Глава 10

Вечером папа зовёт меня на ужин, и я обнаруживаю, что меня встречают с угощением, достойным Дня благодарения. Мы не едим так вкусно даже в мой день рождения. Мои брови подозрительно приподнимаются, но я сажусь за стол, гадая, каким будет объявление на этот раз.

В позапрошлый раз, когда папа удивил меня ужином из всех моих любимых блюд, он сказал мне, что они с мамой разводятся. В следующий раз это было для того, чтобы сообщить мне, что мама отправляется на реабилитацию.

В этот раз… Я даже представить себе не могу.

— Что происходит? — спрашиваю я, когда он садится, его лицо и манеры мрачны. Арчибальд Карсон расстилает у себя на коленях тканевую салфетку (кто, чёрт возьми, вообще пользуется тканевыми салфетками в собственном доме?), а затем поправляет очки на длинной, широкой переносице.

— В последнее время я много думал. — Он драматично вздыхает и поднимает свои голубые глаза от тарелки на моё лицо. — А именно, о том, что лучше для тебя, не обязательно лучше для меня.

— О… кей, — начинаю я, прищуриваясь и накладывая себе кусочек «три-тип». Серьёзно, мой любимый кусок мяса; по-видимому, раньше он назывался стейк Санта-Мария, поскольку был так популярен в центральной Калифорнии. Полагаю, я калифорнийская девушка до мозга костей, да? — Что, чёрт возьми, это значит?

— Я хочу, чтобы ты поняла, что во всём этом нет твоей вины, — продолжает папа, и я вздыхаю, откладывая вилку. Это почти слово в слово то, что он сказал мне в тот день, когда сообщил, что мама уезжает. — Но я не чувствую, что для тебя здесь безопасно.

— Почему? — сухо спрашиваю я, откидываясь на спинку стула. — Из-за «самоубийства»? — я вывожу пальцами маленькие кавычки, пока папа смотрит на меня, переходя из режима папы в режим директора, вот так просто.

— Помимо всего прочего. Я решил отправить тебя обратно в Калифорнию.

У меня отвисает челюсть, а сердце раскалывается пополам.

Ладно, может быть, я не так сильно привязана к штату, как думала.

— Нет! — слова вырываются из меня, когда я встаю, роняя вилку на пол, кусочки еды разлетаются повсюду. — Почему? Я уже говорила тебе, что не хочу туда возвращаться. Разве ты не слышал, что я сказал о Монике и Коди…

— Пожалуйста, Шарлотта, остановись на минутку и выслушай меня.

— Я не хочу слушать. Я сказала тебе, что хочу остаться здесь. Ты делаешь это нарочно, чтобы помучить меня? — мысль о возвращении в Калифорнию сейчас после того, как вернулся Спенсер. После… ну, вы знаете, со Спенсером. Это уже слишком. А ещё есть ключи, и фломастер мистера Мерфи, и Юджин, и таинственный Адам, присылающий мне записки…

— Я делаю это, потому что люблю тебя, — произносит папа, и мои щёки вспыхивают. Мы не очень откровенны друг с другом, редко обнимаемся или употребляем слово на букву «Л». Я думаю, у меня развиваются серьёзные проблемы с проявлением нежности. — Но, хочешь верь, хочешь нет, я также понимаю, каково это — быть подростком, и не хочу давить на тебя, чтобы ты оказалась в ситуации, когда будешь несчастна.

— Неважно, какие варианты ты мне предложишь, если это повлечёт за собой мой уход из Адамсона, я буду несчастна. — Мои руки сжимаются в кулаки на поверхности стола, когда я смотрю на папу сверху вниз.

«Теперь всё обрело смысл: почему, он был милым всю неделю. Ясно».

— Твоя мать вышла из реабилитационного центра, и у неё всё хорошо. Ей даже удалось устроиться на работу и снять квартиру.

— Она вышла, и даже мне не позвонила? — спрашиваю я, сильно хмурясь. Осколок льда пронзает моё сердце, но я отбрасываю это чувство в сторону. Почему я должна этому удивляться? Мы с мамой не были близки… ну, никогда.

— Она работала над тем, чтобы наладить свою жизнь, чтобы ей было о чём тебе рассказать, — продолжает папа, всегда принимая её сторону. Это очень расстраивает, но на данный момент я к этому привыкла. — Я уже поговорил с ней, и она хочет, чтобы ты переехала к ней. Ты можешь посетить несколько школ, которые мы выбрали, и выбрать ту, которая покажется тебе наиболее подходящей.

Мои губы сжаты так плотно, что это причиняет боль, и я дрожу.

— Или? — я спрашиваю, потому что вижу, что здесь мне дают «варианты».

— Ты можешь переехать к своей тёте Элизе и вернуться в среднюю школу Санта-Круз.

— Отлично. — Я откидываюсь на спинку стула, закрывая глаза от переполняющей меня ярости и разочарования. Насколько это иронично — получать то, о чём я всегда просила, но только тогда, когда я больше этого не хочу? Жизнь — сука. — Лос-Анджелес с мамой, которой настолько всё равно, что она не соизволила даже позвонить, или Санта-Круз с моим бывшим-изменником и лучшей подругой, которая спала с ним. Замечательные варианты.

— Шарлотта, сарказм не поможет в твоей ситуации. Я даю тебе ещё неделю, чтобы попрощаться и сделать свой выбор. Постарайся вести себя как взрослая и действительно подумай об этом.

