Глава 12

На следующий день я едва могу держать глаза открытыми. Прошлой ночью папа поднял на ноги весь кампус, вызвал полицию и допрашивал меня до чёртиков. Часть меня задаётся вопросом, не думает ли он, что я полное трепло.

— Спасибо, что разбудил нас всех прошлой ночью, Карсон, — ухмыляется какой-то блондин, проходя мимо, дует в кончик соломинки и стреляет бумажной оберткой прямо мне в лицо. Придурок. Но я слишком устала, чтобы возиться с ним. Кроме того, у меня уже сидит Студенческий совет на хвосте. Последнее, что мне сейчас нужно сделать — это получить немного агрессии от кого-либо ещё.

Мой взгляд скользит к ним, сидящим за столиком в углу. Близнецы буквально стоят на нём, разыгрывая какое-то дурацкое представление, от которого зал взрывается смехом. Я не обращаю на них особого внимания, переводя взгляд на Рейнджера.

Он смотрит прямо на меня, поэтому я отворачиваюсь и пытаюсь вздремнуть за столом в кафетерии. Мы под замком до тех пор, пока полиция не даст добро, так что я вынуждена есть здесь вместе со всеми остальными.

Это настоящий ад.

После школы папа провожает меня обратно в дом, и я обнаруживаю, что меня ведут в одну из спален наверху.

— Ты останешься здесь до конца года, — говорит он мне, и я изумлённо смотрю на него. Это, пожалуй, последнее, чего я хотела. Не поймите меня неправильно: жить в общежитии, полном придурковатых парней, по сути, кошмар, но жить с папой ещё хуже. Поверьте мне: я занимаюсь этим уже почти семнадцать лет, и мне нравится иметь своё собственное пространство.

— Почему? — огрызаюсь я, но он просто смотрит на меня таким взглядом, его тёмно-синие глаза совсем не похожи на мои бледные. Если бы он не потребовал от мамы пройти тест на отцовство после моего рождения, я бы задалась вопросом, была ли я вообще его биологическим ребёнком. Мы чертовски разные в личностном плане. — Больше никто не должен переезжать к своему отцу.

— Больше ни за кем не гнался мужчина с ножом, — сухо отвечает папа, и моя челюсть чуть не отваливается от пола, когда я смотрю на него, разинув рот.

— Ты мне не веришь, не так ли? — шепчу я, и он бросает на меня взгляд сквозь стекло своей Кока-колы.

— Я полагаю, ты думаешь, что за тобой кто-то гнался, — говорит он с глубоким вздохом, его большая бочкообразная грудь поднимается и опускается в такт движению. — Но если ты думаешь, что это поможет тебе купить билет в один конец обратно в Калифорнию, тогда…

— Я вообще просила разрешения вернуться в Калифорнию со вчерашнего вечера?! — кричу, потому что, хотя я и думала воспользоваться этой ситуацией, чтобы добиться своего, но пока этого не сделала. Что-то… сдерживает меня.

Дженика Вудрафф.

По какой-то странной причине я не могу выбросить из головы её улыбающееся лицо. Или хмурый взгляд её брата. Или… что бы там ни было.

— Шарлотта, я закончил этот разговор. Я попросил кое-кого из парней перевезти твои вещи на эти выходные. А пока ты можешь спать на гостевой кровати. В ящике стола есть запасная форма.

Папа уходит прежде, чем я успеваю придумать подходящий ответ, и опускаюсь на край застелённой покрывалом кровати. Достав из кармана телефон, звоню Монике по видеосвязи и молюсь, чтобы она мне ответила.

Вместо этого, вот что я получаю по смс:

«Почему ты всегда звонишь, девочка?! ЛОЛ, напиши мне, и я отвечу позже. Сейчас занята».

Моё сердце замирает, и уголки губ опускаются. Переписываться — это не то же самое, что видеть её лицо или лицо Коди, не то же самое, что видеть пляж на заднем плане или слышать их голоса. Я не хочу переписываться. Я хочу поговорить с глазу на глаз.

Следующим я отправляю сообщение Коди, но всё, что получаю: «Извини, не могу сейчас говорить, люблю тебя, детка».

Застонав, я падаю обратно на кровать и смотрю в потолок. Завтра официально начинаются осенние каникулы, и я снова смогу поговорить с папой. Он ни за что не захочет сидеть с моей надутой задницей целую неделю.

Ни за что на свете.

Через три дня после начала каникул мне становится очевидно, что Арчи и близко не собирается отпускать меня обратно в Калифорнию. Однако мне удаётся уговорить его отдать ключи от машины, чтобы я могла съездить в город.

Прежде чем уйти, я пользуюсь преимуществом пустого кампуса и отбрасываю свой мальчишеский образ в сторону, хватая спортивную сумку из шкафа на первом этаже, которую спрятала там в день нашего переезда. В нём много моих девчачьих штучек.

— О, как я скучала по вам, — шепчу я, надевая контактные линзы и улыбаясь своему отражению в зеркале. Следующим идёт утюжок, и я ухаживаю за этими дурацкими кудряшками, делая себе гладкую, резкую причёску, которая убирает волосы с моего лица.

Как только я крашу себе смоки айз, ярко-красные губы и накладные ресницы, то чувствую себя больше похожей на саму себя. Я бы точно не сказала, что я была гламурной, но дома моё лицо всегда было на высоте. Поджав губы, я посылаю себе воздушный поцелуй перед зеркалом, обливаюсь спреем для тела и надеваю обтягивающее красное платье и туфли на каблуках — то, что я надела бы на вечеринку в колледже.

