— Спенсер, выведи меня отсюда, — выдавливаю я, оборачиваясь и видя, что он смотрит на меня в замешательстве. Серьёзно, в этой комнате так много «сосисок». Так, так, так, так много. — Пожалуйста. У меня кружится голова.

Он приподнимает бровь, но кивает и жестом приглашает меня следовать за ним.

— Тебе понравилось то, что ты увидела? — мурлычет он, но я игнорирую его, пробираясь сквозь толпу к боковой двери. — Или это было… эффектно. Бьюсь об заклад, тебе показалось, что это было эффектно, да?

— Просто заткнись и двигайся. Я неважно себя чувствую. — Не совсем ложь. Я проснулась с судорогами, головной болью и окровавленными простынями. Я ненавижу, когда у меня месячные. Обеими руками я нажимаю на дверную ручку и выскальзываю наружу.

— Чак! — кричит Спенсер, выскакивая вслед за мной. — У тебя идёт кровь. — Его глаза расширяются, когда он указывает на мои брюки.

Ой.

О, нет.

Нет, нет, нет, нет, нет.

Я смотрю вниз и вижу это: худший кошмар каждой девушки.

— Что за хрень? — Спенсер задыхается. — Ты в порядке?

— Я в порядке. Я просто… Со мной всё будет хорошо. Иди пройди дурацкий фитнес-тест. — Я пытаюсь отодвинуться, но Спенсер хватает меня за руку. Сейчас он выглядит смертельно серьёзным, а ещё похоже, что начинает немного злиться.

— Чувак, у тебя обильное кровотечение. Типа, это пугающее количество крови. Позволь мне отвести тебя в кабинет медсестры. — Я стискиваю зубы и пытаюсь понять, что он беспокоится обо мне. Это мило, это действительно так. Это просто… Мне не нужно, чтобы какой-то парень говорил мне, сколько здесь крови. Я полностью понимаю это.

— Пожалуйста, отпусти меня. Я обещаю, что позабочусь об этом.

Глаза Спенсера сужаются, и он стискивает зубы. Блядь. Я вижу, что сейчас он упирается изо всех сил. Это подводит к разговору, к которому я ещё не была готов.

— Спенсер, — повторяю я, вздыхая и закрывая глаза. Я ёрзаю, и немного крови стекает по моей ноге и капает на пол. Я имею в виду, у меня и раньше были подобные тяжёлые месячные, и я не беспокоюсь, но почему это должно происходить прямо здесь, на глазах у симпатичного парня, который мне нравится?! Теперь он смотрит на это крошечное ярко-красное пятнышко так, словно боится, что я сейчас упаду и умру. Я достаю из сумки влажную салфетку и вытираю её. — Пожалуйста, вернись в спортзал и позволь мне разобраться с этим.

— У тебя был такой вид, словно ты вот-вот потеряешь сознание. Блядь, ты до сих пор так выглядишь.

— Я выглядел так, будто вот-вот упаду в обморок, потому что никогда в жизни не видел столько голых членов, — выдавливаю я, и он забавно смотрит на меня. Типа, реально забавно. Как будто, может быть, впервые до него что-то начинает доходить.

— Но ты гей? — уклоняется он, прищуривая свои бирюзовые глаза, и я вздыхаю.

— Не все геи видят тонны членов, Спенсер. А теперь, пожалуйста. Отпусти меня.

— Только не тогда, когда у тебя такое кровотечение. — Он подхватывает меня на руки, прежде чем я успеваю запротестовать, и направляется в сторону кабинета медсестры. Я серьёзно нахожусь на полпути между желанием ударить его… и ожиданием, может быть, поцелуя.

— Спенсер… — я вздрагиваю, когда он продолжает идти, по-видимому, решив не обращать на меня внимания. — Мне нужно тебе кое-что сказать. — Моё сердце бешено колотится, и я чувствую тошноту в животе. Кроме того, мне действительно нужен тампон. Или менструальная чаша. Или, серьёзно, принять душ. — Пожалуйста, опусти меня, чтобы я мог с тобой поговорить.

— Ты сможешь поговорить со мной после того, как мы остановим кровотечение. Ты порезался или что-то подобное?

— Спенсер, всё, что мне нужно — это тампон, чтобы остановить кровотечение.

Его лицо морщится.

— Зачем тебе понадобился…

Он останавливается. Просто останавливается. Замирает. Его руки крепче обхватывают меня. Его бирюзовые глаза скользят по моим, и на его лице появляется выражение ужаса.

— Я собиралась рассказать тебе на этой неделе. Я имею в виду, именно поэтому я попросила тебя пригласить меня на свидание в конце, чтобы у меня было время…

— К чему ты клонишь? — шепчет он, осторожно опуская меня на землю и отступая назад. Его кремовая спортивная футболка прилипает к потной коже, подчеркивая каждую красивую мышцу под ней. Я вижу, как сильно бьётся пульс у него на горле.

Я отвожу взгляд и на мгновение закрываю глаза, чтобы собраться с мыслями. Я знала, что ему будет труднее всего рассказать об этом. Я так и знала.

Когда я оглядываюсь назад, Спенсер всё ещё смотрит на меня так, словно не может или не хочет разобраться в этом самостоятельно. Мне придётся объяснять ему по буквам.

— Спенсер, я… Я девушка.

Его ноздри раздуваются, и мы просто стоим и смотрим друг на друга.

— Нет, — говорит он, но я киваю головой.

