Я вздыхаю. Почему я не родилась в богатой семье? Джейку чертовски повезло. Он станет миллионером. Благодаря мне. А я ничего не получу.

Вот она — история моей жизни.

— Ладно, Дедуля. Я вам расскажу. — Я указываю на него пальцем. — Но в таком случае вы будете у меня в долгу.

Он кивает.

— Справедливо, мисс Харт.

— Что же… наверное, стоит начать с самого начала. Так что, устраивайтесь поудобнее. И, полагаю, нам понадобится еще пиво.

***

— И я думаю: роботы. А когда думаешь о роботах, на ум приходят Трансформеры, верно? Поэтому с невозмутимым видом я спрашиваю их... — делаю паузу, чтобы подавить очередной смешок, а затем наклоняю голову набок и прищуриваюсь. — Вы что, хотите превратиться в «Камаро» или типа того?

Вся кухня взрывается смехом. И громче всех звучит глубокий баритон Джесси Суэггера. Дедули. Или, как он теперь согласился позволить мне называть его, Деды.

Вместе с кухонным персоналом мы провели последние полчаса, высмеивая всех мисс Симс на вечеринке. У сотрудников нашлось несколько интересных историй, которыми они поделились. У меня, естественно, была своя. А Дедуля просто слушал. Он с отвращением качал головой от некоторых поступков женщин, и от души смеялся, когда они получали по заслугам… то есть, всегда.

Но прежде чем персонал вернулся на кухню, и начались веселые времена, я все рассказала Дедуле. От начала и до конца. И снова он просто слушал. Как только правда выплыла наружу, мы поговорили о моей жизни в Миссисипи. Моей маме. Моей карьере писателя. Взлетах и падениях жизни в маленьком городке.

Затем он рассказал о своей жизни. О своей покойной жене, которая умерла, когда Джейку было всего два года. О своем сыне, отце Джейка, который женился на матери Джейка, своей школьной любви, на первом курсе университета. Что он стал работать профессором английского языка, и в нем отсутствовала корпоративная жилка. Как он вместе с мамой Джейка позже вступил в Корпус мира и теперь преподавал английский деревенским детям в Африке.

У меня было так много вопросов. Я хотела узнать о детстве Джейка. Когда он в последний раз видел своих родителей. Были ли они близки? Имелись ли у него проблемы с обязательствами? По шкале от одного до десяти, каковы были мои шансы заставить его жениться на мне?

Но потом вернулся персонал. За те несколько секунд, что мы оставались одни, прежде чем они добрались до нас, Дедуля взял меня за руку. Устремил на меня задумчивый взгляд. И сделал то, что, я уверена, такой человек, как он, делал всего несколько раз в своей жизни.

Извинился.

Он сказал, что сожалеет о том, что обвинил меня, по сути, в том, что я шлюха. И за то, что обращался со мной так, намекая, что у меня нет ни достоинства, ни ума и я ниже его — человека, который честно зарабатывал на жизнь.

Я приняла его извинения.

Так между нами создалась связь.

И теперь я почти уверена, что он меня любит. Я бы не удивилась, если бы он начал посылать мне поздравительные открытки со стодолларовыми купюрами и говорить людям, что я его давно потерянная внучка.

Кто-то прочищает горло.

Наступает тишина.

Мне не нужно смотреть, чтобы знать, что позади меня стоит Джейк. У него типичное присутствие Того Самого Парня — его можно почувствовать еще до того, как его увидят. Я все равно оглядываюсь через плечо. Потому что прошло много времени с тех пор, как я видела его в последний раз. И хотя последний час я провела, разглядывая его более взрослую версию, ничто не сравнится с ним настоящим.

Его взгляд перемещается на меня, сидящую на табурете. В моей руке холодная бутылка «Bud». Ноги скрещены. Разрез на платье обнажает бедро до неприличия. Затем он смотрит на дедушку. Пиджак снят. Рукава рубашки закатаны. Галстук ослаблен. В руке пиво. Зажженная сигарета свисает с губ. Он откинулся на спинку вращающегося кресла, которое прихватил из комнаты отдыха персонала.

Джейк обводит взглядом остальную часть помещения — обслуживающий персонал, шеф-повара и повара в белых халатах, все потягивают виски или пиво. Одни сидят на столешницах, другие на ящиках с молоком, а парочка небрежно прислонилась к стене. В конце концов, его глаза снова останавливаются на мне.

— Пенелопа.

Я киваю.

— Джейк.

Я аплодирую его стоическому выражению лица. По большей части, открывшаяся перед ним сцена, похоже, не оказывает на него никакого эффекта. Но я вижу в его глазах вопросы. Сомнение. Жгучее желание броситься ко мне, стянуть со стула, затащить в холодильник и потребовать, чтобы я рассказала ему, какого хрена происходит.

Затем измерить мне температуру с помощью своего большого градусника…

Дедушка встает и расправляет рукава рубашки.

— Было приятно, но, полагаю, мне пора возвращаться к моим гостям. — Он застегивает запонки и берет предложенный ему пиджак. — Благодарю, Джефф. Было очень приятно. Как всегда.

— Для меня это удовольствие, мистер Суэггер. Поздравляю вас с выходом на пенсию.

Они пожимают друг другу руки. Дедушка смотрит в глаза каждому сотруднику, благодаря их молчаливым кивком. Что я нахожу милым. Затем он поворачивается ко мне, поправляя галстук.

— Как я выгляжу?

— Как жеребец.

Он смотрит на Джейка и ухмыляется.

— Слышал? Я жеребец.

