— Конечно, я не хотела вас прерывать, — я начинаю отступать, но Роуэн хватает меня за запястье. Он говорит, что я не помешала, но я улавливаю только одно или два слова за музыкой и оглушительным стуком своего сердца. Я сглатываю, мои глаза задерживаются на его губах, пока не удается поднять их и встретиться с ним взглядом. — Не хочешь потанцевать? Со мной?..

Мгновенное удивление Роуэна улетучивается, когда его внимание переключается на танцпол, в глазах загорается искра, а уголок губ приподнимается. Это напоминает дьявольскую улыбочку, как когда каннибал предложил посетить сад. Глаза Роуэна снова встречаются с моими и мерцают.

— Конечно, — говорит он. Он забирает у меня из рук бокал и ставит наши напитки на ближайший столик, ведя нас сквозь толпу.

Когда мы приближаемся к танцполу, группа заканчивает одну песню и начинает другую, темп медленнее, но все еще немного энергичный, с романтичной ноткой. Некоторые уходят за напитками. Другие разбиваются на пары. На мгновение мне кажется, что Роуэн вернется к столу или обернется, чтобы оценить мою реакцию, но он этого не делает. Он продвигается вперед, сжимая мою руку в своей, пока мы не оказываемся на танцполе среди пар, лицом друг к другу.

— Ты, по-любому, отлично танцуешь, как на зло, — говорю я, когда его правая рука скользит по моему бедру, а левая высоко держит мою правую, его хватка теплая и уверенная.

Роуэн улыбается мне сверху вниз и начинает вести. Ничего необычного, ничего эффектного. Просто синхронность, как будто мы подходим друг другу, под музыку.

— И у тебя все равно получится лучше, чем у меня, да?

Я улыбаюсь, и улыбка Роуэна становится еще ярче, затем я поднимаю наши соединенные руки. Он чуть вращает меня, выпускает из хватки и снова притягивает ближе со смешком.

— Может быть. Или, может, мы оба хороши, — говорю я и удерживаю его взгляд так долго, как только могу, а потом куда-то за его плечо.

Песня продолжает звучать, и я чувствую каждое малейшее изменение заряда в воздухе. Рука Роуэна на моей спине превращается в объятие. Моя рука на его предплечье обхватывает его за плечо. Его грудь касается моей при каждом вдохе. Когда его дыхание согревает мою шею там, где волосы откинуты назад, я закрываю глаза. Наклоняю голову. Я хочу еще одного поцелуя на шее, прямо там, где бьется пульс, понять, что это не просто момент из прошлого, аномалия.

— Слоан… — произносит он мне на ухо, когда мы плавно поворачиваемся.

— Да, — шепчу я, это простое слово срывается с моего прерывистого дыхания.

— Ты готова по-настоящему повеселиться?

Мои глаза распахиваются. Голос Роуэна ровный и ясный. Окольный. Не такой, как у меня, задыхающийся от нужды и неистовых желаний.

Я ничего не говорю, отстраняясь, показывая ему замешательство и вопросы, отражающиеся в моих нахмуренных бровях. Его дьявольская улыбка вернулась. Улыбка, полная тайн.

— Лысый мужчина в очках и красном галстуке. Ты должна видеть его через мое плечо, — говорит он.

Мой взгляд скользит по танцполу и останавливается на подтянутом мужчине лет пятидесяти пяти в хорошо сшитом дизайнерском костюме. Он танцует с женщиной примерно его возраста, ее светлые волосы зачесаны назад в изящную прическу.

Я киваю.

— Его зовут доктор Стефан Ростис, — губы Роуэна касаются моего уха, затем он шепчет: — И он серийный убийца. За пятнадцать лет работы в Бостоне он убил по меньшей мере шестерых своих пациентов. Возможно, и больше, когда жил во Флориде. И мы можем убрать его вместе. Сегодня вечером.

Мои шаги становятся деревянными. Кусочки, которые я собирала в своей голове воедино, внезапно распадаются на части и складываются в другую картину. Я все неправильно поняла. Это было лишь у меня в голове.

Я оказалась неправа во всем.

Наши шаги замедляются и останавливаются. Роуэн отстраняется и оглядывает меня, в его глазах все еще светится возбуждение.

— У меня есть отличный план. Он никогда не засиживается допоздна на таких мероприятиях. Мы можем схватить его и вернуться сюда так, чтобы наше отсутствие никто не заметил. Идеальное алиби.

— Я… эм… — мысли умирают, не успев сорваться с моего языка, и я прочищаю горло, чтобы попробовать еще раз, надеясь, что смогу придать своему голосу силу, которой просто нет. — Я одета не по случаю, — уклоняюсь я, глядя на красный бархат, мерцающий во вспышках огней.

— Я сделаю всю грязную работу.

Кажется, это первый раз, когда я не в восторге от перспективы убить еще одного убийцу. Наверное, просто это не то, чего я ожидала. Не так я хотела провести этот вечер.

— Эй, ты в порядке? — спрашивает Роуэн. — Я думал, ты выбрала цвет платья специально, ну знаешь, кроваво-красный и все такое, — но я, конечно, прослежу, чтобы оно не пострадало.

Мое сердце сжимается, как бумага, смятая в кулаке.

— Но если ты не хочешь… — продолжает он, его голос затихает по мере того, как беспокойство и, возможно, разочарование отягощают каждый вздох. Кажется, он осознает, что мы совсем не сошлись во мнениях, когда говорит: — Я думал, когда сказал, что мы можем «по-настоящему повеселиться», ты поняла, о чем я.

