Глава 15

Я начала паниковать и хотела поднять купол, но он был зафиксирован на месте, а мои руки были связаны. Я попыталась снять их с подлокотников кресла, но каким-то образом, в процессе того, как я устраивалась, Флора обмотала ремни вокруг моих запястий, и я оказалась в ловушке на месте.

— На этот раз я не собираюсь убегать, — сказала я и пошевелила пальцами. — Тебе не нужно меня привязывать.

— Это для твоего же блага, — услышала я приглушенный голос Флоры с другой стороны металлического купола.

— Подожди, пусть процедуры начнут действовать, и ты расслабишься.

— Возможно, ты также поймешь, что происходит.

— Послушай Флору, — сказал Роберт. — Она эксперт.

Я почувствовала, как она накрыла меня тем же металлическим одеялом, которым они пользовались в больнице, и моя паника усилилась. Аппарат начал гудеть, и это заглушило то, что говорила Флора, но я могла слышать ее кокетливый голос, разговаривающий с ним, когда начались процедуры.

Я не видела, как проходит процедуры Виктория, поэтому не могла сказать, было ли у меня так же. Я почувствовала, как кто-то похлопал меня по плечу, и из динамика в куполе донесся голос Флоры.

— Я выхожу, чтобы заняться Викторией.

— Под твоей левой рукой есть зуммер. Ты можешь нащупать кнопку на подлокотнике кресла. Позови меня, если я тебе понадоблюсь.

И я осталась одна в комнате. По крайней мере, я думала, что я одна. Насколько я знала, Роберт Ремингтон мог стоять прямо передо мной и наблюдать за мной.

Я чувствовала себя ужасно неловко и снова боролась, пытаясь освободиться от процедуры. Было не больно, но неприятно. Не только неведение, незнание того, была ли я одна в комнате или нет, но и гул в моей голове, который снова начал раскручиваться в ровный ритмичный темп.

Загорелся зеленый огонек, и я крепко зажмурилась, когда он, казалось, просканировал мое лицо. Когда свет попал мне в глаза, я увидела яркое свечение под веками, очерчивающее кровеносные сосуды и вены, похожие на галактики и созвездия, разбросанные по моей плоти.

Свет не двигался, и чем дольше я смотрела на пятна и линии на своих веках, тем больше они кружились и стягивались в одну большую, темную, вращающуюся черную дыру.

Это было то же чувство, что и раньше, когда я была в церкви… или, лучше сказать, на ритуале. Было важно перестроить свой язык, иначе я продолжу оскорблять людей в моем посткоматозном мире.

Черная дыра вращалась, бесконечно втягивая все вокруг себя во тьму в центре. Я смотрела и наблюдала, как он растет, становясь тем больше, чем дольше я смотрела. Мой желудок начал скручиваться в узел. Это знакомое притяжение вернулось, тяга упасть в темноту и позволить себе раствориться в черной дыре.

Я крепче зажмурила глаза, когда на них навернулись слезы и потекли по краям.

Гул становился громче, и басовая пульсация вибрировала у меня в черепе. Мой мозг казался слишком большим для этого, как будто я не могла вместить его в свой череп.

Стало больно. Больше, чем дискомфорт от давления, расцвела боль там, где мне хотелось отделиться от своего тела и поплыть в бездну.

Я почувствовала, что поднимаюсь. Мои руки были свободны, и я чувствовала себя бескостной, бесформенной. Мои глаза не открывались, я не могла видеть, что происходит, но я чувствовала, как слезы текут по моим щекам, когда я начала исчезать.

Где-то вдалеке заревел сигнал тревоги, звонок клаксона, предупреждающий о том, что со мной что-то происходит. Что- то опасное.

Внезапно все стихло. Я услышала рев Роберта Ремингтона:

— Черт возьми, Флора! Тащи сюда свою задницу! Она не может уйти. Она все еще нужна нам!

Дверь распахнулась, и голос Флоры произнес:

— Боже мой, она…

Флора не закончила фразу. Купол поднялся, и яркий свет залил мое зрение. Я разлепила веки и обнаружила, что смотрю в ее потрясенное лицо. Ужас, царивший там, сбивал с толку, потому что я чувствовала себя фантастически. Я чувствовала себя совершенно новой, как будто меня снова собрали воедино всеми правильными способами, как будто кусочки головоломки наконец-то сложились.

— Что случилось? — спросила я и протянула руку, чтобы убрать прядь волос со лба.

Ее глаза были огромными, когда она уставилась на мою руку, затем перевела взгляд на другую.

И тут у меня щелкнуло. Я была пристегнута ремнями, а теперь я свободна.

Робер Ремингтон все это время находился в комнате, но теперь я была свободна.

Неужели он ослабил мои путы?

Я посмотрела вниз и обнаружила, что они все еще застегнуты, нетронутые.

В моей голове царила путаница, и испуганные выражения на лицах Флоры и Роберта не помогли мне успокоиться.

— Что вы со мной сделали? — спросила я, и Флора немедленно переключилась в профессиональный режим.

— Ничего, дорогая, — улыбнулась она и провела рукой по моей руке, чтобы успокоить меня. — Абсолютно ничего.

— Мистер Ремингтон просто подумал, что процедура слишком затянулась для тебя, но ты выглядишь совершенно сногсшибательно. Разве она не выглядит потрясающе?

