиям, отложить лишнее, разделить излишки". По словам теолога и социального обозревателя Майкла Новака, "Вебер подчеркивал аскетизм и шлифовку; на самом деле сердце системы - это творчество". Вот что было новым. Современный экономический рост зависит от прикладных инноваций в создании приспособлений (организационных и интеллектуальных, таких как правовое партнерство и исчисление, в равной степени, как и физических), что философ Уайтхед назвал изобретением метода изобретения. Изобретение изобретений, в свою очередь, оказывается зависимым от буржуазного достоинства и свободы - во всяком случае, когда гениальные приспособления были впервые изобретены, а не просто взяты на вооружение, как это впоследствии удалось сделать СССР и КНР (правда, вяло, в условиях централизованного планирования). "Мы не сомневаемся, - писал в 1675 г. памфлетист, выступавший против машинного производства, - что инновации получат поощрение в Англии". Так и произошло.
Существует множество историй о предыстории бережливости. Центральные из них - марксистские, веберианские, а теперь еще и с точки зрения теории роста. Они ошибочны. Acкумуляция не была основой современного экономического роста, перехода от средневековой к раннемодернистской экономике или от раннемодернистской к полностью современной экономике. Она была необходимым средством, но довольно легкодоступным, как шекспировский алфавит. А вот сутью были инновации. Если вы лично хотите немного разбогатеть, то, конечно, будьте бережливы и тем самым накапливайте деньги на пенсию. Но гораздо лучше иметь хорошую идею и быть первым, кто вложит в нее деньги. И если вы хотите, чтобы ваше общество было богатым, вы должны призывать к принятию созидательного разрушения и почитанию богатства, полученного честным путем инноваций. Не стоит призывать к бережливости, мало ли что. (Особенно не следует рекомендовать богатство, приобретенное воровством, как, например, программа создания "среднего класса" в некоторых африканских странах путем обогащения государственных бюрократов в крупных городах за счет фермеров.) Вы должны стремиться к тому, чтобы ваше общество было свободным, а значит, открытым для новых идей, а значит, образованным и изобретательным. Вы должны стараться убедить людей восхищаться правильно сбалансированными буржуазными добродетелями, не поклоняясь им. Таким образом, ваше общество станет очень и очень богатым. Американское общество в настоящее время отличается особой бережливостью. На этот факт сетуют современные пуритане, как левые, так и правые. Но поскольку Соединенные Штаты принимают инновации и чтят Уоррена Баффета, они будут продолжать богатеть и в замороженных пиццах, и в художественном творчестве, и в масштабах жизни среднего человека.
"Бережливость" получила широкое распространение в американской гражданской теологии. "Трудитесь, соблюдайте правила", - говорят американские политики: "Каждый может достичь американской мечты". Нет, к сожалению, не может, если эта мечта - о богатстве. Случаются случайности; Существо, управляющее миром, иногда, по Своему мудрому промыслу, определяет, что накопление не приносит результата; и большое богатство приходит в основном от большой и творческой бдительности. Как и многие другие священные слова, такие как "демократия", "равенство", "возможности", "прог-ресс", риторика бережливости, трудолюбия и следования правилам оказывается весомее своей материальной силы. Старую сказку о бережливости пора отправить на пенсию, а на ее место поставить точную историю инноваций.