Близнец МакКарти вытолкнул меня из воды, так что я оказалась лежащей на спине. Чувство, что я тону, снова овладевает мной, когда он наклоняется, чтобы сделать мне искусственное дыхание рот в рот. Горячее прикосновение его губ, кажется, пробуждает меня больше, чем что-либо другое, его руки тянутся к моей груди, чтобы сжать её.

Я начинаю кашлять, и он переворачивает меня, убеждаясь, что я дышу, прежде чем попытаться отстраниться.

— Куда ты направляешься? — я откашливаюсь, и он смотрит на меня в ответ с явным, неподдельным ужасом на лице.

— Вытащить брата, — шепчет он срывающимся голосом, его слова уносит ветер. Несмотря на то, что у меня такое чувство, будто в груди полно огненных муравьёв, я приподнимаюсь и хватаю его за ногу. Спуск туда не поможет Тобиасу.

— Нет никакого реального способа, которым ты мог бы вернуться к нему отсюда, даже если бы захотел; ты не сможешь вернуться.

— Я должен! — кричит он мне, и даже сквозь дождь я вижу, что у него на глазах слёзы. В конце концов, он не такой уж мудак, правда? Он серьёзно переживает, этот парень. — Я должен, — шепчет он, но затем опускается на колени, и я понимаю, что я доказала свою точку зрения.

Итак, мы ждём, наблюдая за фонтаном на противоположной стороне в поисках каких-либо признаков движения. Вода льётся вниз густым нескончаемым потоком, и даже со стоками, расположенными ниже и справа от него, пруд переполняется. Трава вокруг нас затопляется, почти на дюйм в ней стоит вода.

— Там! — Мика вырывается от меня и прыгает обратно в воду, помогая вытаскивать хмурого Черча. В этот момент он выглядит таким человечным, мокрые волосы падают ему на лицо, он кашляет и дрожит. Я встаю, стуча зубами, и жду, затаив дыхание. — Где остальные?

— Я, блядь, не знаю! — Черч кричит ему в ответ. — Они затолкали меня внутрь, эти придурки… — его голос затихает, и двое парней ждут бок о бок, по обе стороны водостока, глядя на большое круглое жерло фонтана. Это просто декоративный круг, примерно такого же размера, как я, извергающий свой собственный нескончаемый водопад.

Кажется, проходит целая вечность, прежде чем появляется Тобиас, и Мика издаёт звук чистой радости, от которого мне хочется заплакать. Позже я это сделаю. Позже. Прямо сейчас слишком многое поставлено на карту.

— Рейнджер? — спрашивает Черч, но Тобиас всё ещё кашляет и пока не может ответить. Когда он это делает, лучше не становится.

— Мы согласились, что, поскольку он крупнее, для него имело больше смысла следовать за мной. Таким образом, если бы я поскользнулся, он поймал бы меня, и… — он делает паузу, и мы все поднимаем глаза на фонтан; если это возможно, сила бьющей из него воды, кажется, увеличивается. Держу пари, там не осталось воздушного кармана.

— Блядь, Рейнджер, твою мать, — шепчет Черч, а затем, прежде чем близнецы успевают остановить его, он взбирается наверх и пытается заглянуть в отверстие. Тобиас пытается пойти за ним, но Мика удерживает его.

— Нет! Я не позволю тебе угробить себя. Этого не произойдёт, братан. — Тобиас вырывается из рук брата, но тот никуда не уходит. Вместо этого они оба просто стоят там, напрягая мышцы.

Когда Черч возвращается вниз, один, я чувствую, как внутри меня что-то разбивается вдребезги.

— Нет. — Сначала это слово произносится шепотом, но, когда Черч ударяет каменную стену рядом с фонтаном, я разваливаюсь на части. Слёзы текут по моему лицу, и я начинаю дрожать, падая на колени в мокрую траву.

Это несправедливо.

Рейнджер просто хотел узнать правду о старшей сестре, которую любил. Он не может умереть вот так, не здесь. Ни за что на свете. Я встаю и соскальзываю в бассейн, переплываю его, чтобы… чтобы… чёрт, я не знаю для чего, но близнецы не дают мне пройти.

— Ты не пойдешь туда, Чак, — говорит Мика, и слёзы текут по его лицу. — Просто нет. Нам нужно пойти за помощью.

— Сходи за директором, — говорит Черч, и его голос такой резкий, что напоминает удавку. — Я останусь здесь на случай, если он… — он замолкает. Мы все знаем, что Рейнджер не вернётся.

Рейнджер утонул в тёмных туннелях под академией Адамсона.

Теперь Рейнджер мёртв.

Рейнджер мёртв.

Я пытаюсь осмыслить это, но слова отказываются проникать в мой изголодавшийся по кислороду мозг.

Сходи за папой. Может быть, ещё не слишком поздно?

Даже при том, что я знаю, что это всего лишь дурацкая сказка, призванная поднять мне настроение, я хватаюсь за неё и бегу с ней.

Близнецы провожают меня к краю, и мы все выбираемся наружу, дрожа, наши зубы стучат как сумасшедшие. Мика оглядывается по сторонам, но я почти уверена, что он в замешательстве относительно того, где именно мы находимся.

— Чёрт, нам нужен Спенсер, — шепчет он, и я чувствую, как меня охватывает тошнотворное чувство вины. Если бы Спенсер был здесь, может быть, он бы знал, что делать в тоннелях, может быть, он бы знал, куда идти? Может быть, он знал бы, куда идти сейчас?

