22 ТОНКОСТЬ

РОУЭН

Острый край овощерезки прижимается к внутренней стороне моего предплечья между веревками, которыми я привязан к стулу. Мои ладони обращены вверх, сжатые в кулаки, короткие ногти впиваются в кожу, я готовлюсь к боли, которую уже перенес, и к той, что еще впереди. Прерывистое дыхание вырывается из моей груди, и я стискиваю зубы. Знаю, что сейчас произойдет. Кровь уже льется из двух других ран, и на этот раз он полон решимости сделать идеальный надрез.

Он вонзается в мою кожу и отделяет ее.

Я подавляю крик, когда Дэвид опускается, чтобы противостоять моей тщетной борьбе, и проводит овощерезкой по локтю, срезая тонкую полоску кожи. Бросает окровавленный инструмент на разделочный стол, рядом с пистолетом.

Затем безжалостным рывком отрывает лоскут кожи с руки, и звук моего горестного крика наполняет комнату.

— Знаешь, у Торстена я развил вкусы, — говорит Дэвид, наклоняясь ближе, занимая все пространство в поле моего зрения. Он хватает меня за волосы одной рукой и запрокидывает голову назад, улыбаясь мне сверху вниз. Его некогда пустые глаза больше, блять, не пустые. Они ненасытны. И они направлены на меня. — У тебя нет?

Кровь стекает по его пальцам из кожицы, зажатой между ними. Я ерзаю на стуле, но не могу вырваться.

— Всего лишь маленький кусочек, — говорит он.

Я плотно сжимаю губы. Сдавленный рык протеста вибрирует в моем горле, когда он размазывает окровавленную кожу по моим губам.

— Не хочешь?

Его фальшивая гримаса превращается в ухмылку рептилии.

Язык Дэвида проскальзывает между зубами, он кладет туда кожицу, как вуаль, демонстрируя мне. Обхватывает губами, торжественно улыбаясь.

Затем засасывает ее в рот.

Глаза закрывает, медленно жует, словно смакует каждый кусочек, перекатывая между зубами.

От его громкого глотка у меня сводит желудок.

— Деликатес. Большая редкость, — он отворачивается к столу и тащит бутылку вина «Пон-Неф» через стойку. — Знаешь, что еще встречается редко?

Мой ответ — прерывистое дыхание.

— Такая девушка, как Слоан, — говорит Дэвид.

Меня дико тошнит.

Я никогда, никогда не чувствовал ничего подобного. Как будто у меня в животе пустота. Как будто я провалился в нее. Беспомощный. Отчаянный. Этот взгляд в ее глазах, когда я сказал, что не люблю ее, преследует меня с каждым вздохом. Эти чертовы слезы разрывали меня на части.

— Немногие люди сделали бы то, что она сделала для меня, — говорит Дэвид, закручивая штопор в бутылку. Она скрипит при каждом метрономном повороте его руки. — Но такая у нее душа, верно? Точно так же, как она защищала свою подругу, девчонку Монтегю. Так странно, что тот учитель внезапно исчез из интерната, тебе не кажется? У людей правда есть забавная манера незаметно исчезать в окрестностях Монтегю.

— Оставь ее в покое, — выдавливаю я.

— Хотя, когда я рыскал в поисках ответов, понял, что там ходили слухи, что тот чувак делал с девушками. Ужасные вещи. Развратные. Ненормальные. Но, по крайней мере, он сделал одну хорошую вещь — он создал Ткачиху Сфер. Прекрасное чудовище.

Пробка выскакивает из бутылки.

Его голос сочится притворной невинностью, когда Дэвид говорит:

— Как думаешь, она захочет заниматься со мной этими извращенными вещами?

Мое зрение краснеет от ярости, когда я дергаюсь на стуле.

— Оставь ее, сука, в покое, — рычу я.

Дэвид вздыхает, наливая себе бокал вина.

— Я тоже не думаю, что захочет. Но я заставлю.

Я пытаюсь извернуться из своих оков. Дикий. Безумный.

Но не получается.

— Не буду торопиться, — продолжает он, снимая пробку. — Заполучу ее доверие. Может быть, даже изображу чудесное полу-выздоровление. Знаешь, не так уж, чтоб до глубины души, а хотя бы, чтобы она согласилась трахнуться с лоботомированным мужиком. Или я уже устал терпеть. Я очень долго ждал этого момента, знаешь ли. Может, прослежу за ней до сто пятьдесят четвертого дома на Жасмин-стрит. Вломлюсь к ней в дом и принесу лакомство. Накормлю ее твоими кусочками, а потом буду трахать, пока не разорву на части, пока она не станет куском окровавленного, измельченного мяса.

Он неторопливо подходит ближе, пока не оказывается прямо передо мной, его взгляд прикован к своему вину, которое он взбалтывает в бокале, а затем делает глоток.

— В любом случае, — говорит он, улыбаясь, — ее крики будут прекрасной симфонией. Настоящим шедевром.

У меня перехватывает горло. Чертовски щиплет глаза.

Я знаю, что с ним не поспоришь. Мне нечего предложить. Никакого обмена. Но я все равно пытаюсь.

Ради нее.

— Пожалуйста, пожалуйста, просто оставь ее в покое. Если хочешь, чтобы я умолял, я, блять, умоляю тебя. Если тебе нужны деньги, забирай все, что есть. Если хочешь разрезать меня на тысячу кусочков, давай. Делай со мной все, что захочешь. Просто, пожалуйста, оставь ее в покое. Пожалуйста.

Дэвид наклоняется ближе. Его глаза обшаривают каждый дюйм моего лица.