На самом деле всё, что я делаю — это еду в город, чтобы заглянуть в книжный магазин, кафе и несколько бутиков. Там больше ничего нет, кроме какого-нибудь маленького фермерского магазинчика, где продаются и тракторы, и пироги, и какого-нибудь знаменитого фуд-трака, где продаются горячие роллы с лобстерами.

Так скучно.

Я ненавижу Коннектикут. Я едва могу определить его на карте.

Вздохнув, я встаю из-за туалетного столика и замираю, слушая, как шаги папы удаляются по коридору в его комнату. Он уже отдал мне ключи, но, когда я попросила их, на мне были джинсы и простая футболка. Если он увидит меня такой… это будет нехорошо.

Как только у меня появляется возможность, я выскальзываю и практически бегу к машине, запираюсь и чувствую, как у меня перехватывает дыхание. Теперь у меня с собой перцовый баллончик и электрошокер. Папа ненавидит оружие, но я бы хотела, чтобы у меня сейчас был какой-нибудь крошечный пистолет для сумочки.

Дорога в город извилистая и узкая, пролегающая сквозь засохшие зимой деревья. На то, чтобы добраться до цивилизации, уходит больше часа, и я чувствую, как тяжесть спадает с моих плеч, когда паркуюсь перед салоном и ставлю машину на ручник.

Это то, что мне было нужно, отдохнуть от кампуса Академии Адамсона, от всех его удушающих секретов и деспотичного студенческого совета.

Вылезая, я встряхиваю теми немногими волосами, которые у меня остались, и, покачиваясь, направляюсь в книжный магазин. Я здесь ради пикантных любовных романов, на обложках которых изображены мужчины без рубашек. Серьёзно. Меня так тошнит от парней в этой школе. Мелкие говнюки.

Кроме того, я ненавижу читать на телефоне, потому что всё, что я делаю, это проверяю сообщения от Моники и Коди. И я всегда забываю зарядить свою Киндл. Нет, на этот раз я в настроении для книг в мягкой обложке. Печать не умерла!

Колокольчики звенят на двери, когда я закрываю её за собой, закрываю глаза и вдыхаю сладкий аромат чернил и бумаги. Рай. Моника обычно подшучивала надо мной за то, что я слишком много читаю. Коди тоже, если подумать об этом. Но поскольку никого из них нет рядом, и поскольку они, похоже, не слишком заинтересованы в разговоре со мной, я утоплю себя в словах.

Я просматриваю раздел любовных романов с огромной стопкой романов в руке, когда слышу, как кто-то приближается с другого конца прохода. Моё сердце начинает бешено колотиться, и я поворачиваюсь, теряя при этом половину своих книг.

— Оу, аккуратней, — произносит тёплый голос, ловя их в воздухе. Я перевожу взгляд с оставшейся стопки книг на великолепное, точёное лицо, песочного цвета волосы и мускулистое тело в полосатой рубашке и фартуке. Там есть табличка с именем, прямо над одной из этих идеальных грудных мышц. Джефф.

Хм-м.

От него пахнет корицей и кофе, и я ловлю себя на том, что улыбаюсь, когда его сверкающие голубые глаза изучают меня.

— Привет, — говорит он, и я понимаю, что улыбаюсь. Впервые за целую вечность на меня смотрят как на Шарлотту, хорошенькую девочку, а не как на Чака, уродливого мальчика, который никому не нравится.

Это приятная смена темпа.

— Я Джефф, — добавляет парень через секунду, придерживая мою стопку книг подмышкой.

— Я так и поняла — по бейджу с именем, — добавляю я, хлопая ресницами. Что ты делаешь, Шарлотта? У тебя есть Коди. Только… у меня такое чувство, что у меня больше нет Коди. Он почти не разговаривает со мной. Кажется, ему больше интересно гоняться за Моникой по всюду… Я выдыхаю, но я не изменщица. Ни за что. Ни за что на свете. — Кстати, я Шарлотта.

— Шарлотта. Красивое имя, — отвечает он, кивая подбородком на мои книги. — Хочешь, я оставлю их для тебя на прилавке? И, может быть, заодно приготовлю тебе бесплатный кофе?

— Конечно, почему бы и нет? — я смеюсь, следуя за ним к выходу и находя маленькое кафе в задней части магазина, о существовании которого раньше и не подозревала. Здесь есть свежие булочки с корицей, политые карамелью под стеклом, лимонные тарталетки со съедобными цветами и кофе, который пахнет как рай. — Итак, как долго ты здесь работаешь? — спрашиваю я, усаживаясь на табурет и откладывая книги в сторону.

Джефф принимается за работу, готовя мне напиток, и я чувствую, что расслабляюсь. Окно за стойкой открыто, и я слышу перезвон ветра и щебет птиц, негромкие разговоры людей, сидящих снаружи. На улице холодно, но светит солнце, и всё равно здесь прекрасно.

— С тех пор, как я окончил учёбу, — отвечает он, протягивая мне то, что явно является кружкой ручной работы с небольшим сколом в уголке. Я улыбаюсь, обхватывая её руками, а Джефф достаёт кусочек пирога и протягивает его мне. — Предполагаю, что тебе нравится лимон? — спрашивает он, приподнимая бровь, и я ухмыляюсь.