— Только хорошее, — уверяет меня Миранда, когда я улыбаюсь и пожимаю руку новенькой девушке, заводя двигатель «Ламбо» с восхитительным урчанием. Как я уже сказала, я не любитель автомобилей, но, чёрт возьми, вибрации двигателя сквозь чёрную кожу сиденья почти достаточно, чтобы обратить меня в свою веру.

Гораздо осторожнее, чем другие, я выезжаю и по той же гравийной дороге поднимаюсь со стоянки и выезжаю из неё, направляясь к месту проведения первой вечеринки в этом году: загородному особняку Илеаны Тайтингер. Это примерно в двух часах езды к северу от Бёрберри, вверх по извилистой прибрежной дороге, которая огибает Санта-Крус и заканчивается великолепно длинной подъездной дорожкой, увенчанной причудливыми металлическими воротами.

Есть студенты — первокурсники, судя по их форме, и один третьекурсник, — которые охраняют ворота и открывают их только после того, как проверят, кто находится внутри каждой машины.

Нас совершенно определённо не приглашают.

— Ты всё ещё не сказала нам, как ты планируешь туда попасть, — говорит Эндрю, когда мы ползём по подъездной дорожке, и я резко выдыхаю, бросая на него сочувственный взгляд. Он видит это и сразу же начинает что-то подозревать. Как ему и следовало бы.

— Услуга есть услуга, — говорю я ему, и его лицо бледнеет. Мы останавливаемся всего в нескольких футах от ворот, когда к нам неторопливо подходит одна из первокурсниц в развевающейся на ветру юбке, демонстрируя при этом кружевные розовые трусики. Хм-м. Я опускаю стекло, и она опирается предплечьями на дверцу, её приторный аромат наполняет машину, вызывая у меня тошноту.

— Прошу прощения, — выплёвывает она, и язвительность в её голосе заставляет меня стиснуть зубы. Эта девушка никогда не встречалась со мной, и всё же она здесь, смотрит на меня так, словно я ниже прудовой мрази. — Никаких шлюх, потаскух или проституток не допускается. Иди показывай свои фокусы в городе, Работяжка.

— Приятно с тобой познакомиться, — говорю я, сохраняя нейтральный тон и приятное выражение лица. Я чувствую напряжение, исходящее от Эндрю, Миранды и Джесси позади меня. — Меня зовут Марни Рид, и я буду присутствовать на этой вечеринке, большое тебе спасибо. — Я продолжаю улыбаться, когда девочка хмуро смотрит на меня, а с другой стороны подходит мальчик в форме третьекурсника.

— Никаких педиков, — говорит он, качая головой и насмешливо глядя на Эндрю через частично опущенное окно. — Мне всё равно, что говорит Крид. Он не придёт на вечеринку к моей младшей сестре. Не хотел бы быть изнасилованным гомиком.

Парень смеётся, и звук этот скорее похож на визг осла с больным горлом, зернистый, сопливый и уродливый. Я борюсь с желанием закричать, мои руки крепче сжимают руль.

— Давай просто уедем, Марни, — шепчет Эндрю, его голос и лицо мрачнеют. — Мы сюда не попадём.

— Пожалуйста, откройте ворота, — повторяю я, и девушка смеётся надо мной, отходя, чтобы встать рядом с кирпичной колонной слева, идеально встряхивая волосами, а затем хихикая над чем-то, что говорит один из парней. Другой засранец, очевидно, старший брат Илеаны, фыркает и отсылает нас, прежде чем неторопливо вернуться к группе. Вздохнув, я включаю задний ход и притворяюсь, что уезжаю.

Но нет.

— Марни… — начинает Эндрю как раз перед тем, как я снова завожу машину и нажимаю на газ. С визгом шин и вонью горелой резины мы устремляемся вперёд и проламываем ворота. Они не заперты, поэтому легко открывается, металл отлетает назад и врезается в кирпичи. Все глазеют на нас, когда мы пересекаем лужайку и паркуемся рядом с десятками других модных машин, которые уже стоят там.

Я обращаю внимание на машины Зейда, Крида и Тристана, прежде чем вылезти и запереть двери, засовывая ключи в лифчик. Эндрю всё ещё пялится на меня, разинув рот, а Миранда ухмыляется, едва сдерживаясь, чтобы не подпрыгнуть на месте. Ладно, может быть, она немного подпрыгивает вверх-вниз. Джесси только поднимает брови и удивлённо присвистывает.

— Ладно, кто ты такая и что ты сделала с Марни Рид, которую я знаю? — спрашивает Миранда, когда группа от ворот несётся через двор ко мне. Я игнорирую их, встряхиваю волосами (надо сказать, неудачно) и направляюсь к парадному крыльцу, к толпе глазеющих студентов.

Зейд прямо там, в гуще событий, с пивом в руке, его рот открыт, его зелёные глаза следят за мной, пока я направляюсь к входной двери.

— Эй! — кричит парень Тайтингер, взбегая по ступенькам, чтобы преградить мне путь. Его уродливое лицо искажается в усмешке, и я почти уверена, что он примерно в десяти секундах от того, чтобы дотронуться до меня. Стервозная первокурсница идёт прямо за ним, занимая позицию слева от него, как часовой.

— Ты грёбаная сука! — рычит она, и довольно тревожно видеть такое ненавистное выражение на её детском личике. Я смотрю на них обоих с вопросительным «и что?» выражением лица, прежде чем взглянуть на Эндрю и мягко улыбнуться.

— Мне жаль машину, но, кажется, на ней даже царапины нет. Должна сказать, твоя семья производит качественные автомобили. — Секунду он смотрит на меня, моргая от шока, а затем ухмыляется.

