Глава 91

Ее волосы откинуты назад по обе стороны

Лицо лишено прелести.

Теперь не было зависти, чтобы скрыть

То, о чем раньше не мог догадаться ни один человек на земле.

Оно образовывало колючий ореол

тяжелой неосвященной беды.

Мэри Элизабет Кольридж

По ту сторону зеркала

Нога Страйка доставляла ему гораздо больше хлопот, чем он хотел признаться Робин. Очередной приступ спазмов разбудил его этим утром, и горячая боль простреливала подколенное сухожилие каждый раз, когда он наступал на протез, напоминая ему, что оно предпочло бы иметь меньший вес, а в идеале — вообще никакого.

Будь у него выбор, он бы остался в отеле “Z” еще на одну ночь и отдохнул, но поскольку Мерфи сказал, что им можно ехать домой, и помня о желтушном взгляде бухгалтера на деловые расходы, Страйк вернулся в отель с Робин только для того, чтобы собрать свои вещи и отнести их в свою мансардную квартиру на Денмарк-стрит.

Подъем по трем лестничным пролетам значительно усилил боль в ноге. Послеобеденный сон перед визитом к Ясмин Уэзерхед в Кройдоне был невозможен из-за громкого шума строителей в офисе внизу. Поэтому Страйк сел за свой маленький кухонный стол, положив ногу на второй стул, и заказал по Интернету новый стол, шкаф для документов, компьютер, компьютерное кресло и диван, которые должны были доставить через несколько дней.

Новость об аресте “Халвенинга” появилась в новостях через пару часов после его прихода домой. Остаток дня Страйк провел за сигаретами и кофе, обновляя различные новостные сайты. Неудивительно, что большинство новостей начиналось с сообщения о том, что двух сыновей Яна Пича, технического мультимиллионера и некогда претендента на пост мэра Лондона, вывели в наручниках из его дома на Бишопс-авеню с греческими колоннами и новеньким “Мазерати”, припаркованным у подъезда. Фотографии Уруза с его татуировкой 88 и копной светлых волос; бритоголового Турисаза с его руной на адамовом яблоке; Бена-бомбометателя, чья неулыбчивая фотография отражала взгляд из-под ресниц; и Уолли Кардью, описанного в подписи к его фотографии как “известный YouTuber”, были среди тех, кто ушел на второй план. Сейчас под стражей находились девятнадцать молодых людей, большинство из них из Лондона, хотя аресты были произведены также в Манчестере, Ньюкасле и Данди. Страйк прекрасно понимал, какое удовлетворение, должно быть, испытывают Райан Мерфи и Анджела Дарвиш; он и сам знавал это, завершая дела, и завидовал им в этом чувстве разрешения проблемы.

В пять часов Страйк отправился в Кройдон, и чуть больше часа спустя его можно было увидеть хромающим по Лоуэр Аддискомб-роуд, сонной жилой улице, где когда-то Робин сидела в кафе “Сосиска”, наблюдая за фасадом дома Уэзерхедов.

Страйк решил немного понаблюдать за домом Уэзерхедов, прежде чем постучать в дверь. Хотя его обрубок не слишком обрадовался просьбе поддержать его, слоняясь возле ряда закрытых магазинов напротив в течение сорока минут, он почувствовал себя оправданным в своем решении, когда наконец заметил блондинку Ясмин, идущую вверх по улице, печатающую в телефоне на ходу, с большой сумкой через плечо и в том же длинном черном кардигане, который она носила на фотографиях, присланных ему Робин несколько недель назад. Едва оторвав взгляд от телефона, она машинально повернулась к входной двери семейного дома и скрылась внутри.

Страйк подождал пять минут, затем перешел дорогу и позвонил в дверь. После недолгого ожидания дверь открылась, и Ясмин стояла на пороге, не выпуская из рук мобильник и с легким удивлением разглядывая незнакомца.

— Добрый вечер, — сказал Страйк. — Ясмин Уэзерхед?

— Да, — сказала она, выглядя озадаченной.

— Меня зовут Корморан Страйк. Я частный детектив. Я надеялся задать вам пару вопросов.

Выражение легкого замешательства на круглом плоском лице Ясмин мгновенно сменилось страхом.

— Это не займет много времени, — сказал Страйк. Всего пара вопросов. Филлип Ормонд знает меня и может за меня поручиться.

В коридоре позади Ясмин появилась пожилая женщина. У нее были густые темные волосы с проседью и такое же плоское лицо, как у ее дочери.

— Кто это?

— Он просто… просто хочет задать мне несколько вопросов, — сказала Ясмин.

— О чем? — спросила миссис Уэзерхед, уставившись на Страйка овечьими глазами.

— О моей книге, — солгала Ясмин. — Я — хорошо, заходите, — добавила она, обращаясь к Страйку. — Это не займет много времени, — заверила она мать.

Страйк подозревал, что, подобно Иниго Апкотту, потребность Ясмин узнать, почему он хочет с ней поговорить, перевесила ее вполне очевидный страх. Она провела его в парадную комнату, выходящую на улицу, и плотно закрыла за матерью дверь.

В комнате чувствовалось, что она была недавно отремонтирована: нетронутый светло-голубой ковер издавал резиновый запах новизны, а кремовый кожаный диван и кресла выглядели так, словно на них почти не сидели. В комнате доминировал большой телевизор с плоским экраном. На группе фотографий, выставленных на приставном столике, в основном были изображены те же две маленькие темноволосые девочки, которые, как догадался Страйк, учитывая отсутствие сходства с Ясмин, были ее племянницами.

