— Почему они так сильно тебя ненавидят? — спрашиваю я, склонив голову набок и изучая Зака. — Я имею в виду, они предостерегали меня от тебя ещё до того, как заключили своё дурацкое пари. Очевидно, это было сделано не из любви ко мне. Что в тебе такого, что их так сильно беспокоит?

— Мой брат, может, и жестокий придурок, но он никогда бы не зашёл так далеко, как ты. Ты чуть не убил Марни. Ты неисправим, Зак. Отъебись. — Миранда отбрасывает свои волосы и бьёт ими меня по лицу. Я убираю пряди с накрашенных губ, когда она разворачивается на каблуках и устремляется обратно в ванную.

— Так ты думаешь, грехи Крида можно искупить, да? — спрашивает Зак, протягивая руку, чтобы потереть большим пальцем нижнюю губу. — Ты думаешь, что это пари — худшее, что когда-либо предлагал Клуб Бесконечности? Ты определённо пьёшь из чаши наивности, когда дело касается твоего близнеца.

Мои брови взлетают вверх, когда Миранда разворачивается и марширует обратно в комнату, голубые глаза сузились до щёлочек. Вау. Она выглядит точь-в-точь как Крид, когда делает так. Меня пробирает дрожь, и я скрещиваю руки на груди, как будто обнимаю саму себя.

— Что именно это значит? — огрызается она, слова слетают с её языка, как удар хлыста. Я немного съёживаюсь, но Зак просто стоит там, уставившись на нас обоих.

— Если бы я мог сказать тебе, я бы сказал. — Я фыркаю на это, и он переводит взгляд на меня. — Что? Это правда. В тот день, когда они рассказали тебе, что мы с Лиззи сделали, у меня уже был план. Я…

— …собирался сказать мне из жалости и чувства вины? Для меня этого недостаточно, Зак. — Я резко выдыхаю и вызывающе вздёргиваю подбородок. Наши глаза встречаются, и по мне пробегает лёгкий трепет. Он выглядит виноватым, как будто действительно чертовски сожалеет. В его печали есть такая глубина, что заставляет мою кровь петь. Хорошо. Хорошо, пусть он пожалеет о том, что сделал. — Если бы Лиззи не изменила условия пари, что тогда? Что бы ты сделал?

— Марни, — начинает он, его мрачный голос слегка надтреснут. — Я… — Зак просто замолкает, вздыхает, а затем закрывает глаза. Когда он открывает их, та же старая стена возвращается, рушась перед его эмоциями и отсекая их от источника. Он протягивает руку и проводит пальцами по своим коротким тёмным волосам. — Я ничего не могу сказать, чтобы загладить то, что я сделал. Абсолютно. Я пойду.

— Отлично, — говорит Миранда, подталкивая его к двери и открывая её. Он позволяет вытолкать себя в коридор, и последнее, что я вижу, прежде чем она захлопывает дверь, — это его лицо, глубоко нахмуренный рот, печальные глаза. — Какой грёбаный придурок. Я даже не могу поверить, что я подтолкнула тебя к свиданию с ним.

— Ты думаешь, грехи Крида можно искупить? — спрашиваю я, и Миранда замирает. Она отвернулась, так что я не могу видеть её лица, но, когда она оглядывается через плечо, я вижу, что это правда. Она действительно так думает. Но, он её брат, так чего же ещё я могу ожидать?

— Я имею в виду, он не так плох, как Зак… — начинает она, прежде чем повернуться и посмотреть на меня. — Он действительно поддержал меня в том, что я лесбиянка, и он даже запретил Голубокровным делать гомофобные комментарии.

— Вот это победа, — произносит Эндрю, закатывая глаза. Он садится и пристально смотрит на неё. — Не оправдывай его. Я не говорю, что Зак хороший парень, но, по крайней мере, он пытается извиниться. Криду наплевать на то, как он причинил боль Марни.

Миранда вздыхает и кивает головой.

Я ненавижу вставать между ней и её братом, но, если она останется со мной, это произойдёт так или иначе. Мне даже не придётся забирать её у него. Он сделает всё это сам. Я закрываю глаза и вспоминаю правило номер пять из моего списка: пусть они повесятся на своей собственной верёвке.

— Я не буду оправдывать его, — говорит она, встречаясь со мной взглядом. Я киваю, а затем беру своё новое платье со стула в углу.

— Пойдёмте: я хочу произвести свой выход.

И вот всё начинается…

Одолжение, о котором я попросила Эндрю, было простым: позволить мне одолжить его машину на год. Технически, ни одному студенту не разрешается держать автомобиль без специального разрешения. Но они всё равно это делают. В прошлом году они буквально отбросили осторожность и парковались на одной из стоянок для персонала. В этом году, с учётом всех новых мер безопасности и контроля, все они заплатили за доставку своих автомобилей на стоянку рядом с территорией кампуса. Добраться до неё — значит пробираться через лес в сверкающих вечерних платьях и шлейфе духов. Клянусь, в этой роще деревьев так много одеколона и спреев для тела, что мне кажется, я вот-вот задохнусь.

— Я думаю, сюда пришёл каждый долбаный студент академии, — шепчет Миранда, когда мы идём по мокрой траве в балетках, зажав каблуки в руках, сумочки перекинуты через плечо. Я придерживаюсь стиля академии: на мне платье, которое стоит слишком много денег, чтобы я могла себе представить, и на мне туфли на каблуках, которые купил мне Крид. В целом, включая украшения, которые я позаимствовала у Миранды, на мне одежды и аксессуаров на сумму более пяти тысяч долларов.

