Глава 23

БРИА

Ворота открываются, когда мы приближаемся. Едем по извилистой подъездной дорожке, и Илай бросает на меня взгляд, когда дом появляется в поле зрения. Его темные, резкие линии гармонично сочетаются с плавными изгибами, черпая вдохновение в современной японской архитектуре. По своим размерам и стилю это не обычный дом в Монтане. Но Самуэль никогда не был обычным мужчиной. Я до сих пор помню, как он впервые привез меня сюда, когда его проект в Неваде был завершен. «Как Оазис», — сказала я. «Да», — ответил он. «Идеальное место для укрытия змей».

Я не прошу Илая остаться, и он не спрашивает. Мы оба этого хотим. Он просто паркуется перед гаражом слева от дома, и мы входим, вдыхая аромат чистящего средства «Fabuloso» и свежих бордовых и желтых лилий в вазе на кухонном столе. Кейн мяукает в знак приветствия, пока я перезагружаю систему безопасности, а Илай осматривает помещение.

— Тут очень красиво, — говорит он, входя в гостиную, рассматривая картины, собранные Самуэлем за десятилетия инвестиций. Любимый рояль Самуэля — «Fazioli» стоит в конце комнаты, обрамленный двумя высокими узкими окнами, выходящими на север, нежный свет которых никогда не оставляет следов на лакированной поверхности. Я наблюдаю, как Илай обходит комнату и останавливается у камина, рассматривая ряд фотографий на каминной полке. Самуэль на праздновании своего выхода на пенсию вместе с ректором университета. Я и еще двое студентов в шапочках и мантиях заканчиваем магистратуру в Нью-Йорке. Илай берет в руки единственную фотографию, которая не кажется частью постановочного шоу «Дом».

— Сколько тебе было лет? — спрашивает он, указывая на изображение.

— Шестнадцать, — отвечаю я, откупоривая бутылку Мальбека и наливая два бокала. На фотографии видно, как я держу Кейна на руках котенком, сидя на ступеньках задней веранды дома. Я улыбаюсь странной ухмылкой. Самуэль наблюдает за мной на заднем плане, стараясь не хмуриться. — Сфоткал один из наставников. Самуэль был немного огорчен тем, что я уговорила его взять бездомного кошака.

— Как тебе удалось? Он не похож на того, кто легко сдается.

Мрачный смешок срывается с моих губ, когда я присоединяюсь к Илаю в гостиной, протягивая ему бокал вина.

— Верно. Но он проиграл спор. А когда дело доходит до игр, он справедлив.

— Что за игра? — спрашивает он.

Я пытаюсь приглушить триумф, который все еще испытываю, выиграв то маленькое пари. Это один из моих любимых трофеев во дворце памяти.

— Самуэль думал, что я не смогу ударить так сильно, как говорила. Мы попробовали. Я превзошла его ожидания, — Самуэль не думал, что я смогу убить человека одним ударом, но я хорошо прицелилась в горло. Малкольму Томпсону потребовалась минута или две, чтобы захлебнуться кровью, заполнившей его разорванную трахею, но мне все равно это удалось. Конечно, я удобно опускаю эту часть. — Как только я выиграла пари, сразу же вышла на улицу и схватила тощего котенка, который бродил поблизости целую неделю. Его было довольно легко поймать, так как я тайком приносила ему кусочки ветчины. Самуэль почувствовал себя немного лучше, когда Кейн расцарапал меня всю, когда я искупала его.

Илай улыбается и приглядывается к фотографии повнимательнее, на моих руках видны царапины. И я тоже смотрю на это, задаваясь вопросом, вижу ли я немного гордости на лице Самуэля, или это мне только почудилось. Раньше не замечала. Это сбивает меня с толку, потому что я никогда не пыталась сделать из Самуэля больше, чем он есть на самом деле. Спаситель, да. А также партнер. Но и монстр тоже. Просто не мой монстр.

— Я останусь одна, когда он уйдет, — говорю я, сразу же поражаясь тому, что эти слова только что слетели с моих губ. Зачем мне это говорить, даже если это правда? Я останусь одна, когда он уйдет. Это просто факт. Конечно, в мире есть и другие серийные убийцы, но у нас же нет какого-то клуба, и я бы не хотела в него вступать, если бы был. Кроме того, я сомневаюсь, что есть много таких, как мы с Самуэлем, кто ломает стереотипы.

Илай ставит свой бокал на каминную полку и забирает мой из рук, ставя его рядом с фотографией.

— Нет, — говорит он, беря меня за руку и укутывая в свое тепло.

— Я не о том, о чем ты думаешь, — ворчу я ему в грудь, от его кожи исходит аромат бергамота.

— А, ты имела в виду, что он единственный, кого ты подпустила близко, и когда он уйдет, никто тебя не поймет? Да, я об этом же, — я отстраняюсь, чтобы заглянуть в теплые карие глаза Илая, его темные ресницы сходятся по краям, когда он улыбается. Он убирает волосы с моего лица, его улыбка становится шире, когда я скептически приподнимаю бровь. — Я, конечно, заметил, что ты немного скрытная. Ты не говоришь ни о каких близких друзьях. Я не вижу тебя ни с кем, кроме Тиды и Дэвида, но они не имеют особого значения, поскольку вы работаете в одном офисе. Ты даже в соц.сетях не сидишь.