— Действительно. Александр будет в восторге, — сказал Роберт Ремингтон, но его голос был ровным и бесстрастным. Он выбивал меня из колеи одним своим присутствием, но когда он говорил обо мне, я чувствовала себя так, словно сделала что-то не так.

— Можно посмотреть? — спросила я. — Я хотела бы знать, что дают эти процедуры.

Я выпрямилась и вытолкнула себя из кресла. Я пошатнулась на мгновение, когда тьма снова потянулась, последнее щупальце змеилось, пытаясь затянуть меня внутрь. Но сейчас я была слишком сильна для этого. Я полностью проснулась и осознавала свое окружение, мои ноги прочно стояли на ногах в этом мире.

— На стене висит зеркало, — сказала Флора, тревожно метнув взгляд на Роберта. — Ты хочешь посмотреть сейчас?

Я кивнула и прошла за кресло к маленькому зеркалу, встала перед ним и осмотрела свое лицо.

Сначала я отстранилась, потому что на полминуты не узнала себя. Опять же, я ожидала чего-то другого. Более жесткое лицо с резкими чертами от суровой жизни, крашеные волосы, пирсинг. Я не была похожа на ту Уиллоу, которая была у меня в голове.

Эта Уиллоу была прекрасна. И я не думала, что когда-либо была красивой. Эта Уиллоу действительно была потрясающей, с идеальной кожей, идеальными зубами и красивыми, ясными глазами. Гладкие, ровные черты лица, ни морщин, ни сухих пятен — ничего, что указывало бы на что-либо, кроме жизни в абсолютных привилегиях.

— Я когда-нибудь выглядела усталой? — спросила я, пытаясь найти способ получить информацию, не раскрывая глубокую, бесконечную пустоту внутри меня, дыру там, где должна была быть моя жизнь. — У меня когда-нибудь были розовые волосы?

— Увеличь ей дозу лекарств, — сказал Роберт, прищурившись. — Ей нужно оставаться сосредоточенной до свадьбы. Я собираюсь включить все это в отчет, но ей нужно больше, если она думает, что у нее были розовые волосы.

С этими весомым, мрачным неодобрением он повернулся и вышел из комнаты. Он оставил меня в замешательстве и стыде из-за того, что я сделала что-то не так, но я не знала, что бы это могло быть.

— Мистер Ремингтон просто понимает, что для тебя это очень трудное время, — сказала Флора бодрым голосом, но она не смогла скрыть напряжение в уголках своих глаз. Я увидела, как дернулась кожа на ее левой щеке, когда она сжала зубы в натянутой улыбке.

— Я приведу в порядок твои лекарства, и мы все их разложим. Я могу расфасовать их по суточным дозам, чтобы ты случайно ничего не пропустила.

— Что произойдет, если я это сделаю? — спросила я. — Будет ли это так уж важно, если я откажусь от лекарств все вместе? Я чувствую, что от них меня клонит в сон.

— Нет, — цыкнула Флора. — Вовсе нет. Они не дают тебе уснуть. Ты рискуешь снова впасть в кому, если резко откажешься от них. Доктор Норрис продолжит оценивать информацию, которую мы собираем при каждом лечении, и определит, можно ли снизить дозу. Но ты никогда не должна заниматься этим сама.

— Но это не имеет смысла, — упрямо сказала я. — Как таблетки могут удерживать меня от обратного погружения в тьму?

— Приступы, — ответила она. — Или это может быть связано с черепно-мозговой травмой, вызывающей разновидность нарколепсии. Вот почему ты чувствуешь себя странно, когда видишь мигающие огни или слышишь ритмичные удары. Это погружает тебя в стадию сна, пока ты бодрствуешь, как в коме.

— Жаль, что ты не сказала мне об этом раньше, — выдохнула я с облегчением. — Мне казалось, что я схожу с ума. Значит, лекарство все же не вызывает затуманивания мозга?

— Нет, — сказала она и нахмурилась. — Я не знаю, почему это продолжается, но это прямой результат травмы головы. Эти процедуры помогут тебе снова связать все воедино. Это, в сочетании с таблетками, которые доктор Норрис и мистер Ремингтон подобрали специально для тебя, подготовит тебя к свадьбе. Не беспокойся об этом.

— Когда свадьба? — спросила я.

— В конце года, когда ты закончишь учёбу, — сказала она. — Ты не помнишь?

— Я думала, колледж — это четыре года, — ответила я, роясь в поисках любой информации о свадьбе. Там ничего не было. Я никогда не хотела выходить замуж. Я думала, что это в некотором роде мое. Я была против замужества, из тех, кто мог бы жить вместе и предлагать вечную любовь и верность, но никогда не проводить церемонию или не подписывать документ о браке.

— Два для женщин, — сказала она. — Если ты не из Низших, как я, то можешь выбрать четырехлетнюю программу, если это полезный предмет. Я выбрала профессию медсестры, так что это было очень полезно.

— Я могу стать медсестрой? — спросила я.

— Что ещё можно сделать, чтобы избежать свадьбы?

— Зачем тебе это? — с недоумением спросила Флора. — Ты выходишь замуж за самого богатого человека в училище и становишься частью самой влиятельной семьи в стране, если не в мире.

— Не знаю, — ответила я, оглядывая углы комнаты, наполовину ожидая увидеть камеры. — Мне нравится учиться, и я была бы не прочь продолжить учебу.