— Да, — говорит он, и мой желудок сжимается. — Я больше не вижу в тебе ту слабую девочку, которой все пользовались. — Он целует меня в макушку, посылая мурашки и иголки по всему моему телу до кончиков пальцев ног. — Ты крутая и независимая женщина, которая точно знает, чего хочет и как этого добиться. Ты изменилась, но все еще остаешься собой. Ты все такая же хорошая, такая же красивая и удивительная, какой была, когда я встретил тебя.

Я борюсь с улыбкой, и он сжимает меня.

— Ты так думаешь?

— Я это знаю.

Выдохнув, я позволила своей голове упасть ему на грудь. Он хорошо пахнет, как весенний день в лесу после долгой дождливой ночи. Я внутренне морщусь. Слава Богу, мысли внутри, потому что это, должно быть, самая странная вещь, о которой я когда-либо думала в своей жизни.

— То, что происходит между тобой и мной, когда мы одни, остается между тобой и мной, — продолжает он. — Я бы никогда не стал думать о тебе хуже, что бы ты ни делала, чтобы доставить мне удовольствие. Я бы не сказал ни слова, даже если бы ты захотела поиграть с наручниками и плетками.

Я фыркаю. Это важный знак от Сета. Он не увлекается плетками.

— Ты бы смирился с этим?

— Если это сделает тебя счастливой, то я готов получать порку по заднице на завтрак каждое утро.

— Приятно это знать. — Смеясь, я поднимаю свою больную руку. — Если говорить более серьёзно, думаю, что я что-то сломала.

Все веселье исчезает с его лица.

— Ты можешь ей двигать?

Я сжимаю кулак и морщусь, прежде чем снова разжать его.

— Я могу, но это очень больно. — Я ухмыляюсь. — У него на самом деле толстый череп.

Игнорируя мою шутку, Сет опускает меня на тротуар прямо рядом с нашей машиной и нежно берет мою руку в свою. Для парня, который столько выпил, он впечатляюще спокоен.

— Ой! — Я шиплю, когда муж сгибает мою кисть. Я одергиваю руку, прижимая ее к груди. — Я же сказала, что больно.

— Прости, дай мне. Я буду нежен.

Я делаю шаг вперед, затем колеблюсь.

— Ты будешь нежен?

Уголки его губ слегка приподнимаются, и он кивает. Я медленно протягиваю ему больную руку и внимательно наблюдаю за его движениями в поисках любых признаков надвигающейся боли. Он проводит кончиками пальцев по верхней части моей руки. Как он и обещал, его толстые мозолистые пальцы слегка двигаются, и я едва чувствую это. Вслед за ними по поверхности моей кожи пробегают мурашки, и все мое тело гудит. Один за другим он сгибает мои пальцы, не сводя пристального взгляда с моего лица.

— Дело не в руке. А в запястье. — Его голос низкий и ровный, когда он скользит пальцами по тыльной стороне моей ладони. Боль усиливается по мере того, как он двигается дальше, и когда его пальцы обхватывают мое запястье, я вздрагиваю и снова отстраняюсь.

— Мы должны осмотреть его, чтобы убедиться, что это несерьезно. Не думаю, что оно сломано, но возможна трещина... Или растяжение связок.

— Трещина? — Я шиплю, запрокидывая голову к небу и проводя здоровой рукой по лицу. — Меня наказывают.

Сет усмехается.

— Тебя не наказывают.

— Так и есть. Вот почему не нужно нападать на людей. — Я смотрю на него. Он наблюдает за мной. Сет весь лучится весельем. — Карме всегда нравился мой вкус. Она не может насытиться.

Его губы изгибаются в дерзкой улыбке.

— Что ж, приятно знать, что у нас с кармой есть одна общая черта.

Конечно, он шутил.

— Шутки про секс? — Я невозмутима. — Ты хочешь отпускать шутки про секс прямо сейчас?

Внезапно я испытываю разочарование. Я разочарована в себе. Я знаю лучше. Знаю, что насилие — это неправильно. Знаю, что насилие ничего не решает… И все же я ударила Дона по его гребаному тупому лицу. Меня не волнует, насколько он раздражает меня, мне не следовало поднимать на него руку. Мой папа всегда говорил, что никто не имеет права бить кого-либо без разрешения, и я ненавижу тот факт, что так быстро пренебрегла его советом.

Сет переносит свой вес и прислоняется спиной к машине.

— Не загоняйся, О. Ты ударила Дона по лицу. Вселенная, мать твою, любит тебя прямо сейчас.

— Ты прав. — Я вздыхаю, постукивая указательным пальцем по своей руке. — Я оказала вселенной услугу.

Уверена, что даже у кармы есть небольшой список людей, которых она бы ударила. Сет садится в машину.

— Позволь мне отвезти тебя домой, где ты будешь в безопасности и у тебя не будет желания ударить кого-нибудь еще.

Я бросаю сердитый взгляд.