— Нет, на самом деле не поняла. Но теперь да.

Пауза между нами кажется длиною в тысячу лет. Большим пальцем Роуэн приподнимает мой подбородок, я все еще рассматриваю платье, но вынуждена встретиться с ним взглядом.

Замешательство залегло у него между бровей. Его пристальный взгляд осматривает мое лицо — мои раскрасневшиеся щеки и остекленевшие глаза, губы, сжатые в напряженную линию.

— Ты… ты не знала, что я это имел в виду? — спрашивает он.

— Поразительно, но «я хочу по-настоящему повеселиться» не переводится в «я хочу вместе кого-нибудь убить», может, у тебя гугл-переводчик сломался.

— И ты все равно пришла?

Я сглатываю и пытаюсь отвести взгляд, но он не позволяет. Он занимает все пространство в каждом из моих чувств, и не важно, как сильно я хочу, чтобы меня засосало в пустоту, Роуэн удерживает меня прямо здесь.

Ясность и недоверие переплетаются в его меняющемся выражении лица. Он пытается сложить свою собственную разбитую головоломку обратно, вырисовывается новая картина.

— Срань господня… — его произнесенные шепотом слова едва слышны за голосами и музыкой, которые окружают нас, но я чувствую их, как будто они шипами вонзились в мою кожу. Его хватка на моем подбородке усиливается, и он подходит ближе, нависая надо мной, его глаза мечутся между моими. — Слоан, — шепчет он. — Ты правда здесь.

Я не уверена, что это означает. Но не спрашиваю. Не тогда, когда его взгляд задерживается на моих губах, когда они приоткрываются на дрожащем выдохе. Его другая рука медленно поднимается, чтобы убрать волосы с моего плеча, кончики пальцев посылают электрические искры, когда обводят изгиб моей шеи.

Он наклоняется ближе. Его глаза не отрываются от моих. Губы всего в нескольких сантиметрах от моих…

И тут у него звонит телефон со звуком сирены.

— Блять, — шипит он, его проклятие задевает мои губы. Он отстраняется, несостоявшийся поцелуй теряется в другом измерении, еще один Палач и Черная птичка в другом мире давно целуются.

Но в этом мире рука Роуэна опускается с моего лица, его глаза закрываются. Он вынимает телефон и принимает вызов.

— В чем дело? — спрашивает он, пытаясь сдержать разочарованный вздох. — Что значит «взорвался»?.. Господи, что за хрень? Все в порядке…? — Роуэн проводит рукой по своим волосам, зачесанным назад, теперь они растрепанные. Его глаза останавливаются на мне с темной интенсивностью. — Я уже в пути. Готовьте все, что понадобится.

— Прозвучало не очень хорошо, — говорю я с горько-сладкой улыбкой, когда он отключает звонок.

— Мне нужно идти. Прямо сейчас. Прости.

— Я могу помочь…

— Нет, — говорит он неожиданно твердым голосом. Его рука находит мою и удерживает, извиняясь за свой резкий тон. — Плита в кондитерском отделе буквально взорвалась. Слава богу, черт возьми, никто не пострадал. Я не хочу, чтобы ты и близко подходила туда. Нельзя, Слоан.

Я киваю и пытаюсь улыбнуться.

— Мне жаль, что ночь приняла такой оборот.

— Мне тоже. Мне ужасно жаль, — говорит он с глубокой складкой между бровями и качает головой. — Оставайся и развлекайся. Я поеду на такси в ресторан, пришлю водителя, чтобы ты могла вернуться в отель, когда захочешь.

Его рука ложится мне на затылок, и он запечатлевает поцелуй на моем лбу. Прикосновение отзывается эхом еще долго после того, как его губы исчезают.

У меня болит грудь, когда он делает шаг назад и опускает руку. Улыбка Роуэна слабая, его брови нахмурены.

— Пока, Черная птичка.

— Пока, Палач.

Я наблюдаю, как он отступает, едва не натыкаясь на людей, его глаза сливаются с моими, пока он не заставляет себя повернуться. А я все смотрю, ноги приросли к полу, руки сцеплены вместе, статуя среди стробоскопов и кружащихся вокруг людей.

Только подойдя к дверям, Роуэн оборачивается. Его глаза находят мои. Я одариваю его мимолетной улыбкой. Он проводит рукой по своему лицу, и на нем остается свирепое, решительное выражение. Он делает два шага в моем направлении, но резко останавливается, его плечи опускаются, когда он достает телефон из кармана куртки. Бросив последний, обреченный взгляд в мою сторону, он принимает еще один вызов и поворачивается, чтобы уйти.

Пять минут спустя на мой телефон приходит смс-ка с номером водителя.

Я ухожу, как только получаю ее.

Когда возвращаюсь в отель, то сразу же готовлюсь ко сну и забираюсь под хрустящее постельное белье, засыпая почти мгновенно, как будто мой мозг и сердце пробежали марафон. Встаю незадолго до будильника, выписываюсь через сорок пять минут после пробуждения, выхожу из отеля «Хилтон», чтобы поехать в аэропорт «Логан», когда у меня в руке звенит телефон.

Уже скучаю по тебе.

От эмоций у меня перехватывает горло. Я долго смотрю на экран, прежде чем набрать ответ.