Старик изо всех сил пытается сделать вдох, который никак не выходит. Моя рука остается прижатой к его рту. Пальцы Самуэля крепко сжимают ноздри. А препарат гарантирует упадок любых сил.

Грудь Ричарда сотрясается в конвульсиях. Сокращаются мышцы. Его глаза отводятся от нас, страх внутри улетучивается, как газ. Судороги продолжаются, взгляд становится стеклянным, а сердцебиение замедляется. Смерть расплывается, как спектр. Это моя любимая часть — тайна возможности. Если я сейчас уберу руку, он сделает вдох и будет жить? Или его тело продолжит закрывать все двери к жизни? У меня под рукой так много вариантов. Выбор принадлежит мне.

И я выбираю смерть.

Мы с Самуэлем ждем, сосредоточенные на наших совместных усилиях удержать Ричарда неподвижно, пока судороги не прекратятся и не будет возврата к жизни.

Когда Ричард уходит, мы смотрим друг на друга поверх его тела. Мое сердце отбивает замедляющийся ритм в груди, поднимается по шее и под черепом, оседая в скуле. Я убираю руку с отвисшей нижней челюсти старика, когда его последний насыщенный выдох разносится по комнате.

— Спасибо, — шепчу я.

Самуэль коротко кивает. Он смотрит вниз на тело, а затем на телефон у себя на коленях, проверяя камеры.

— Пойдем.

Я обхожу вокруг кровати и хватаюсь за ручки инвалидного кресла, толкая его к двери. Он бросает последний взгляд на видеозапись, и затем мы выходим из комнаты, закрывая за собой дверь.

Мы не разговариваем, проходя по коридору, как призраки. Я вталкиваю Самуэля в его комнату, подвозя его к столу, прежде чем отступить и сесть на край кровати, моя скула горит и пульсирует от тяжести напряженного воздуха. Я сопротивляюсь желанию прикоснуться к нему, держа руки сложенными на коленях и ожидая, пока Самуэль переключит систему безопасности обратно на основной канал. Он закрывает экран и отъезжает от стола, поворачиваясь ко мне лицом.

Это те моменты с Самуэлем, которыми я наслаждаюсь больше всего. Принятие его мудрости, кодирование в моей памяти. Он помогает мне оттачивать свое мастерство. Он оттачивает мой опыт, как огранку алмазов. Даже в такие ночи, как сегодняшняя, когда мне не хватило безупречности, я чувствую себя на шаг ближе к несокрушимости.

Самуэль долго смотрит на меня. Я ничего не говорю. Знаю, что нужно ждать, оставаться спокойной и вежливой.

— Твоя ярость, Бриа. Твоя неспособность отделить травмы прошлого от потребностей настоящего. Ты быстро реагируешь, чтобы защитить себя, но не останавливаешься. Это твоя самая большая слабость. Послушай внимательно, чтобы отступить, ты должна найти в себе силы сделать это. Ты обязана.

Я отвешиваю ему единственный поклон головой.

— Да. Как мне победить это?

Самуэль подъезжает немного ближе. Его глаза обшаривают мое лицо, как стальная вата, сужаясь, когда останавливаются на моей пульсирующей щеке.

— Ты убивала свое прошлое. Но, возможно, ты должна принять те воспоминания, которые не умирают.

Мое сердце сжимается внутри костей. Вероятно, он прав. Он всегда прав. Даже когда я ненавижу услышанное.

Я не знаю, как это сделать. Может быть, потому что я на самом деле этого не хочу. Убивая все, что напоминает мне о прошлом, было словно лечение, даже если жизни, которые я отняла, не были напрямую связаны с этим прошлым. Находила людей, связанных с культами, подобными тому, в котором я выросла. Этого было достаточно, чтобы сохранить прошлое там, где ему и положено быть, в песках пустыни за дворцом памяти, запертым за стенами, которые я построила в своем воображении. Во всяком случае, большую часть времени.

— Я найду способ, — говорю я Самуэлю. Мы остаемся неподвижными, наблюдая друг за другом, и затем он, наконец, кивает. Я стою перед ним. — Я лучше отведу тебя к очереди за лазаньей.

— Побудь со мной.

— Конечно.

Я вывожу Самуэля из его комнаты в столовую, где мы стоим в очереди за лазаньей и салатом, затем садимся отдельно от других жильцов за столик на двоих у окна. Через некоторое время появляется скорая помощь, без сирены. Но огни высвечивают свой метрономный ритм на лице Самуэля. Он наблюдает, как они грузят накрытое тело Ричарда в машину.

— Однажды, довольно скоро, это буду я, — говорит Самуэль, не сводя глаз с машины скорой помощи. — Ты должна научиться делать все самостоятельно.

Я наблюдаю за его лицом, но он не смотрит на меня. Он смотрит в будущее, которое скрывается в тени кедров и сосен.

— Понимаю, — говорю я.

Просто не знаю как.