— Кроме Джексона. Клянусь, если он приведет домой еще одну девушку сегодня вечером, я собираюсь…

— Он просто пытается заполнить пустоту, — перебивает Сет. — Это то, как он справляется. Уверен, что Селена делает то же самое.

Она не такая. Я говорила с Селеной сегодня утром. Она чертова развалина. До сих пор я никогда не видела, чтобы Селена плакала из-за парня, а хуже всего то, что она даже не говорит мне. Она отказывается говорить о Джексоне. Его личная жизнь — это единственное, что Селена может держать при себе. Это единственное, что не сорвется с ее губ. Джексон развалился на одном из наших диванов. Он трахал девушек на всех наших диванах, кухонной стойке, полу, лестнице и гостевой ванной. Он, наверное, даже делал это на балконах и в нашей постели.

— Это не из-за Селены. — Не совсем. — Нам тоже нужно уединение.

— Я знаю, — просто говорит он.

У Сета нет таких же проблем с Джексоном, как у меня. В основном потому, что он не слишком любит Селену, но еще и из-за того, что он привык к Джексону и тому, как тот все делает. Сет спит во время всех этих разрывающих барабанные перепонки оргазмов, когда девушки умоляют, а Джексон их шлепает. Не я. До Сета я жила одна в маленькой квартирке. Там царила умиротворяющая тишина и свежесть.

Я поднимаю руку и подхожу ближе к нему.

— Если у нас когда-нибудь будет перерыв или ссора, не делай со мной того, что он делает с Селеной… Я не думаю, что когда-нибудь смогу оправиться от подобного.

Он хмурится, и это хмурое выражение лица абсолютно пугает меня.

— Никогда не думай, что наши отношения похожи на их. Мы другие. Мы с тобой чиним вещи, когда они ломаются, мы не наносим им дальнейшего ущерба… Вот, что они делают. Они ломают вещи, которые невозможно починить. Они не такие, как мы. Наша любовь здорова, их любовь… — Он делает паузу, подбирая нужное слово. — Ядовита.

— Ядовита? — бормочу я.

— Я понятия не имею, что между ними происходит, но что бы это ни было, это не может быть здоровым.

Я слегка киваю, и Сет тяжело вздыхает.

— В любом случае если Джексон дома, он сможет сказать нам, что не так с твоей рукой. Я слишком далеко продвинулся за отметку «навеселе», чтобы что-то понимать. А пока придерживай ее и держи в прямом положении.

— Прямом? Как?

Он оглядывается, и я молюсь, чтобы он не нашел палку, которую мог бы прикрепить к моей руке. Сдавшись, он бросает взгляд на собственную грудь и замолкает.

— Думаю так…

Он вздыхает, прежде чем стянуть рубашку через голову.

Боже. Даже в тусклом свете его тело выглядит фантастически. Оно подтянуто во всех нужных местах, что подогревает все мои «правильные» места. Затем Сет тянет за воротник, разрывая совершенно прекрасную рубашку надвое. У меня отвисает челюсть.

— Правда, Сет? — Я ахаю. — Тебе пришлось разорвать рубашку?

— Да.

Я протягиваю ему руку, и он плотно оборачивает свою рубашку вокруг моей руки, запястья и предплечья. Я сжимаю зубы каждый раз, когда он тянет слишком сильно.

— Я веду себя романтично, — говорит он мне.

— Романтично?

— Я порвал для тебя одну из своих любимых рубашек. Это чертовски романтично, Оливия.

— Рада, что ты так думаешь.

Он завязывает узел у моего локтя.

— Большинство мужчин дарят куртки или зонтики своим девушкам, но они всегда забирают их обратно, когда все заканчивается. Я отдаю тебе свою рубашку, теперь у меня нет абсолютно никакой возможности вернуть ее. Думаю, что это чрезвычайно бескорыстно и тошнотворно романтично. — Он завязывает второй узел и убирает руки. — Я хочу, чтобы ты держала руку неподвижно и прямо, пока мы не вернемся домой. — Сет гладит меня по щеке. — Кроме того, я много выпил, так что тебе придется сесть за руль.

Мои глаза расширяются.

— Я? За руль? У меня повреждена рука.

Он кивает, потирая затылок и успокаивающе улыбаясь мне. Это неубедительно, он выглядит испуганным.

— Я знаю, что у тебя повреждена рука, но ты наш единственный вариант. Ты не пила. Я слишком много выпил, и это делает тебя водителем.

Я избегаю вождения в Вегасе любой ценой. Тут на дорогах происходит настоящее сумасшествие. Особенно ночью.

— Но…

— Я знаю, мне тоже страшно, но если ты будешь следить за дорогой, придерживаться скоростных ограничений и очень стараться не разбиться, то у нас все будет в порядке.

Он достает ключи из кармана и протягивает мне. Я беру их со стоном и тащусь к водительскому сиденью.

Дорога домой будет долгой.