— Сижу еще как, сталкер. Мой аккаунт в инстаграме — @kanethekillercat[12]. В основном там фотографии кота — ты мало что упускаешь. Хотя они вычурные. Он очень фотогеничный.

— Почему не подписалась на меня?

— Потому что я ненавижу тебя, забыл?

— Да, да, Панкейк. Мы оба знаем, что это неправда, — я хмурюсь, но Илай остается невозмутимым. Он целует меня в нос, как будто мой убийственный взгляд его очаровывает. Я могла бы ударить его кулаком в горло или подсыпать в его напиток лошадиную дозу транквилизатора, или убить его с помощью двадцати различных видов оружия, спрятанных в этой комнате. Но нет. Он просто улыбается со своей дурацкой ямочкой на щеке, сначала дразнящей и дерзкой, но потом это становится чем-то более теплым. Он выглядит искренним и обнадеживающим. Он обхватывает мое лицо ладонями и заглядывает мне в глаза. — Я хочу понять тебя, Бриа. Кое-что я понимаю, но знаю, ты многим не готова поделиться, и я не буду давить на тебя.

— А ты задумывался о том, что произойдет, если узнаешь что-то, что тебе не понравится? Может быть, есть вещи, которые ты не хотел бы знать.

— Вообще-то, я правда хочу знать. На случай, если ты не заметила, мне нравится, что ты не вся такая белая и пушистая. Ты вломилась в мой дом и играла в сексуальные прятки, и я не вызвал полицию, — говорит он, и еще один поцелуй касается моей кожи, согревая скулу. — Ты раскрыла спрятанные части меня. Ты освободила их. Я хочу сделать то же самое для тебя.

Я закрываю глаза и пытаюсь заставить себя отстраниться. Каждый раз, когда я решаюсь на это, меня останавливает еще один поцелуй. На ресницах. На переносице. В уголке губ.

Я хватаю Илая за запястья. Часть меня хочет оттолкнуть его руки и разозлиться. Он вызывает рябь на поверхности вод, под которыми я прячусь. Происходят события, для которых у меня нет названий. Эмоции, которых я никогда не испытывала и которых не понимаю. Появляется худший вид страха, такой, который у меня редко возникает. Страх за кого-то другого.

— Зачем ты это делаешь? — шепчу я. Мой голос звучит напряженно. Грудь горит от каждого прикосновения губ Илая. Я держу его за запястье одной рукой, а другую кладу ладонью ему на сердце. Оно гремит от моего прикосновения. Я делаю первый шаг назад, к коридору, ведущему в спальню, увлекая его за собой, хотя мне отчаянно хочется оттолкнуть его.

— Целую? Мне нравится целовать твое лицо.

— Нет. Это, — говорю я, обводя жестом пространство между нами, как будто это объяснит то, что я чувствую. Еще больше поцелуев обжигают мою кожу, по одному на каждую веснушку, с каждым шагом, который я делаю по направлению к своей комнате. — Я не должна была тебе нравиться. Так… проще. Я не…

Слова вспыхивают и гаснут у меня на языке, как тлеющие угли в темноте. Каждый наш шаг — это битва в моем сознании. Я издаю сдавленный звук, который издавала только тогда, когда поднимала свое окровавленное тело от земли в пустыне, или когда бежала до изнеможения. Тот же звук, который я издавала, когда пыталась плыть, берег был так близко, но недосягаем, меня уносило течением.

Но это не отпугивает Илая.

— Ты можешь впустить меня, милая, — шепчет он. — Я не причиню тебе боль.

Я качаю головой. Что-то обжигает мне горло, когда я сглатываю.

— Я беспокоюсь не о себе.

Илай не прекращает осыпать меня поцелуями, проводит руками по моей спине и поднимает меня с пола.

— Я сам о себе позабочусь. Просто скажи, куда идти в этом огромном доме. Теперь понимаю, почему ты рассмеялась, когда я спросил, не нужна ли тебе помощь в оплате поездки в Огден.

Когда я пытаюсь улыбнуться, мне кажется, что я вставляю не тот кусочек в пазл. Я указываю в конец коридора и обхватываю ногами спину Илая, а руками его шею. Мое сердце словно разжижается, стекая между ребер. Мне слишком жарко. Обжигающе горячо. Эта штука у меня в горле похожа на сжимающийся кулак.

Илай спотыкается, когда я ловлю его губы своими и целую в ответ, и он врезается в стену, разрывая соприкосновение наших губ шепотом проклятий. Мы плетемся по коридору, пока, наконец, не добираемся до кровати. Илай укладывает нас на матрас, все еще обнимая меня одной рукой, пока моя голова не оказывается на подушке, и когда это происходит, он долго просто нависает надо мной, убирая пряди волос с моего лица, забирая все, что видит, и наполняя это теплом.

Когда я смотрю в глаза Илая, я вижу не того человека, что был в кафе, который украдкой бросал взгляды, как леопард, крадущийся в тени. Он не тот мужчина, который разжег мою ярость в кабинете при нашей первой встрече, или тот, кто дразнил меня в библиотеке, или зверь, который поглотил меня в своей постели. Он гораздо глубже. Он щедрый, забавный и добрый. И он смотрит на меня так, словно я тоже могла бы быть такой. Я хочу быть такой. Я никогда не хотела этого до сих пор, но знаю, что подобная мысль далёкая, как звезда. Я могу пытаться тысячу лет, но знаю, что никогда этого не добьюсь.