— Зачем мне это делать, если я могу заполучить вас обоих?

Резкое движение. Серебро в тусклом свете.

Боль вспыхивает в запястье, агония срывается с губ. Я смотрю вниз, туда, где штопор вонзился в мою плоть, подергиваясь с каждым ударом моего сердца.

— «Пон-Неф», — говорит Дэвид, просовывая бокал под мою руку. Кровь капает в вино. — Вкусно, но, немного пресновато. Я люблю нечто насыщенное.

Он оставляет штопор у меня в руке и делает большой глоток. Когда Дэвид смотрит мне в глаза, они затуманены, полуприкрыты. Его медленная улыбка полна ликования.

— Так намного лучше, — шепчет он, перемешивает вино с кровью, выпивая еще. — Этот легкий привкус железа добавляет свой шарм. Каким бы бесячим ни был этот старый показушник, должен признать — Торстен знал толк. Ох уж эти разговоры, да? Фух… я аж проголодался. Спорим, ты тоже.

Дэвид отворачивается к стойке, где в пятнах крови на нержавеющей стали лежит овощерезка.

А у меня перед глазами лицо Слоан, когда я опускаю подбородок на грудь и закрываю глаза. Вспоминаю ее слезы, когда пот стекает по моему лицу и капает на колени. Думаю о том, какой чертовски красивой она была, когда я сказал, что не хочу ее. Как ее кожа покраснела от боли, вызванной моими словами. Я видел, как она сломалась, и напрасно крутил этот нож в ее сердце. Потому что я не смогу спасти ее. Не от этого. Не от него.

Могу только надеяться, что она исчезнет. Ей так и следовало сделать с того самого момента, как я выпустил ее из клетки.

Я думаю о нашей первой встрече, когда замечаю, что Дэвид все еще стоит на периферии.

Когда отрываю взгляд от своих колен, он все еще стоит у стола, где лежит овощерезка, но его поза изменилась. Напряглась. Он медленно поворачивается спиной ко мне, его голова наклоняется к столу для приготовления пищи слева, а затем к стойке справа.

— Что-то потерял? — говорит голос из тени.

Шок и замешательство. Отчаяние и страх. Все это врезается мне в грудь, когда Слоан выходит на свет с поднятым пистолетом Дэвида в руке.

Она пиздец какая красивая. Такая храбрая. Пистолет не дрожит в руке, когда она направляет его и идет вперед, остановившись в стороне, чтобы я мог ясно ее видеть. Ее кожа блестит от легкого пота. Карие глаза накрашенные черной подводкой, густые ресницы бросают на меня быстрый взгляд.

Ее лицо ничего не выражает, когда она рассматривает мою окровавленную руку и штопор, воткнутый в запястье.

Она смотрит на Дэвида. Медленная улыбка расползается по ее губам.

— Привет, Дэвид. Я так счастлива, что у нас наконец-то появилась возможность поговорить, — говорит она.

А потом опускает пистолет.

— Мне было интересно, когда же ты наконец сделаешь свой ход.

Ее улыбка приобретает мрачный оттенок. Остроту. Которая проскальзывает прямо у меня между ребер.

Слоан не смотрит на меня. Даже не взглянула в мою сторону. Она сосредоточила все свое внимание на Дэвиде, в ее глазах теплота и удивление, и чертова ямочка.

Я хочу содрать с него гребаную кожу.

— Я восхищаюсь твоей работой, — говорит она. — Убийца из Саут-Бэй. Полагаю, вы подружились с Торстеном, когда были в Торрансе, я права?

Дэвид ухмыляется, поднося бокал к губам и делая большой глоток вина, затем ставит его на стойку рядом с овощерезкой и скрещивает руки на груди.

— Значит, ты преследовала меня. Не могу сказать, что удивлен.

Слоун пожимает плечами.

— Мне нравится знать, кто где гуляет.

— Согласен. Я сам кое-что вынюхивал. И знаю, на какую добычу ты охотишься. Ты здесь, чтобы убить меня.

— Если бы это было так, — говорит она, поднимая пистолет и осматривая ствол, — я бы уже сделала это.

Дэвид скользит взглядом по всему телу Слоан. В его глазах вспыхивает все то, что он хочет с ней сделать, все его порочные желания.

— Я наблюдал за вашим разрывом пару часов назад, не забывай. Я распознаю боль. Можно сказать, это моя специальность.

— И это было очень убедительное представление, не так ли, — Слоан пожимает плечами и держит палец на спусковом крючке, упираясь локтем в бедро и направляя пистолет в потолок. — Я тоже наблюдала за тобой.

— Ты попадаешься в свою же паутину лжи, Ткачиха сфер. Ты должна знать это лучше, чем другие, — говорит Дэвид с мрачной, хищной улыбкой, которая расползается по его губам. — Я отключил камеры.

Хотя Дэвид придвигается к ней немного ближе, Слоан остается расслабленной. Ничто в ее позе не меняется, когда она говорит:

— Ц-ц, Дэвид. Видимо, ты не подсчитал все камеры. Вон та? — спрашивает она, направляя «Глок» на камеру в углу комнаты, красная лампочка все еще горит. — Это моя. Я наблюдала за тобой все время.

Улыбка Дэвида увядает, когда он понимает, что она права.

Слоан торжествующе ухмыляется, подмигивая ему.

— Как я и сказала. Если бы захотела — сделала.

Резким движением она направляет пистолет на Дэвида, целясь ему в лоб. Он напрягается и опускает руки.

— Бах, бах, бах, — повторяет она. Ее улыбка становится шире, потом она опускает оружие. — Ладно, шучу.