— У меня была мечта: великий город на Коррибе, город племен, равный любому другому на земле. Отец мной бы гордился — но знаешь, что, Джек?

Я не знал, так что ничего и не сказал. Он продолжил:

— Каждая великая мечта требует великих жертв, и чтобы исполнить ее, гореть ради ее воплощения, — для этого может понадобиться человеческая жизнь. Думаешь, это возможно? А если при этом спасешь и свою сестру — это же стоит жизни, как думаешь? Если монашка выступит с заявлением, сестре конец. Отец никогда меня не любил, но на смертном одре заставил пообещать, что я любой ценой буду следить за ней.

Хотелось бы, чтобы я сказал что угодно другое, но, о боже ты мой, вот что я сказал:

— Твой отец умер.

Он мог бы ответить:

— Не для меня.

Но это уже, пожалуй, фантазия. Только знаю, что его речь еще обожжет мою душу.

Я поднялся — пора убираться, — и он уставился на меня, а потом:

— Как думаешь, Джек, в других обстоятельствах мы бы могли стать друзьями?

Ну на хрен, я ответил правду:

— Нет.

Он протянул руку — скорее в надежде, чем в ожидании, — сказал:

— Удачи, Джек.

Потом:

— Куртка хорошая. «Хуго Босс», да?

Я принял его руку, почувствовал сырость от волнения, сказал:

— И тебе удачи.

Его лицо расплылось в широкой улыбке.

— Для меня уже, кажется, поздно, но спасибо, ценю.