— Можете присесть, — сказала Ясмин, и Страйк сел на диван, а она устроилась в кресле и положила на подлокотник свой мобильный телефон.

— Когда вы говорили с Филиппом? — спросила она.

Несколько недель назад, — ответил Страйк. Мое агентство было нанято, чтобы выяснить, кто такой Аноми. Я подумал, что он сказал вам об этом.

Ясмин несколько раз быстро моргнула, затем сказала,

— Это был ваш партнер, которая говорила со мной на Комик-Коне, не так ли?

— Верно.

— Я уже рассказала полиции все, что знаю, а это ничего не значит? — добавила она, и он отметил, что Робин не упомянула об этом разговоре.

— Это не то, что вы сказали моему напарнику. Вы сказали ей, что собрали улики, чтобы выяснить личность Аноми.

Правая рука Ясмин играла с идеально ухоженными ногтями левой. После возвращения домой она сменила обувь на угги, которые оставили большие плоские отпечатки на новом ковре.

— Вы, конечно же, Хартелла из Игры Дрека, — сказал Страйк.

Краска исчезла с губ Ясмин. Если ей и пришло в голову ответить недоверчивым “Я — что?”, она была явно неспособна произнести эти слова с уверенностью, поэтому просто уставилась на него, как немая.

— Не знаю, видели ли вы новости сегодня днем, — сказал Страйк. — Девятнадцать членов ультраправой террористической группы…

Ясмин разрыдалась. Тяжелая копна русых волос скрывала ее лицо, когда она рыдала, уткнувшись в руки, а ее толстые ноги, обутые в угги, дрожали на ковре. Страйк, инстинкт которого подсказывал, что он добьется от Ясмин большего, если будет вести себя по-деловому, а не сочувственно, молча ждал, пока она восстановит контроль над собой.

Спустя почти минуту Ясмин снова подняла голову. Ее лицо было таким же пятнистым, как и шея, а тушь для ресниц стерлась, и под опухшими глазами образовались бледно-серые пятна.

— Я ничего не знаю, — сказала она умоляющим голосом. — Я не знаю!

Не имея под рукой салфетки, Ясмин вытерла глаза и нос рукавом своего черного кардигана.

— Мы оба знаем, что это неправда, — сказал Страйк, не улыбаясь. — Откуда у вас это досье с предполагаемыми доказательствами того, что Эди Ледвелл была Аноми?

— Я сама его собрала? — сказала она едва ли больше, чем шепотом.

— Вы не собирали, — спокойно сказал Страйк. — Кто-то другой собрал это досье и передал его вам внутри Игры Дрека.

Учитывая опухшие глаза Ясмин, Страйк догадался, что она плакала сегодня не в первый раз. Возможно, увидев новость об аресте “Халвенинга”, она убежала в ванную на работе, где плакала от ужаса перед тем, что ее ждет, а затем тщательно наложила макияж.

— Мы знаем, что два члена “Хальвенинг” проникли на канал модераторов, — сказал он. — Полиция скоро найдет устройства, использованные ЛордомДреком и Вилепечорой…

Она задохнулась при этих именах, как будто он плеснул в нее ледяной водой.

— чтобы играть в Игру Дрека. МИ-5 тоже занимается этим делом. Пройдет не так много времени, прежде чем они выследят вас и…

Ясмин снова начала плакать, прикрывая рот рукой, раскачиваясь на стуле взад и вперед.

— спросят, почему вы не сказали им…

— Я не знала! — сказала она сквозь пальцы, — Я не знала! Я не знала!

— откуда взялось это досье.

Раздался тихий стук в дверь гостиной, и она начала открываться.

— Вы хотите чашечку..? — начала миссис Уэзерхед.

— Нет! — сказала Ясмин придушенным голосом.

Миссис Уэзерхед протиснулась дальше через дверь, выглядя обеспокоенной. Как и ее дочь, она носила угги.

— Что происходит?

— Я расскажу тебе потом, мама! — прошептала Ясмин. — Просто уходи!

Мать Ясмин удалилась, выглядя обеспокоенной. Как только дверь закрылась, Ясмин снова спрятала лицо в ладонях и снова начала рыдать. Из нее вырывались приглушенные слова, которые для Страйка были неразличимы, пока он не уловил “так… унизительно….”

— Что унизительно?

Ясмин подняла голову, ее нос и глаза все еще слезились.

— Я думала… я думала, что ЛордДрек был… актером? Он сказал мне, что да, он был очень убедителен… и я пошла на его спектакль… и сказала женщине на входе, что Хартелла был там… он обещал мне автограф… за кулисами?... И… он посмотрел прямо мимо меня, и я сказала: “Это я! Это я!” и…

Последовала буря рыданий.

— Если вы будете продолжать притворяться, что их никогда не было в игре, вы будете выглядеть так, будто вы одна из них, — безжалостно сказал Страйк. — Люди будут думать, что вы помогали им добровольно.

— Они не могут, — сказала Ясмин, глядя вверх с каким-то отчаянным вызовом. — То есть, все, кто меня знает, знают, что я супер-левая? И все мои социальные сети это доказывают?

— Люди постоянно лгут о себе в Интернете. Прокурор мог бы утверждать, что вы притворяетесь левой, чтобы скрыть свои истинные убеждения.