— Только один раз попробую, — шепчет он.

Электрическое покалывание пробегает по моим рукам. Я не двигаюсь, когда он подходит ближе. Каждый неглубокий вдох, который я делаю, пропитан его запахом. Это подпитывает боль от жажды прикосновения. Но я не двигаюсь, поскольку мой взгляд прикован к его губам.

Губы доктора Каплана встречаются с моими, нежное и теплое прикосновение. Мягко и безмолвно, как будто этот момент украден, запрещен. Его язык пробегает по изгибу моих губ, оставляя после себя вкус сладкой мяты.

Он отстраняется.

— Ты думал, на вкус будет как яд? — спрашиваю я, и в моем голосе слышится легкая дрожь, которой я никогда раньше не издавала.

— Нет, — говорит он, и между его бровями появляется складка, как будто его зверь грызет кости. Его пристальный взгляд прослеживает изгиб моих губ. След от ласки его языка отзывается гулом на моей коже. — На вкус в сто раз слаще.

Наши глаза встречаются. Я делаю один вдох.

Затем хватаю его за воротник и прижимаю его губы к своим.

Поток жара разливается в моей груди. Я наказываю Каплана своим поцелуем. Он пожирает меня с отчаянием, которое встречается с моим собственным. Наши зубы клацают. Наши языки вторгаются в рты друг друга. Наши губы формируются вместе. Мы боремся за воздух. Мы сражаемся друг с другом. Громкий шлепок пугает меня, и я отстраняюсь, но это его не смущает. Это была книга. Он бросил ее на пол, чтобы крепко обхватить меня за талию пальцами. Он опускается к моей шее, покрывая жгучими поцелуями мой учащенный пульс.

— Я чувствую себя обязанной сказать, что ненавижу тебя, — выдыхаю я, когда он покусывает и посасывает мою кожу. Я начинаю оттягивать его воротник. — Точно так же, как я ненавижу твою кожаную сумку и твой отвратительный твидовый пиджак, который выглядит так, словно его сшили из хипстерской кучи отбросов. Мне из-за тебя даже неловко, как будто я в нем хожу.

Мрачный смех Каплана согревает мою кожу, когда он прикусывает мочку моего уха, и стон срывается с моих губ.

— Хорошо. Я буду носить его каждый гребаный день. И пришью замшевые заплатки на локти.

Я дергаю за лямку сумки Каплана, и он стягивает ее через голову, чтобы бросить на пол, прежде чем прижать меня к полкам. Он поглощает меня своим поцелуем. Его руки скользят под мой свитер, подушечки его пальцев обводят мои ребра, изгиб талии, кружевной край лифчика. Он рычит мне в губы, когда я обхватываю его эрекцию, напрягающуюся под джинсами.

Флуоресцентные лампы над головой со щелчком гаснут. Единственный источник света вокруг нас — это аварийный выход в конце прохода и свет ламп, проникающий сквозь высокие окна.

— Они не будут проверять, что мы ушли? — спрашиваю я, пока мы смотрим друг на друга. Глаза Каплана вспыхивают в тусклом свете.

— Думаю, что нет. И спасибо, черт возьми.

Я хватаю его за волосы и притягиваю его рот к своему. Он обхватывает мое лицо горячими ладонями и целует так, словно ищет душу, которую никогда не найдет. Ищет своим хищным языком. С укусом, от которого идет кровь. С сердцем, колотящимся о мою грудь, выпрашивающим мои секреты. Я никогда еще не была так лихорадочно поглощена. Я прижимаюсь к его губам, всем телом к нему, отчаянно желая быть ближе. Отчаянно желая сгореть.

Сбрасываю его пиджак, когда Каплан дергает за подол моего свитера и прерывает поцелуй, чтобы стянуть его через голову, чертыхаясь, когда видит мой черный кружевной лифчик при минимальном освещении, опускает чашечки, обнажая мои напряженные соски в неподвижном воздухе, наполненным бумагой, клеем и пылью. Он покрывает меня поцелуями, пока я провожу руками по его темным волосам. Втягивает один сосок в рот, проводя по нему языком, обводя бутон, одновременно лаская мою другую грудь. Я стону, когда боль в моем животе сжимается, как кулак. Потребность кричит глубоко внутри, образуя пустоту, которая требует заполнения. Сейчас же.

Наш поцелуй накаляется до предела, когда я расстегиваю ремень Каплана.

— Я чиста. У меня спираль[8], — шепчу я, отстраняясь. Дыхание Каплана — прерывистый поток сладости, его горячая ладонь прижимается к моей грудине. — Ты чист?

— Проверялся в прошлом месяце. С тех пор у меня ни с кем не было, — выдавливает он, когда я выдергиваю пуговицу из отверстия и расстегиваю молнию.

— Тогда трахни меня, доктор Каплан. Трахни меня так, словно презираешь меня так же сильно, как и я тебя.

В глазах Каплана вспыхивает яростная напряженность, а затем он бросается к моей шее, покрывая ее поцелуями и укусами. Я скидываю один ботинок, затем другой, пока он расстегивает пуговицу на моих джинсах и стягивает их с моих бедер грубыми и отчаянными рывками. Я снимаю их, а когда выпрямляюсь, он прижимает меня к себе еще одним поцелуем, сильнее прижимая мое тело к полкам. Одна его рука зарывается в мои волосы, а другая путешествует вниз по моему телу, обводя мою грудину, огибая маленький холмик. А затем он продолжает спускаться, прижимая жар мозолистой ладони к моим ребрам, вниз по животу, ниже, следуя за острым краем моей тазовой кости, вниз к краю черных кружевных стрингов. Один палец следует по мокрой ткани, проводя линию и медленно надавливая на клитор круговыми движениями.