— Думаю, что это так.

— Заткни свой рот, педик, — усмехается Тайтингер, подходя вплотную к Эндрю. Кажется, он немного сомневается в том, чтобы ударить девушку, но я беспокоюсь за Эндрю.

— Отойди от него, Крейг! — кричит Миранда, такая же Голубокровная, какой она всегда была. Нет, нет, в ней больше Голубой крови, чем было раньше. Она выглядит практически по-королевски в своём кремовом платье, как принцесса. Или, может быть, даже королева. — Если ты дотронешься до него, я убью тебя.

— Да? — Крейг ухмыляется, толкая Эндрю ладонью в грудь. Эндрю отшатывается, ноздри раздуваются, но он стоит на своём. Миранда оказывается рядом в одно мгновение, несмотря на попытки Джесси оттащить её назад. Она бросается на Крейга Тайтингера, и он поднимает кулак. Я готова вмешаться, но…

Бледная рука сжимает его запястье и дёргает назад с такой силой, что он спотыкается и кучей падает на крыльцо. Вокруг уже собралась толпа, и Крид смотрит сверху вниз на брата Илеаны с таким мрачным лицом, что я едва узнаю его.

— Ты подумал о том, чтобы тронуть мою сестру? — он шепчет, его голос подобен зазубренным пластинам льда, острым, как стекло, и леденяще холодным. Они могут порезать до кровотечения и отравить плоть обморожением — всё это одновременно. — Ты, блядь, издеваешься надо мной? — Крид ставит ногу на горло Тайтингера, и толпа потрясённо ахает. Что касается меня, то у меня включена запись с моего телефона, и никто об этом не знает.

«Он просто защищает свою сестру», — думаю я, но прогоняю эту мысль, вспоминая, как бесстрастно он смотрел на меня, когда я была унижена, вспоминая мои трусики, зажатые в его руке. Он швырнул их в меня, как швыряет мусор в бродячую собаку.

— Отстань, Кэбот, — рявкает первокурсница, её руки сжимаются в кулаки. — Эти идиоты ворвались в ворота. Крейг просто пытался помочь.

— Ударив мою сестру? — произносит Крид Кэбот, и от его голоса у меня по спине пробегает холодок. Я помню, как в прошлом году он набросился на Деррика Барра с руганью, а затем сбросил его с террасы в сорняки. Жутко. — А что я говорил о гомофобном мусоре? Я этого не потерплю. — Он ещё сильнее упирается ногами в горло Крейга, и я чувствую лёгкий укол внутри себя. Я не сторонник насилия, но… Послание Крида — хорошее. Тем не менее, я продолжаю записывать. — Оставь их в покое.

— Но Работяжка… — бормочет первокурсница, и глаза Крида, обычно полуприкрытые и ленивые, устремляются на неё, острые от ярости. Она отступает на несколько шагов и поджимает свои блестящие красные губы. Мгновение спустя в дверях появляется Тристан с Илеаной под руку. Она хихикает и флиртует, пока не видит своего брата на земле.

— Крейг! — она отталкивается от Тристана и, спотыкаясь, идёт вперёд, в бешенстве отбрасывая Крида с дороги. Когда он натыкается на меня, моя рука скользит к нему в карман и выуживает ключи. Они оказываются в моём кармане, прежде чем он понимает, с кем только что столкнулся, и поворачивается, чтобы посмотреть на меня. Он задыхается от ярости, но быстро закрывает глаза, делает несколько глубоких вдохов и прогоняет эмоции. Когда он снова открывает их, это те же ленивые, беззаботные глаза, к которым я привыкла.

Пока он пристально смотрит на меня, я наклоняюсь и меняю свои балетки на каблуки, которые он купил мне в прошлом году, с рисунком золотой луны и серебряной звезды.

— Что ты, чёрт возьми, здесь делаешь? — спрашивает Тристан, когда Крейг поднимается на ноги, задыхаясь и свирепо глядя на Крида. Добрая четверть толпы, похоже, на самом деле симпатизирует ему. Мило. Это должно было стать моим седьмым правилом: создать пропасть между Плебеями и Голубой кровью. Крейг Тайтингер, каким бы надменным и самонадеянным он ни был, по-прежнему остаётся всего лишь Плебеем на светской сцене Бёрберри.

— Я? — спрашиваю, неторопливо подходя к Тристану и кладя руки на его шерстяной пиджак спереди. Я провожу по ним ладонями вниз, когда взгляд серых, как лезвие, глаз Тристана сужается. Я знаю, как выгляжу, осыпанная бриллиантами, в облегающем золотом платье и на каблуках. Целое лето я тренировалась и готовила себя к этому моменту, и это заметно. У меня всё ещё пышные формы, но моё тело намного подтянутее. Он может это видеть, я знаю, что он может.

«Боже, это так странно», — думаю я, обхватывая пальцами края его карманов. Насколько я могу судить, внутри нет ключей.

Мне придётся поискать в другом месте.

— Я здесь, чтобы повеселиться.

Я толкаю Тристана назад, и он спотыкается. Но только потому, что он не ожидает этого шага. Зейд всё это время наблюдает за нами, всё ещё разинув рот, его глаза провожают меня до двери, я направляюсь к столику с напитками и наливаю себе пива. Ни за что на свете я не собираюсь его пить, но, когда я вижу, что Харпер Дюпон пристально смотрит на меня из толпы, я поднимаю свой стакан в знак приветствия и притворяюсь, что делаю глоток. Она насмехается надо мной, но я просто улыбаюсь, ожидая, когда Эндрю, Миранда и Джесси догонят меня.