— Что ты со мной делаешь? — шепчу я, как эхо его вопроса прошлой ночью.

— Забочусь о тебе, — говорит Илай. Я хочу возразить, когда он касается моих губ указательным пальцем. — Дабы тебя не пугать, скажу, что у меня есть скрытый мотив. Если я буду достаточно хорошо присматривать за тобой, ты, возможно, не будешь меня раздражать, когда я представлю тебя в роли своей девушки.

Девушка.

Снова сжимается что-то в горле. Оно проникает мне в грудь, растягивая кости. Дыхание, срывающееся с моих губ, прерывистое, и слабая улыбка приподнимает уголки рта Илая, когда за этим не следует никаких возражений. Просто вдох. Признание в простом потоке воздуха, что, возможно, я тоже этого хочу.

Слабая улыбка, которая была на лице Илая, исчезает, тая от жара в его глазах. Это не то желание, которое я видела в нем раньше. Это страстное желание, а не потребность. Я не могу расшифровать все, что вижу в выражении его лица. Там может быть страх или надежда. Или смирение, или решимость. Эмоции сливаются воедино, как краска в скипидаре.

— Постучи меня по плечу три раза, если нужно, чтобы я остановился, — говорит Илай, и прежде чем я успеваю спросить почему, его губы встречаются с моими.

Этот поцелуй медленный и глубокий. Спешить некуда. Никакой жестокости. Просто нежное надавливание и томные поглаживания наших языков. Он решительно обводит пальцами линии костей, изгибы сухожилий и кожи. Все покалывает от его ласк. Длинные, размашистые полосы мурашек следуют по пятам.

Я стараюсь запомнить каждую деталь Илая, какую только могу. То, как его щетина царапает мои пальцы. Биение его сердца, бьющееся о мою грудь. Мое прикосновение прослеживает изгибы мышц и позвоночника. Я прерываю поцелуй ровно настолько, чтобы задрать рубашку Илая, а затем его вес снова ложится на меня, как теплое одеяло.

Илай не пытается раздеть меня. Он ни на что не давит и ничего не требует. Я снимаю каждый предмет одежды сама. Когда я расстегиваю рубашку, он целует мои ключицы. Его ладонь обхватывает мое плечо. Когда я выпутываюсь из джинсов, рука Илая скользит вниз по моей ноге, до самой лодыжки и обратно. Я все еще в кремовом корсете, и когда снимаю его в надежде, что стеснение в груди пройдет, этого не происходит. Боль горит внутри, становясь все жарче с каждым поцелуем и прикосновением, поглощая, когда на мне не остается одежды, а только кожа, только широкие плечи Илая, рельефные мышцы, и тяжесть его тела на моем.

Я обхватываю рукой его эрекцию, когда он отстраняется, чтобы посмотреть на меня, и это страдальческое выражение возвращается в его глаза.

— Тебе больно? — спрашиваю я, ослабляя хватку, пока его рука не находит мою и не сжимает. Илай качает головой и слабо улыбается мне, но его брови сходятся вместе, когда он сосредотачивается на мне.

— Нет, Бриа, — говорит он, головка его члена прижимается к влаге, собравшейся в моих складочках. Он скользит в меня медленным движением, моя плоть растягивается вокруг его бедер, его глаза все еще сливаются с моими, наблюдая за моей реакцией, когда удовольствие вытесняет пустоту. Когда он полностью входит, то останавливается, чтобы прижаться своими губами к моим, переходя к нежному ритму толчков, и затем я снова оказываюсь в ловушке его глаз, его руки обхватывают мое лицо. — Я должен тебе кое-что сказать. Останови меня, если это будет слишком.

Мое сердце складывается само по себе, как оригами. Замешательство накатывает внезапной волной тошноты. Мой голос эхом отдается в голове мелодией, настроенной на ровный ритм ударов Илая. Что ты со мной делаешь?

Я сглатываю и киваю.

Илай проводит пальцами по моей щеке и подбородку, темп его толчков замедляется.

— Я хочу знать все, чем ты готова поделиться. И я правда не буду настаивать на большем. Я ничего не ожидаю взамен, но мне нужно, чтобы ты знала, — его глаза следят за дорожкой, которую он проводит большим пальцем по краю моей нижней губы. — Я люблю тебя, Бриа Брукс.

Воздух покидает легкие.

Я перебираю все воспоминания, но нигде не нахожу таких слов. Я уже знаю, что их никогда не было.

Никто никогда раньше не говорил мне этого.

Я качаю головой. Мои глаза щиплет и жжёт.

— Нет, — это все, что я могу выдавить из себя.

Улыбка Илая сменяется смехом, как будто это все мило, а не пугающе.

— Да.

— Ты не можешь.

— Могу. Я люблю. Извини, но мне не жаль.

Мое дыхание прерывистое. Илай целует меня в переносицу, и я прижимаюсь кончиками пальцев к твердым мышцам его рук, заставляя себя держаться и не хлопать его по плечам. Он меня не знает. Думает, что знает, но это не так. И все же он кажется таким уверенным. Так вот как оно? Неужели люди действительно просто чувствуют какую-то магию и проявляют ее в мире, и это реально? Я хочу спросить, как это сделать. Я хочу понять эту алхимию. Но боюсь. Я боюсь, что если спрошу, все исчезнет, станет не более чем миражом на горизонте.

Илай всматривается в мое лицо. Костяшки его пальцев задевают мою щеку, когда он скользит в меня глубокими, раскачивающимися движениями. Удовольствие переполняет меня изнутри, когда я обхватываю одной ногой его бедра. И это не просто устойчивый ритм, или то, как он наполняет и растягивает меня, или трение наших тел, которое подводит меня все ближе и ближе к развязке. Это всего лишь он.

Мои ладони скользят вверх по его рукам и по плечам. Я сплетаю пальцы у него на затылке и удерживаю его взгляд своим.

— Ты мой, — шепчу я. — И я твоя.

Когда удивление и облегчение исчезают с лица Илая, остается только глубочайшая тоска. Больше никаких слов. Больше никаких признаний. Только его поцелуй, как обещание рассвета после ночи.

Может быть, он действительно любит меня. Может быть, я смогу ему позволить. Я могу попробовать.