Приняв решение об игре, Робин улыбнулась Престону, который, казалось, был не прочь задержаться рядом с ней, и сказала,

— Извини, мне придется отправить электронное письмо.

— Преданная, — прокомментировал он и направился к группе вокруг Мариам.

Робин достала свой iPad и с замиранием сердца увидела, что Червь28 только что вошла в систему и, что неизбежно, открыла частный канал для Баффипоус.

Червь28: привет, как прошел день?

Баффипоус: неплохо

Баффипоус: Папервайт только что сказала мне, что я должна быть активной здесь, иначе Аноми подумает, что я шпионка.

Червь28: да, Аноми сказал всем модам, чтобы они убедились, что люди те, за кого себя выдают, а не плиция

Баффипоус: думаю, мне лучше выйти. Я разговариваю по телефону с сестрой. Не хочу, чтобы меня забанили.

Червь28: подожди , я думала, ты единственный ребенок.

Черт, черт, черт.

Баффипоус: она моя сводная сестра, мы никогда не жили вместе.

Червь28: а, хорошо

Баффипоус: давай поговорим завтра?

Червь28: да, хорошо xxxx

Робин закрыла приватный канал, вышла из игры и сунула iPad обратно в сумку. Подняв глаза, она увидела, как девушка в черном глубоко вздохнула и положила телефон обратно в карман. Почувствовав пристальный взгляд Робин, она повернулась и посмотрела на нее своими густо подведенными глазами. Внезапно Робин пришла в голову дикая мысль, но она сохранила бесстрастное выражение лица, проходя к группе вокруг Мариам, которая рассказывала ученикам о татуировке в виде фиолетового цветка на своей пухлой руке, которую она сделала совсем недавно.

... к завтрашней сотой годовщине, — говорила она.

— Геноцид армян, — прозвучал в ухе Робин голос Престона Пирса. — Ее прадедушка и прабабушка погибли в нем. Хочешь вина? — добавил он, предлагая ей один из бокалов в своей руке.

— Отлично, спасибо, — сказала Робин, которая не собиралась пить больше глотка.

— Джессика, да?

— Да… Это окно потрясающее, — сказала она.

— Да, Мариам сделала его, пять или шесть лет назад, — сказал Престон. — Все, кто там есть, ее приятели. Например, я помогаю класть крышу на дом.

— О, ничего себе, — сказала Робин, глядя на фигуру с кудрявыми волосами на окне. — Ты здесь так давно, да?

— Ледвелл или Блэй там? — сказал нетерпеливый голос позади них. Оба повернулись: девушка с голубыми волосами и пирсингом, которая представилась в классе как Лия, смотрела на окно. Робин подумала, что ей, должно быть, не больше восемнадцати.

— Нет, — сказал Престон. У Робин было чувство, что он лжет.

Лия задержалась, то ли не замечая, то ли не обращая внимания на тон Пирса.

— Кто такие Ледвелл и…? — начала Робин.

— Эди Ледвелл и Джош Блэй, — сказала Лия с приятной самоуверенностью человека, обладающего особыми, внутренними знаниями. Они создали “Чернильно-черное сердце”? Мультфильм?

— О, — сказала Робин, — да, кажется, я слышала…

— Они жили здесь, — сказала Лия. — Здесь они начали все это. Разве ты не видела в газете, что случилось с Эди Ледвелл…?

— Эди была подругой моей и Мариам, — сказал Престон Пирс низким рыком. — Обсуждение ее убийства нам не интересно. Почему бы тебе не перестать притворяться, что ты хочешь научиться рисовать, и не пойти пошарить на кладбище? Может быть, на траве еще осталось немного крови Эди. Ты можешь вставить ее в рамку. Продать на eBay.

Девушка покраснела, и ее глаза наполнились слезами. Она зашаркала прочь от Престона. Робин стало жаль ее.

— Чертовы фанаты, — сказал Престон Робин низким голосом. — Вон еще одна, вон там, — сказал он, кивнув в сторону черноволосой девушки. — По тому, как она рыдала после смерти Эди, можно было подумать, что они близнецы. Она даже никогда не встречалась с ней.

— Мне так жаль, что твоя подруга погибла, — сказала Робин, изображая шок. — Я не… я не знаю, что сказать.

— Все в порядке, — резко сказал Престон. — Нечего сказать, не так ли?

Прежде чем Робин успела ответить, в кухню ворвался очень большой светловолосый мальчик, одетый в джинсы и футболку. У него были черты огромного блондина: оба лица напоминали стилизованные маски греческих комедиантов, и Робин догадался, что это Брэм де Йонг. Во всю громкость он снова запел:

Het witte ras verliest,

Kom op voor onze mensen…

— Эй, — обратился Престон к Брэму. — Мы уже говорили тебе об этом. Перестань петь это!

Несколько человек из группы вокруг Мариам оглянулись, заинтересованные.

Брэм громко рассмеялся. Его отец выглядел слегка позабавленным.

— Что это значит? — спросила Робин.

— Продолжай, — сказал Престон мальчику. — Скажи ей.

Брэм широко и нагло ухмыльнулся Робин.

— Это по-голландски, — сказал он своим высоким детским голосом.

— Да, но что это значит по-английски? — сказал Престон.

— Это значит “Белая раса проигрывает. Встаньте на защиту нашего народа…”

— Нет, — сказала Мариам громко. Достаточно. Это не шутка, Брэм. Это не смешно. Так, все, — добавила она, — за работу.

Все стали ставить пустые кружки и стаканы на стол, за которым сидел Нильс. Робин услышал, как Мариам, проходя мимо него, сказала Нильсу,

— Он пперестанет, если ты ему скажешь.

Но Нильс, который сейчас играл с Брэмом, либо не слышал Мариам, либо предпочел проигнорировать ее.

Ожидая возможности поставить бокал вина, к которому она едва притронулась, Робин снова посмотрела на витраж, пытаясь разглядеть Эди или Джоша. У нее возникло подозрение, что это те двое, которые собирают фрукты: у обоих были длинные каштановые волосы, а женщина бросала яблоки мужчине. Затем она с удивлением заметила стеклянные буквы рубинового цвета, расположенные в верхней части картины, как библейский стих.

Состояние Аномии невозможно

везде, где солидарные друг с другом органы

находятся в достаточном контакте,

и в достаточно длительном контакте.