— Ничего страшного, Роар. Совсем не больно

Она перевела взгляд на повязку на его плече.

— Не смей принимать это на вой счет. Такое случается.

— Я отвлекла тебя. Задержала тебя. Если бы тебе не пришлось иметь дело со мной, возможно, этого никогда бы не случилось.

— Если твоя цель — не отвлекать меня, тогда с сожалением сообщаю тебе, что это безнадёжное дело.

Она не знала, что это значит, не могла сказать, домысливала его слова из-за его глубокого, хриплого голоса, его обнажённой груди и свечения небесного огня внутри палатки, которое отбрасывало на них двоих тени.

— Мне очень жаль, — сказал он. — Насчет реки. Я не хотел... ну, я хотел, но у меня не было цели причинить тебе боль.

— А какая у тебя была цель? — прошептала она.

— Научить тебя.

Она замерла и попыталась высвободить руку, но его рефлексы были слишком быстрыми, и он сжал её руку прежде, чем она успела убрать её.

— Научить меня чему? Что я легко подаюсь влиянию? И мною легко манипулировать? Кто-то уже опередил тебя в этом уроке. Хотя, наверное, я выучила его не так хорошо, как следовало бы. Но теперь всё не так.

— Роар. Это не... я...

Она вырвала свою руку из его хватки и встала, её голова скользнула по холсту, прежде чем она вспомнила, что нужно сгорбиться.

— Я должна дать тебе отдохнуть.

Она выбралась из его палатки и побежала к своей. Она была почти на месте, когда из темноты вышла Слай и преградила ей путь. Роар резко остановилась.

— Слай, я тебя не видела.

— Многие не видят.

Женщина-охотница могла оставаться жутко тихой... как хищник, который может наброситься на тебя до того, как ты успеешь сделать вдох, чтобы закричать.

— Пожалуй, я пойду спать. Долгий день.

Девушка пропустила Роар, но прежде чем она добралась до своей палатки, Слай крикнула ей вслед:

— Просто помни. Если ты не видишь меня, значит, я наблюдаю за тобой. Я вижу то, что другие люди упускают. То, что они не хотят видеть. И я буду следить за тобой.

Роар бросилась в шаткое убежище своей палатки, натянула на голову одеяло в попытке отгородиться от мира, и постаралась не думать обо всём, что она оставила дома.

* * *

Нова держалась совершенно неподвижно, пытаясь заставить своё тело успокоиться. Когда она двигалась, жар поднимался в каждом суставе, как будто её кости были кремнем и сталью, искрясь при соприкосновении. Она потеряла счёт времени в камере, но знала, что прошло уже несколько дней с тех пор, как Роар ушла. И с каждым часом комната казалась всё меньше, а матрас всё тоньше.

У двери стоял поднос с едой, но она уже давно остыла. Она не доверяла себе и не могла сделать шаг к подносу. Тишина была единственным другом, который у неё сейчас был.

Именно незнание мучило её больше всего. Они бросили её в эту камеру, и с тех пор она никого не видела, кроме множества рук, которые время от времени тянулись внутрь и бросали ей поднос с едой. Её разум, как всегда двуличный, предоставлял бесконечный поток ужасных возможностей для объяснения того, почему её держат здесь и что происходит за пределами этих четырёх стен.

Даже сейчас она задавалась вопросом, имеет ли это какое-то отношение к Авроре. Возможно, они каким-то образом узнали её тайну, и эта комната, это небытие, было тем, чего она всегда боялась.

Она жила, ожидая конца, с тех пор, как в детстве проявилась её магия. Бурерождённый эмир, таранарский адмирал прибыл к ним в дом на ужин. Нова была совсем юной, и случайно опрокинула напиток, вылив жидкость на колени мужчины. Он схватил её за запястье и зарычал, и вдруг его причудливый галстук на шее загорелся. Ожоги на шее, лице и руках мужчины были обширными. А её семья уехала посреди ночи с тем, что могла унести, использовав все накопленные деньги на оплату эскорта охотнику, как те, с которыми Рора была сейчас.

При этом воспоминании огонь поднялся так высоко к её горлу, что она могла поклясться, что почувствовала вкус сажи на языке. Она попыталась толкнуть его вниз, запереть за дверью глубоко внутри себя, но огонь не поддавался. Она нарушила свою неподвижность и оторвала полоску ткани от нижней части юбки. Она взяла её в руки, а затем отпустила немного силы, бурлящей внутри неё. Пламя быстро вспыхнуло, немного ослабив давление в груди. Запах дыма каким-то образом успокоил её, напомнив, что она не беспомощна.