— Мне не нужно время на раздумья; я остаюсь здесь.

— К сожалению, нет, ты не останешься. — Папа пристально смотрит на меня, губы сжаты в тонкую линию, в очках отражается мерцающее пламя канделябров. — А теперь, пожалуйста, садись и ешь то вкусное блюдо, которое я тебе приготовил.

— Извини, но мне нужно сделать взрослый выбор, — выплёвываю я, бросаясь к входной двери и хватая свою куртку. Папа следует за мной, но даже его команды вернуться не останавливают меня от того, чтобы отправиться по тропинке в одиночку.

К счастью, астрономический клуб случайно оказался снаружи, в поле, и они смотрели на звёзды. Если бы я закричала, они бы меня услышали. Так что, к счастью для меня, на этот раз я возвращаюсь в общежитие для парней живой — и за мной не гонится парень с ножом. Удача.

Я отправляю папе фотографию таблички с правилами общежития и надписью: «Жива, не беспокойся». А затем поднимаюсь по лестнице в комнату Спенсера, стучу кулаком по двери. Никто не отвечает, и я хмурюсь, направляясь в комнату близнецов.

Ничего.

— Их здесь нет, — говорит Черч, появляясь в дверях того, что должно быть комнатой Спенсера. Он улыбается мне, а затем возвращается внутрь, явно ожидая, что я последую за ним. Я делаю это и оказываюсь в комнате, очень похожей на другие, но с большим количеством домашних штрихов, чем я могла бы предположить. У него повсюду нелепые вывески, на которых помешаны домохозяйки и писатели, на которых написано всякое дерьмо, типа «Сейчас час кофе» и «Но сначала… Кофе». У чувака серьёзная проблема.

— Где они? — спрашиваю я, когда Черч указывает на дополнительную кровать, и я сажусь на неё. Здесь всё продумано до мелочей, свежо, чисто и хорошо организовано. Там целая полка с фантастическими романами и мангой, а целая стена увешана фотографиями далёких мест.

Черч садится на свою кровать и скрещивает длинные ноги. Легко понять, почему его лицо мелькает во всех рекламных брошюрах. На него действительно приятно смотреть, парень с такими блестящими медовыми волосами в сочетании с яркими янтарными глазами и улыбкой, которая становится серьёзной.

Сейчас он использует её на мне, и это работает. Мой рот дёргается.

— Ужинают. — Всего одно это слово, произнесённое со вспышкой самоуверенной ухмылки. Он ведёт себя как принц школы.

— И ты не захотел пойти с ними?

— Я подозревал, что ты можешь зайти, — отвечает он, внимательно изучая меня. — Твой отец подошёл ко мне сегодня, чтобы узнать, не заинтересуется ли Кулинарный клуб организацией твоей прощальной вечеринки.

Моё лицо бледнеет, и я со вздохом прислоняюсь спиной к стене.

— Ты ещё кому-нибудь рассказывал? — спрашиваю я, и Черч очень мягко качает головой «нет». — Почему нет?

— Разве не поэтому ты сразу пришла сюда? — спрашивает он меня, протягивая руку, чтобы взять с тумбочки кофейный напиток. Он потягивает его, пристально глядя на меня.

— Да, в значительной степени. — Мой голос звучит хрипло и низко. Это удручающе слышать. — Я не хочу возвращаться в Калифорнию.

— Ты хочешь остаться со Спенсером, — догадывается Черч, но в конце его предложения нет вопросительного знака. Он знает, что это так. — И близнецами, более чем вероятно. — На секунду я задумываюсь, не собирается ли он добавить что-нибудь ещё. Но нет. Это похоже на то, что он ищет информацию и в то же время что-то скрывает, я этого не понимаю.

— Ты когда-нибудь был влюблён более чем в одного человека одновременно? — спрашиваю я, и Черч просто улыбается мне.

— Нет.

Наступает долгая пауза, затем он встаёт и подходит к красному мини-холодильнику, который подключён к розетке в изножье кровати, где я сижу. У него приятная глянцевая отделка и винтажный стиль, который придаёт ему такой очаровательный вид. Черч открывает его и сгибает своё длинное тело пополам, чтобы заглянуть внутрь.

— Что бы ты хотела выпить? У меня есть кофе, кофе или ещё раз кофе. — Он поднимает голову, чтобы посмотреть на меня, и сверкает огромной, ослепительной улыбкой. — Мокко? Ванильный латте? Карамельно-шоколадная штучка, от вида которой просто замирает сердце.

— Это больше, чем интерес, это зависимость, — говорю я ему, но потом тоже слегка улыбаюсь. Я никогда не забуду, как он выглядел в тот день в лесу, когда подумал, что потерял сначала одного друга, потом другого. В президенте Студенческого совета была глубина, которая меня удивила. Он испытывает эмоции на совершенно другом уровне. Честно говоря, это заставляет меня хотеть стать лучше. Если бы это было так, понимала бы я его лучше? — Но я возьму карамельно-шоколадную штуку.

— Это был бы и мой выбор, — молвит Черч, вставая и протягивая мне банку. Он кладёт её мне на ладонь, следя за тем, чтобы наши пальцы не соприкасались. Я принимаю это к сведению.

Он снова садится на свою кровать, а я открываю крышку напитка и делаю глоток.

— Чёрт возьми, заходит так мягко, — бормочу я, и Черч ухмыляется.

— Это то, что ты сказала Спенсеру? — спрашивает он, и я закатываю глаза.