Он подмигивает мне, в последний раз кивает присутствующим в комнате и со вздохом превращается из крутого Дедули в Джесси Суэггера.

— Я выступлю с речью через десять минут. Жду тебя там, — говорит он Джейку, пересекая кухню. Оказавшись рядом с ним, он задерживается и наклоняется, чтобы сказать что-то, чего я не слышу.

В попытке прислушаться, чуть не падаю с табурета. Джейк поднимает на меня глаза, Дедуля хлопает его по плечу и выходит из кухни.

Шеф-повар начинает выкрикивать приказы. Персонал стонет, но все оказываются на ногах, и вскоре на кухне снова царит хаос.

Мощное тело Джейка заслоняет меня, когда он подходит и встает передо мной.

— Похоже, ты очаровала моего дедушку.

Я пожимаю плечами.

— Очаровывать — это то, что я делаю.

— С каких это пор вы стали лучшими друзьями?

— С тех пор, как я, наконец, убедила его, что я не мисс Симс, и он осознал свою ошибку и извинился передо мной.

— Не неси чуши.

— Клянусь сердцем. — Ставлю на сердце крест.

Он помогает мне встать, и его руки опускаются на мои бедра. Он изучает меня с нежным выражением. Я смотрю на него. На эти губы. Интересно, поцелует ли он меня. Внезапно, я нуждаюсь в его поцелуе так сильно, что почти прошу о нем. Его глаза следуют за его рукой, когда он поднимает ее к моему лицу и убирает назад выбившуюся прядь, прежде чем провести большим пальцем по виску.

— Что мне с тобой делать, Пенелопа Харт?

Трахни меня.

Люби меня.

Женись на мне.

Накорми куриными крылышками...

Я с трудом сглатываю.

— У меня есть несколько идей.

— У меня есть несколько своих, детка.

Не уверена, в чем дело: в его словах, в том, как он их прошептал, в его нежном взгляде, в том, что он только что назвал меня деткой — самое неоригинальное и в то же время самое нежное обращение на свете, — или в его ласковых прикосновениях, от которых у меня мурашки по всему телу. Будто по моим венам текут конфеты-шипучки. В ушах щекочет. Тяжелое тепло давит на грудь. И все же я не могу отделаться от боли, вызванной зияющей пустотой, которую не описать. Одно дело, когда он возбуждает сексуально. А это... это что-то другое.

Мне нравится.

Но не нравится, что мне нравится.

Из бального зала доносятся громкие аплодисменты и радостные возгласы. Джейк моргает, и туман в его серо-зелено-голубых глазах рассеивается.

— Нужно вернуться на вечеринку.

Он забирает у меня бутылку пива и кладет мою руку на сгиб своего локтя. Весь путь обратно я пытаюсь отвлечься от этого чувства. Думая о черепахах.

Каймановые черепахи.

Морские черепахи.

Коробчатые черепахи.

Черепашки-ниндзя.

В панцирях герои.

— Черепашья сила!

Твою. Мать.

— Что такого в этом коридоре, что заставляет тебя нести всякие глупости? — спрашивает Джейк, не замедляя шага, и смотрит на меня сверху вниз этим своим взглядом «ты-выжила-из-гребаного-ума».

— Тебе удается не напевать эту песню, когда думаешь о Черепашках-ниндзя?

— У меня таких проблем не возникает. Потому что я не думаю о Черепашках-ниндзя. Или любом другом случайном дерьме, всплывающем в твоей хорошенькой головке.

Я смотрю на него и улыбаюсь.

— Ты считаешь меня красивой?

— Я этого не говорил.

— Ты сказал, что у меня красивая голова.

— Лучше ей такой быть, учитывая цену услуг Дэвида Майкла. — Прежде чем я успеваю ответить, он открывает дверь в бальный зал.

Командный голос Дедули гремит по всей комнате. Глубокий и сильный. Но слова звучат мягко. Уверенно. Мощно. Эта речь — нечто большее, чем просто благодарность или прощание. Это свидетельство величия. Обещание, что все возможно, если немного потерпеть и много трудиться.

Охрененно классная речь.

Когда он благодарит весь зал за сорок лет воспоминаний, мы стоим справа от импровизированной сцены рядом с Кэмом. И я хлопаю громче всех. На самом деле, мне хочется, как Джулия Робертс, вскинуть кулак в воздух, издавая при этом «Ура, ура, ура!» Но Джейк, вероятно, прибьет меня. Да и Дедуля, скорее всего, тоже не одобрит такую вспышку эмоций.

— Как вы все знаете, сегодня вечером здесь мой дорогой друг Эд Ширан...

Дедуля смотрит на меня. У меня отвисает челюсть. Я мысленно посылаю ему сообщение, пока он ждет, чтобы толпа перестала хлопать.

Провались ты пропадом, Дедуля Суэггер! Ты не говорил, что он твой друг! «Какой Эд?»… Ах ты, хитрец-жеребец… и старый пердун!

— И в качестве одолжения для меня он согласился исполнить песню, чтобы я мог отплатить за услугу прекрасной девушке моего внука Джейка, Пенелопе.

Где, нахрен, мой телефон...

Эмили не поверит в это дерьмо!

— Дамы и господа, мистер Эд Ширан.

Я все еще стою, разинув рот. Смотрю на огненно-рыжие волосы одного из моих любимых знаменитостей, когда он выходит на сцену. Желая, чтобы он посмотрел на меня. Чтобы я могла использовать свою молчаливую силу передачи мыслей, чтобы сказать ему: «Да. Я рожу тебе детей».