Ткань слишком быстро сгорела дотла, оставив после себя мучительный голод сделать это снова, жечь и жечь, пока весь жар не окажется снаружи, а не внутри.

За дверью раздался громкий лязг, и её голова дёрнулась в сторону маленького зарешеченного окошка над головой. Ещё не пришло время доставлять очередную еду. Она едва успела стряхнуть пепел с рук, когда тяжёлая деревянная дверь распахнулась, явив принца Локи с другой стороны.

Она вспомнила, как он смотрел на неё, когда хотел получить информацию о рынках. Его глаза были прикрыты, наводящие на размышления, манящие. Она ни капельки не была обманута, но предпочла бы вновь видеть эти глаза, а не плоские чёрные угли, которые сейчас смотрели на неё. Он встретился взглядом с кем-то вне поля зрения и кивнул, затем вошёл в камеру и снова запер за собой дверь.

Он прислонился к каменной стене, скрестив руки на груди. Стиснув зубы, он медленно вдохнул через нос, и её желудок сжался от страха, что он почувствует запах дыма.

Он сунул руку в карман и вытащил что-то, блеснувшее в полумраке комнаты. Он повертел предмет между пальцами, и Нова, наконец, поняла на что смотрит.

Сердце небесного огня. То, что подарила ей Рора.

— Любой, кто владеет магией бури, может использовать любое Сердце Бури, которое соответствует их родству, — начал он. — Мы передаём их нашим детям и их детям. Но когда ты сам уничтожаешь бурю, её сердце навсегда привязано к тебе. Это опасный подвиг. Нет такого навыка для этого, которому можно было бы научиться. Никакого волшебного заклинания. Это просто воля выстоять против шторма, и самый сильный выигрывает. Такое сражение оставляет след, — он подбросил сердце бури в воздух, свет отразился от перламутровой поверхности, затем снова поймал его в кулак. — Представь моё удивление, когда я нашёл одно из моих сердец бури, сердце, отмеченное моей душой, моей жертвой и отданное моей невесте... в комнате слуги.

Впервые с тех пор, как её бросили в эту камеру, Нова похолодела. По её коже побежали мурашки, и воздух наполнился яростью и магией. Она потянулась к своему огню, обнаружила, что он слабо мерцает внутри неё, но не могла вызвать его. Воздух был слишком густым, слишком насыщенным силой принца.

— Объясни мне, Новайя, — растягивая слоги, вымолвил он её имя, словно оно принадлежало ему, — как оно попало в твою комнату.

Она колебалась, сердце грохотало в ушах, огонь искрился внутри неё, пытаясь вырваться, но не особо успешно.

— Мне его подарила принцесса.

Он бросился через всю комнату и схватил её за горло.

— Ты лжёшь.

От прикосновения его руки по её коже прокатилась ударная волна остаточной магии бури. Её собственная магия рванула навстречу ему, давя на барьер её кожи. Она откинулась назад, положив руки на матрас, и он довлел над ней.

Огонь придал ей храбрости, сделал её глупой, и она прошипела в ответ:

— Она ненавидит тебя.

Он усмехнулся.

— Из-за ножевого ранения? Она не настолько слаба, чтобы беспокоиться об этом. Я извинился, и она приняла это.

Нова улыбнулась, не заботясь о последствиях. Может быть, он убьёт её. Может быть, она вспыхнет пламенем и убьёт их обоих. По крайней мере, тогда она больше не станет тратить ни секунды на то, чтобы доводить себя до отчаяния. Она выдавила из себя слова:

— Она знала. Знала, что ты... использовал её. Просто... хотел трон.

Внезапно его сжимающая хватка исчезла, и он отступил назад, свирепо глядя на неё. Его грудь вздрагивала от вздымающегося и опадающего дыхания, и без единого слова он повернулся к двери. Он сильно застучал по тяжёлому дереву, пока охранник снаружи не ответил. Когда дверь снова с лязгом захлопнулась, ограждая её от мира, Нова подняла руки и обнаружила, что оставила на матрасе обугленный отпечаток двух рук. Она рассмеялась высоким отчаянным смехом, поскольку не знала, что ещё можно сделать.

Она знала, что это ещё не конец. Он вернётся. Но она была столь же способна причинить вред, как и он.