Я провожу линию вниз по шее Брии и согреваю ладонью ее плечо.

— Как думаешь, почему он приложил все эти усилия?

— Может быть, для того, чтобы я смогла придерживаться чего-то и не сдаваться до тех пор, пока не стану лучшей. Или, может быть, преподать мне эти уроки о высокомерии, чтобы я могла научиться наслаждаться своим успехом, не выставляя его напоказ. Но теперь думаю, это было самое близкое, похожее на любовь. Может быть, он этого и не чувствует, но поступал именно так, — глаза Брии вспыхивают, отражая тусклый свет из окна, отражающийся от моих собственных. Ее голос тих, когда она снова говорит. — Как думаешь, можно жить в любви, даже если сам не чувствуешь ее так же, как другие люди?

Я знаю, не спрашивая, что Бриа сдирает целый струп, показывая мне кровавую рану. Внезапно все встает на свое место. Бриа боится. Все, что связано с любовью, ей чуждо. Это мучительная тайна. Она верит, что у нее никогда этого не было и не будет, что она не способна на это, не может этого чувствовать, видеть или осязать ни в себе, ни в других. Она не понимает «любовь», и это пугает ее.

— Тебе этого достаточно? — спрашиваю я, поднося руку к ее лицу, чтобы провести большим пальцем по нижней губе.

Бриа долгое время остается неподвижной и тихой.

— Да. Наверное. Это лучшее, что у меня когда-либо было.

— Тогда этого достаточно, Бриа, — говорю я, притягивая ее к своей груди. — Этого достаточно для любви.

Бриа больше ничего не говорит, просто двигается ближе, пока не прижимается ухом к моему сердцу. Через некоторое время ее дыхание замедляется. У меня так много вопросов, но они рассеиваются с каждым ее вздохом, который согревает мою кожу. Я снова засыпаю, прижавшись к теплу Брии, и мне снится все, что я чувствую, но что осталось невысказанным.