— Убирайся на хрен с моей дороги, — сказала я ему, мой голос был низким, хриплым и столь же полным гнева, как и его приказ. Монстру не терпелось подкрепить свои слова действиями, и он двинулся вперед.

Коннор положил руку мне на плечо и внимательно посмотрел на мое лицо. А в ответ на него посмотрел монстр.

— Вот дерьмо, — произнес он и крепко сжал мою руку, чтобы я не могла броситься на него. — Убавь магию, — сказал он Ронану. — Ты не помогаешь ни ей, ни себе.

— Она не…

— Убавь долбанную магию, — снова приказал Коннор. И на этот раз Ронан не стал спорить.

Гламур отступил, подобно отливу, и я снова вздохнула, снова обрела контроль… и обнаружила, что Ронан с чистейшим ужасом уставился на меня широко раскрытыми глазами.

Даже монстр пристыдился.

— Что с тобой такое? — спросил Ронан.

Коннор повернулся к нему так быстро, что я едва заметила его движение. Он схватит Ронана за рубашку и прижал к стене.

— С ней все в порядке. И если ты еще когда-нибудь снова используешь на нас гламур, то не проживешь достаточно долго, чтобы пожалеть об этом.

— Предлагаю, — произнес Ронан, его глаза были подобны ртути, — тебе убрать от меня свои руки.

Грудь Коннора вздымалась, глаза были холодными, как лед, но он поднял руки и отступил.

— Как скоро мы узнаем, выживет ли она?

— Вы узнаете только после завершения трансформации. Или если она не произойдет.

— Мне нужно ее увидеть, — сказала я.

Ронан перевел взгляд на меня.

— Думаю, ты сделала достаточно. Если она захочет увидеть тебя, когда очнется, мы с тобой свяжемся. Лимузин ждет вас снаружи.

И на этом мы были свободны.

* * *

Лимузин отвез нас обратно на курорт, но не соизволил заехать на территорию поселения. Он подъехал к входу, остановился и стал ждать, когда мы выйдем. Мы вылезли и едва успели закрыть за собой дверь, как он разогнался, взвизгнув шинами, спеша вернуться в свой клан.

— Пойдем внутрь, — тихо сказал Коннор, оглядывая дорогу, и мы направились к нашему краю курорта.

Он не прикасался ко мне, не держал за руку. И из-за этой дистанции у меня что-то сжалось в груди.

— Прими душ, — произнес он, когда мы добрались до хижины. — Это поможет.

Я поверила ему на слово и приняла самый горячий душ, который только могла выдержать, позволяя воде барабанить по мне, пока я не вытолкала часть адреналина, злости и печали. Это помогло, немного. Но чувствовать, что Коннор все еще на моей стороне, что мы все еще едины против врагов, с которыми столкнулись, было бы лучше.

Я вытерла волосы полотенцем, вышла в леггинсах и футболке и обнаружила, что он запирает двери, поскольку снаружи наступал рассвет.

Он оглянулся на меня.

— Ты, должно быть, устала, — наконец, сказал он.

— Я выжата как лимон, — ответила я. — А ты?

— Аналогично. — Он вздохнул, и звук был прерывистым. На его плечах был большой груз, и в немалой степени та куча, которую я добавила сегодня.

— Прости, — сказала я. — За все это.

Его лицо ничего не выражало, и он не предлагал никакого утешения, что резануло мне по сердцу, подобно моему острому мечу.

— И ты меня, — произнес он. — Это не та поездка, которую я планировал — и не те неприятности, которые я ожидал обнаружить.

Я боялась спросить, кого он имел в виду — меня или монстров. Но знала, что даже если мы не можем говорить о нас — или о том, что нас уже нет — нам нужно обсудить то, что произошло.

— Ты действительно не знаешь, что они такое?

Он отрицательно покачал головой.

— Судя по доказательствам, они — члены клана, как-то превратившиеся при помощи магии. Но я не знаю как.

— Я могу поговорить с Тео, Петрой. Может, поблизости есть колдуны или — не знаю — магический колодец.

В его глазах почти промелькнуло веселье.

— Магический колодец?

— Я не в себе, — ответила я.

— Как и Петра.

На этот раз неохотная улыбка появилась у меня.

— Ага. Так и есть. Но она знает свое дело. Она может просто сказать, что это Чудовище или… — я замолчала, поняв, что, скорее всего, верно обратное, и посмотрела на Коннора, который кивнул.

— Я тоже только что догадался. Похоже, на клан напало не Чудовище Оватонны. Возможно, то, что с нами сражалось, и есть Чудовище Оватонны или, как минимум, его последняя версия. Может, это не первый раз, когда кто-то использует эту магию. Черт, может, поэтому она испорчена.

— Все из-за Пэйсли? — задумалась я. — Ее смерть, похоже, была спусковым крючком, возможно, распространившимся на общее недовольство в клане. Злость из-за того, что он остается скрытым, из-за отказа меняться. И Трэйгер, по крайней мере, один из тех, кто так считает.

— Ага, — мрачно произнес он. — А Трэйгер связан с Джорджией, что еще больше усложняет ситуацию. — Он нахмурился. — Откуда могла взяться эта магия?

— Ну, либо кто-то сотворил с ними магию, и у них не было выбора…

— Либо они каким-то образом сами сделали это с собой, — закончил он.

— Оборотни могут творить магию?