Слёзы текут по моему лицу, пока я пробираюсь между деревьями, отчаянно ища какой-нибудь ориентир. Что-нибудь, что угодно, что скажет мне, где мы находимся.

— Рейнджер мёртв, да? — шепчет Мика, прислонившись спиной к дереву. Он закрывает глаза, его тело сотрясается от холода и выброса адреналина. Я оглядываюсь назад и вижу Черча, ожидающего в воде. Теперь она ему по грудь, но он не двигается. Он стоит там и смотрит на место, как собака, ожидающая своего лучшего друга. Я имею это в виду, наилучшим образом из возможных, как будто его преданность непоколебима.

— А может, и нет! Завязывай с этим, Мика, и давай просто уйдём. Давай просто начнём бежать, пока не выясним, где мы находимся. — Он протягивает руку, чтобы схватить брата за руку, и Мика отталкивается от дерева, как будто его тело сделано из свинца. Он выглядит так, словно хочет рухнуть на землю и просто сдаться. — Оставайся с Черчем, Чак. Не позволяй ему наделать глупостей.

Я киваю и лезу в сумку за телефоном. Конечно, он должен быть водонепроницаемым, но, когда я пытаюсь его включить, у меня ничего не получается. Он либо разрядился, либо полностью сдох.

Близнецы не дожидаются моего ответа; они несутся через лес со скоростью, с которой я никогда не смогла бы сравниться. От нечего делать я возвращаюсь к пруду и перехожу на сторону, ближайшую к Черчу.

На короткое мгновение дождь прекращается, так что мне не нужно кричать так громко, чтобы меня услышали.

— Твой телефон работает? — я спрашиваю его, но он качает головой.

— Он каким-то образом выпал у меня из кармана по дороге наверх. — Его голос звучит так бесстрастно, как будто он обсуждает погоду. Это защитный механизм, я уверена в этом, но всё равно трудно это слышать.

Я сажусь, потому что мне больше нечего делать и некуда идти. Леса вокруг Адамсона густые и тянутся на многие мили; с одной стороны, граничит государственный парк. В зависимости от того, где мы находимся, мы с такой же вероятностью можем направиться как глубже в лес, так и в сторону академии.

Минуты утекают сквозь пальцы. С каждой проходящей мимо я думаю о Рейнджере. Может быть, десять-пятнадцать минут назад с ним всё было бы в порядке, он цеплялся бы за жизнь. Но теперь…

Наконец Черч вылезает из воды, и я знаю, что всё кончено.

— Вставай, и давай пойдём прогуляемся, — говорит он. Он не помогает мне подняться на ноги, просто уходит в том же направлении, что и близнецы. Он не успевает далеко уйти, может быть, сделать десять или двадцать шагов, прежде чем падает.

Я подбегаю к нему, но в его глазах ничего нет, только пустота.

Черч Монтегю — просто испорченный мальчик, а не психопат. Мне стыдно даже за то, что я так думала.

— Он был моим лучшим другом… — говорит он, когда я сажусь рядом и обнимаю его за талию, сжимая так крепко, как только могу. — Он был моим лучшим… — голос Черча дрожит, и он закрывает глаза от боли. — Он был. Я думаю, его больше нет, да?

Мы долго сидим так, очень долго. Может быть, слишком долго, потому что мы оба дрожим как сумасшедшие.

Мы умрём от переохлаждения, если не найдём способ согреться.

— Пошли, — шепчу я, помогая Черчу подняться на ноги. Он позволяет мне, и мы продолжаем идти, держась за руки.

Никто не говорит. В течение долгого, очень долгого времени.

До тех пор, пока мы не слышим звук удара металла о камень.

Мы с Черчем обмениваемся взглядами и начинаем бежать так быстро, как только можем, в том направлении. В земле, рядом со старым сараем, есть водосток. Это не только означает, что мы движемся в правильном направлении — ведь сарай должен быть недалеко от академии, верно? — но и то, что сквозь решётку торчат пальцы.

— Рейнджер! — Черч кричит, а потом оказывается на коленях рядом с решеткой и тянет её изо всех сил. Когда я подхожу к нему, я вижу лицо Рейнджера, задыхающегося и кашляющего тем небольшим количеством воздуха, которое у него осталось. — Где лом?

— Не знаю, — задыхается Рейнджер, его сапфировые глаза широко раскрываются. — Чувак, я не выберусь.

— Не смей, нахрен, так говорить! — кричит Черч, поднимаясь на ноги и оглядываясь в поисках чего-нибудь, чем можно было бы приподнять решётку. Он направляется прямо к сараю и вышибает дверь.

— Эй, — выдыхает Рейнджер, его голос слабый, сиплый, когда он пытается говорить сквозь поднимающуюся воду. — Ты можешь сказать маме, что я люблю её? — я опускаюсь на колени рядом с ним, обхватывая его пальцы своими. Неужели я собираюсь сидеть здесь и смотреть, как он тонет, когда он так чертовски близок к свободе? Нет. Нет. Этого не может быть. — И… отдай все вещи Дженики полиции. Может быть, они… — Рейнджер глотает немного воды и начинает кашлять.

И тут я вспоминаю: у меня в сумке есть молоток.

Я высыпаю содержимое на землю, хватая его трясущимися руками. Именно эту решётку удерживает на месте замок. Я бью по нему изо всех сил, но ничего не происходит. Хотя, конечно, он такой ржавый…

Голова Рейнджера исчезает под водой, но я всё ещё вижу его глаза, умоляющие, молящие… Я использую обе руки и ударяю по замку в самом тонком месте.