Меня чуть не тошнит от этой мысли.

Кроме того, я почти уверена, что в любом случае я буду одета скромнее всех.

— Похоже на массовый побег, — шепчет Эндрю, передавая мне свои ключи. Я вижу яркое сияние экранов телефонов, блеск украшений и платьев, подмигивающих мне из разных мест между деревьями. Я бы удивлась, если бы персонал не знал, чем мы все занимаемся. С другой стороны, как они могут на самом деле арестовать каждого студента в академии? Волосы у меня на затылке встают дыбом, и я оглядываюсь, ожидая, что из тени появится тот парень, Кайл.

— Это не просто похоже, — шепчет Миранда, прикусывая нижнюю губу, — это он и есть.

Мы добираемся до опушки деревьев, не встретив никого из Голубокровных, и мне приходится присвистнуть при виде сверкающей красной красавицы машины Эндрю.

— Срань господня, Эндрю, — шепчу я, проводя рукой по капоту. Сказать кому-то, что у тебя есть красный «Ламборгини», и увидеть его лично? Две совершенно разные вещи. Например, я даже не разбираюсь в машинах, но эта… сексуальная, как ад. — Напомни, чем занимается твоя семья?

Он засовывает пальцы в карманы и пожимает плечами, сминая свой академический пиджак.

— Мы производим транспортные средства, — говорит он, а затем улыбается мне. —Практически на любой машине, произведённой в США или Италии, где-то есть знак Пейсонов. — Я улыбаюсь в ответ, но на самом деле я уже знала ответ на этот вопрос. Я изучила каждого Голубокровку из своего списка, их семьи и их собственный капитал. Я знаю, кто самый богатый из богатых, а кто просто висит на волоске.

Хриплый смех разносится по стоянке, и я поднимаю голову, чтобы увидеть Зейда с запрокинутой головой. Он воет из-за того, что только что сказал Грег, его рука обнимает Бекки за талию. Моя кровь закипает, когда они все набиваются в синий «Ягуар F-типа» с откидным верхом, взбивая гравий, когда они выезжают со стоянки, не обращая внимания ни на кого другого. Я съёживаюсь, когда Зейд едва не врезается передней частью своей машины в «Порше» Валентины.

— Идиоты, — бормочу я, когда замечаю оранжевый «Макларен» Зака, припаркованный через дорогу. Он прислоняется к ней, наблюдая за мной. — Сталкер, — добавляю я, отсылая его, прежде чем открыть двери «Ламбо» и подойти к водительской стороне. Прежде чем забраться внутрь, я вижу Тристана и Крида, стоящих рядом с «Бентли Бентайга», по сути, супер претенциозным белым внедорожником. Словно почувствовав, что я смотрю в их сторону, они оба одновременно поворачиваются, серо-голубые глаза впиваются в мои.

Я ухмыляюсь Идолам, верчу в пальцах ключи Эндрю и сажусь на водительское сиденье.

— У Крида есть машина? — спрашиваю я, закрывая дверь и наблюдая через тонированное стекло, как Тристан садится в «Феррари Спайдер» своего отца, а Крид забирается в «Бентли». Клянусь, каждый богатый человек получает машину на своё шестнадцатилетие. — А Тристан украл машину своего отца или он сам подарил её ему?

— Мой отец предложил нам выбор: машина или деньги в нашем доверительном управлении. Крид выбрал машину, я выбрала наличные. О, и Тристан снова украл «Феррари», — добавляет Миранда, пожимая плечами. — Он ездил на нём всё лето. У его отца так много машин, что он, наверное, и не заметил. Или не заботиться. Уильям Вандербильт не слишком-то уделяет внимание своему сыну. — Она проверяет свой телефон, а затем так громко визжит мне в ухо, что я подпрыгиваю. — Пока никуда не уезжай!

Миранда выбирается с заднего сиденья, придавливая Эндрю передним сиденьем, когда протискивается мимо него. Не успевает она сделать и двух шагов из машины, как бросается обнимать девушку, в которой я смутно узнаю Джесси Мейкер, ту самую девушку, с которой я видела её в прошлом году. Они обнимаются так крепко, что кажется, могут сломать друг другу рёбра, а потом отстраняются и просто улыбаются друг другу.

Оглядываясь назад через окно со стороны водителя, я вижу Крида, сидящего в своём «Бентли» с опущенным стеклом и наблюдающего за ним парой. Его руки крепко сжимают руль, и я знаю, что он так же, как и я, осознает, что Грегори Ван Хорн и Джон Ганнибал наблюдают за ней. Он резко отворачивается и заводит внедорожник, выезжая оттуда почти так же быстро, как это сделал Зейд.

— Ничего, если Джесси поедет с нами? — спрашивает Миранда с порозовевшими щёками, тяжело дыша, когда заглядывает в машину.

— Меня это устраивает, — отвечаю я, и ни одна из девушек не ждёт Эндрю, прежде чем они выдвигают его сиденье вперёд и забираются на заднее.

— Привет, Марни, я много слышала о тебе, — говорит Джесси, её тёмно-каштановые волосы блестящими прядями ниспадают на худые плечи. У неё по-настоящему милая улыбка, сверкающие каштановые глаза и белое платье, которое не оставляет простора для воображения.