— Да. У меня… месячные. — Мои щёки вспыхивают, и он отступает от меня на шаг, как будто в ужасе. Надеюсь, не из-за моего цикла. Я имею в виду, это некрасиво, но это естественно и нормально. — Вот из-за чего кровотечение. Я в порядке. Я просто… не мог бы ты проводить меня обратно в общежитие?

— Ты не девушка; я видел твой член. — Спенсер непреклонен в этом. Мои щёки вспыхивают ещё ярче, и я чувствую странное желание просто свернуться калачиком в его объятиях. Этого никогда не случится. Сексуальная химия не создаёт отношений. Мы никто друг для друга, фактически незнакомцы.

— Это был поддельный пенис, имитация, — шепчу я, и его глаза становятся ещё шире. Медленно я протягиваю руку и расстёгиваю верхние пуговицы на своей рубашке, чтобы он мог увидеть белую ленту, которой перетянута моя грудь. — Я использовала их, чтобы скрыть свою грудь.

— Твою мать, — выдыхает Спенсер, отворачиваясь и кладя руку на стену. — Обалдеть, чёрт возьми, нихрена себе. — Капелька пота стекает с его лба на пол, когда он наклоняется и делает несколько глубоких вдохов. — Я ведь не гей, не так ли?

— Ну, точно не из-за того, что тебя влечёт ко мне, — начинаю я, не зная, с чего начать. — Думаю, у нас просто, может быть, есть что-то вроде физической химии или что-то в этом роде? — Спенсер смотрит на меня в ответ с таким чистым выражением на лице, которого я никогда раньше не видела. Это почти… нежно.

— Ты девушка, — повторяет он, и я киваю, с трудом сглатывая.

— Меня зовут Шарлотта, — говорю я ему, — но ты всё равно можешь называть меня Чак, если хочешь. Близнецы так и делают.

Глаза Спенсера расширяются, и это нежное выражение разламывается пополам, как с ударом молнии, разрушающим выражение его лица. Он проводит пальцами по своим серебристым волосам.

— Близнецы знают? — спрашивает он ледяным голосом.

— Они сами во всём разобрались, я им не говорила. И Рейнджеру, и Черчу тоже. Всё это просто как-то… случилось.

— Рейнджер и Черч знают? — повторяет он, его бирюзовые глаза темнеют, когда он смотрит на меня так, словно я только что пнула его по яйцам.

— Они знают… и Росс тоже, — шепчу я, потому что, если быть честной, то с таким же успехом я могла бы пойти до конца.

— Росс знает?! — ревёт Спенсер, а затем ударяет кулаком по шкафчику с такой силой, что на нём остаётся вмятина. Костяшки его пальцев кровоточат, но, когда я пытаюсь схватить его за руку, он отдёргивается от меня с выражением боли и предательства на лице. — Ты солгала мне, — выплёвывает он с явным отвращением. — Как ты могла позволить мне сидеть там и вести себя как идиот перед всеми остальными? Как ты могла?

Моя челюсть сжимается.

— Дело не только в тебе. Дженика была единственной девочкой, которая когда-либо посещала эту школу, и теперь она мертва. Я тоже не хотела, чтобы всё закончилось таким образом.

— Ты могла бы сказать мне, — говорит он, указывая на себя. — Я… Я… — часть его гнева исчезает, и на его лице появляется это болезненное выражение вины. — Я швырнул тебя о дерево, я причинил тебе боль. Чёрт, я пытался избить тебя, и всё это время ты была…

— Может быть, это урок о том, что насилие неприемлемо по отношению к кому бы то ни было, независимо от пола? — шепчу я, но Спенсер меня не слушает. В нём так много гнева и вины, которые сливаются воедино в идеальный шторм.

— Мы могли бы стать кем-то большим, Шарлотта, — говорит он, глядя на меня с такой болью, что у меня слезятся глаза. — Но я ненавижу, когда мне лгут. Я ненавижу это. Спроси кого угодно. А парни… как они могли?

Тобиас и Мика появляются из-за угла, оба тяжело дыша, подбегают к нам трусцой в своей спортивной одежде. Они оба одеты в шорты, которые подчёркивают их мускулистые ноги. Трудно не пялиться, но, с другой стороны, я так потрясена этой проблемой со Спенсером, что волнение быстро проходит.

— Что происходит? — спрашивают они вместе, и Спенсер насмехается над ними.

— Вы грёбаные ублюдки, — говорит он, кружа вокруг них, как акула. Близнецы внимательно наблюдают за ним, зелёные глаза сдержанны. — Как давно вы знаете?

Мика и Тобиас обмениваются взглядами, а затем поворачиваются ко мне. Я едва заметно киваю, но они это видят.

— Некоторое время, — осторожно говорит Тобиас, — но я сам догадался об этом на Хэллоуин. Потом я рассказал Мике, и мы последовали за Шарлоттой в город, чтобы убедиться сами. Она не говорила нам об этом лично. Ты единственный, с кем она хотела поговорить по-особому.

Тпру.

Эй, эй, эй.

Тобиас… ревнует?

Я сейчас в таком замешательстве.

— Верно, — рычит Спенсер, поворачиваясь, когда Рейнджер и Черч оба направляются к нам по коридору. — Нет, даже не думайте. Я не собираюсь сидеть здесь и выслушивать извинения. Вы все лгали мне, хотя знали, что я ненавижу, когда мне лгут больше всего на свете. Больше, чем блять что угодно. — Он качает головой и поднимает руки вверх, когда Рейнджер пытается сделать шаг к нему.

— Спенсер, речь шла не о том, чтобы солгать тебе. Я сказал Шарлотте, что она должна была рассказать тебе, но это должно было быть на её собственных условиях. Кто-то пытался убить её, чувак. Не всё касается только тебя.