— Ты всегда так возбуждаешься из-за людей, которых ненавидишь? — шепчет Каплан мне в губы, когда его палец проникает под ткань и скользит по моим шелковистым складкам.

Я подавляю стон, когда он кружит вокруг моего клитора и покусывает мою челюсть.

— Может и так.

— Хм, — хмыкает он. Его палец проскальзывает между моих складочек и проникает в мою киску, а затем его прикосновение резко прекращается. На мгновение я чувствую себя опустошенной. Но затем я с хищным интересом наблюдаю, как он подносит палец к своему языку и слизывает блестящую кожу. — Забавно. На вкус не похоже на ненависть. Скорее, на ложь.

Мое сердце бешено колотится в груди. Порочная улыбка приподнимает уголки губ Каплана. Я едва могу разглядеть эту ямочку в тусклом свете.

— Но не волнуйся, — шепчет Каплан, его голос полон секса и соблазнения, когда он приспускает расстегнутые джинсы и черные трусы. Он обхватывает основание своей эрекции, а затем один раз двигает рукой вдоль длинного, толстого ствола. Преякулят блестит на бархатистом кончике. Его другая рука скользит вниз по моему бедру, и он прижимается ближе, поднимая мою ногу, чтобы она лежала у него за спиной, подносит свою эрекцию к моему лону и оттягивает стринги в сторону.

— Я все равно буду трахать тебя, будто это правда, даже если знаю, что это не так.

Он обхватывает меня за талию и одним жестоким толчком входит в меня до основания. У меня вырывается жалобный стон, какой-то звук, которого я никогда не издавала. Моя плоть растягивается вокруг него, когда он скользит назад до головки и снова входит, прижимая меня спиной к книгам. Он делает это снова, вспышка боли и удовольствия воспламеняет мои нервы этим вторжением. Он хватает меня за задницу, а я закидываю другую ногу ему за спину, и он снова входит в меня, еще глубже, наполняя густым жаром. Еще один толчок, и я вскрикиваю, его рука закрывает мне рот.

— Тшш, мисс Брукс. Ты будешь кричать мое имя, но не в этот раз.

Каплан входит в меня, неумолимый, неутомимый, с каждым толчком прижимая меня спиной к книжному шкафу, мои ноги сжимаются вокруг его талии, пока он наказывает меня удовольствием. Он берет одну из моих рук и проводит ею между нами в молчаливой просьбе прикоснуться к себе, и я круговыми движениями нажимаю на свой клитор в ритме, который сливается с его доверием. Я обхватываю его шею другой рукой и просовываю пальцы ему под воротник, чтобы впиться ногтями в кожу, и он одобрительно шипит, убирая ладонь от моего рта, чтобы ухватиться за полку надо мной. Он притягивает мою голову к своей груди, защищая от тяжелых книг, которые падают на пол, как подбитые птицы.

И эти толчки продолжают прибывать, как волны в жестокий шторм, приближая меня к гибели. Каждый раз, когда он скользит назад, я оплакиваю пустоту. Когда он наполняет и растягивает меня, я жажду освобождения. Он касается мест, к которым, кажется, никто по-настоящему не прикасался, и мой набухший клитор словно дергается. Его тело горит вместе с моим, аромат мяты, рома и бергамота согревает теплом, вторгаясь в мои чувства. Он целует, кусает и толкается, и эта потребность, эта притягательная потребность поглощает, превращая мысли в пепел. Сжигая меня.

Я так близко, каждый толчок толкает меня к пропасти, я готова умолять упасть в нее. Я снимаю одну руку Каплана с полки и кладу ее себе на горло, он отстраняется, не замедляя ритма своих толчков, в его прищуренных похотливых глазах вопрос.

— Да ладно тебе, — шепчу я, сжимая его руку. — Наполни меня тьмой. Наполни собой.

Глаза Каплана вспыхивают, он смотрит на мою шею и снова вверх. Делает глубокий, прерывистый вдох.

— Похлопай меня по плечу три раза, если это будет слишком сильно.

Я смотрю на него сквозь угрожающую улыбку и крепче сжимаю его руку.

— Я приму все, что ты мне дашь, доктор Каплан.

Столь же порочная улыбка мелькает на его губах.

— О, я знаю, милая. Посмотрим, как хорошо ты справишься, — говорит он и достает до кончика своей эрекции. Потом погружает свой член так глубоко, как только может. — Весь я.

Я вздрагиваю от стона, который проскальзывает под тисками, готовыми сжаться вокруг моего горла. Выпускаю его руку из своей.

— Тогда не сдерживайся. Сделай так, как ты действительно хочешь. Как будто хочешь меня убить.

Я только что открыла клетку зверя.

Он рычит. Сжимает руку. В его хватке нет ни колебаний, ни неуверенности. Он обхватывает мое горло, и воздух превращается в тонкую струйку, мои легкие горят всего после нескольких напряженных вдохов. Его толчки становятся дикими, порочными, как будто он раньше сдерживался.

— Произнеси мое имя с последним вздохом, — шепчет он мне на ухо, когда его хватка усиливается.