— У меня была мечта: великий город на Коррибе, город племен, равный любому другому на земле. Отец мной бы гордился — но знаешь, что, Джек?
Я не знал, так что ничего и не сказал. Он продолжил:
— Каждая великая мечта требует великих жертв, и чтобы исполнить ее, гореть ради ее воплощения, — для этого может понадобиться человеческая жизнь. Думаешь, это возможно? А если при этом спасешь и свою сестру — это же стоит жизни, как думаешь? Если монашка выступит с заявлением, сестре конец. Отец никогда меня не любил, но на смертном одре заставил пообещать, что я любой ценой буду следить за ней.
Хотелось бы, чтобы я сказал что угодно другое, но, о боже ты мой, вот что я сказал:
— Твой отец умер.
Он мог бы ответить:
— Не для меня.
Но это уже, пожалуй, фантазия. Только знаю, что его речь еще обожжет мою душу.
Я поднялся — пора убираться, — и он уставился на меня, а потом:
— Как думаешь, Джек, в других обстоятельствах мы бы могли стать друзьями?
Ну на хрен, я ответил правду:
— Нет.
Он протянул руку — скорее в надежде, чем в ожидании, — сказал:
— Удачи, Джек.
Потом:
— Куртка хорошая. «Хуго Босс», да?
Я принял его руку, почувствовал сырость от волнения, сказал:
— И тебе удачи.
Его лицо расплылось в широкой улыбке.
— Для меня уже, кажется, поздно, но спасибо, ценю.