— Не очень хорошо, — ответил он, — и я говорю буквально. Мы можем делать небольшие манипуляции, но слабые и не очень хорошо.

— Это объясняет ощущение, что она испорчена.

Он что-то неопределенно проворчал, соглашаясь, а потом его брови нахмурились, когда снова посмотрел на меня.

— Могут возникнуть проблемы.

— Проблемы?

— Ронан не единственный, кто затаил обиду. Клан захочет поговорить с нами. Если нам повезет, они подождут до сумерек.

«А если нет», — подумала я, «они вытащат нас из дома при свете дня, и для меня на этом все закончится».

— Также возможно, что эти существа вернутся и будут нацелены именно на нас. Я попросил Алексея проверить тропинки, посмотреть, можно ли определить места, можно ли распознать испорченную магию вокруг курорта. А пока я буду на чеку. Они не навредят тебе.

Но он снова не протянул руку, и это была еще одна небольшая рана.

— Поспи немного, — сказал он. — Завтра разберемся с тем, что последует дальше.

Будучи снова отосланной и совершенно неуверенной в том, что мне делать, я вернулась в спальню, закрыла дверь и села на кровать. И почувствовала себя более одинокой, чем когда-либо прежде. Одинокой, виноватой и испуганной, что, пытаясь сделать что-то хорошее, я напортачила с чем-то, чего никогда не хотела.

Будь я проклята, если извинюсь перед Ронаном или кланом за то, что сделала нечто, что должна была сделать. Но я была взрослой и понимала, что мои действия будут иметь последствия, справедливо это или нет. Эти последствия оставили темную яму страха в моем животе.

Коннор сказал, мы разберемся с тем, что последует дальше, но для меня этого было недостаточно, не с этим. Я не знала, как двигаться дальше, учитывая то, что сделала. Поэтому я вытащила свой экран и связалась с единственным человеком, который, насколько я знаю, раньше уже бывал на моем месте. Который превратил кого-то, потому что того требовали обстоятельства. И имел дело с последствиями.

Потребовалось всего мгновение, чтобы его лицо появилось на экране, и только лишь от его вида на мои глаза навернулись слезы.

— Привет, пап.

Его глаза засветились.

— Привет, Лиз. — Но когда он разглядел мое лицо, улыбка исчезла. — Что случилось?

— Я кое-кого превратила. — Я сдерживала слезы, но это была настоящая битва, и она едва не стоила мне остатка сил.

Лицо отца по-прежнему ничего не выражало. У него это хорошо получается — скрывать свои эмоции до тех пор, пока не услышит все факты, не примет решение или не обдумает свои дальнейшие шаги.

— Расскажи мне, что случилось.

Я рассказала ему о поездке, о зверях, смерти Лорена и найденных нами следах, о нападении на костер. И Карли, бледную и истекающую кровью на земле.

— Она посерела, и ее сердце… едва билось. Я не могла закрыть рану, поэтому сделала единственное, что пришло мне в голову.

— И все завертелось, — пробормотал он. — Она в порядке?

— Пока. Посмотрим, что будет через несколько дней. Она с Ронаном, хотя он не рад нести это бремя. Еще он зол, что я превратила ее без его разрешения или разрешения клана. Думаю, его беспокоит, по крайней мере, отчасти, реакция людей. Он полагает, что было бы умнее позволить ей умереть и избавить его клан от неприятностей. Одна жизнь за жизни многих.

— Как это консервативно, — сказал он. — Но он не единственный вампир, который разделяет эту позицию.

Я кивнула, внезапно почувствовав такую усталость, и не только из-за того, что солнце, вероятно, уже показалось из-за горизонта.

— Ты хочешь, чтобы я сказал тебе, что ты поступила правильно?

«Так сильно», — подумала я. Так сильно, что у меня заболело в груди.

— Да.

— Ты поступила правильно, — сказал он, его ответ последовал быстро. — Но это не значит, что не будет последствий. И это могут быть самые тяжелые последствия — те, с которыми мы сталкиваемся, потому что поступили правильно, сделали сложный выбор.

— Знаю, — ответила я.

Мой отец кивнул.

— После того, как я превратил ее, твоя мама очень долго на меня злилась. Всю свою жизнь она провела под каблуком у родителей. Поступив в колледж, а затем в аспирантуру, она обрела некоторую независимость. Особенно когда вернулась в Чикаго. Впервые она смогла жить в своем городе на своих условиях. И я ей это испортил. Отнял у нее независимость, по крайней мере, на ее взгляд.

— Ты спас ей жизнь, — сказала я и сразу поняла, что он подвел меня к этому утверждению, к которому пришла и я сама.

— Да, — произнес он. — Но еще я кое-что забрал. Оба эти утверждения верны. И, честно говоря, мне потребовалось слишком много времени, чтобы признать в этом свое участие. Понять, что она потеряла. Прошло много времени с тех пор, как я перестал быть человеком, с тех пор, как точно так же ощущал угрозу времени. Ты моложе и понимаешь ее лучше, чем четырехсотлетний вампир. Это одна из твоих сильных сторон.

Я кивнула, но сейчас не чувствовала себя особенно сильной. Не тогда, когда адреналин уступил место неуверенности в себе.

— Я знаю, что причинила Карли боль, даже если не хотела этого. Я изменила ее жизнь. И мысль о том, что она может возненавидеть меня за это, не дает мне покоя.