ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ

ПЕЙТОН

Тайлер и Фин выглядят недовольными, когда садятся есть. Когда заканчиваю, я иду в туалет и готовлюсь к очередному погружению. Мое тело устало, но у нас впереди еще много дней, и я смогу отдохнуть, когда умру.

Майкл помогает мне надеть снаряжение и оглядывается вокруг, убеждаясь, что рядом с нами никого нет.

— Ты в порядке, малыш? Я видел тебя вчера. Казалось, ты плакала.

— В порядке, — отвечаю я и улыбаюсь. — Правда, просто произошло недопонимание. Как ты себя чувствуешь?

— Хотел бы я быть там, внизу, с тобой, Минноу, — он вздыхает, глядя на воду, и улыбка исчезает с моего лица. Я понимаю это. Черт, как же я хочу, чтобы он был со мной. Я не могу себе даже представить, что никогда больше не смогу нырять, но это не стоит того, чтобы рисковать его жизнью. Его легкие могут разорваться, а я не могу потерять этого человека. Он моя семья.

Мой друг.

— Я тоже, старик, но я чувствую себя спокойнее, зная, что ты прикрываешь меня здесь, — он улыбается, проверяя мой воздушный поток и оборудование. Кален подходит к нам без майки, его гидрокостюм расстегнут до пояса. Я невольно скольжу взглядом по его внушительной груди.

Кожа золотистая, он весь в татуировках, восемь кубиков на виду и аппетитная V-образная линия, ведущая вниз. Он — воплощение хорошей физической формы, — нам всем приходится спускаться вниз, но, Господи, он самый большой из парней, а его грудь и руки всегда были моими любимыми. У меня едва слюнки не потекли, я зацепилась взглядом за его грудные мышцы и бугристые руки, как раз когда он поднимает свое оборудование и начинает проверку.

Хорошо, что этот гидрокостюм…

— Минноу, глаза на меня, — Майкл смеется, а я поворачиваю голову назад к нему и сужаю глаза. — Извращенка, — поддразнивает он.

— Заткнись, я просто оценила его качественный гидрокостюм, — я ухмыляюсь.

Мы затихаем, когда Кален в замешательстве смотрит на нас. Я отворачиваюсь с приглушенным смехом и сажусь у кромки воды, готовая к сегодняшнему дню. Мы собираемся установить снаряжение для скалолазания и посмотреть, как далеко мы сможем забраться, но, судя по описанию Тайлера, мы не сможем выполнить все за один раз. В воздухе царит перемирие, по крайней мере, между мной и Тайлером. Кален все еще зол и не хочет со мной разговаривать.

Дальнейшее погружение почти безуспешно. Мы проплываем через тоннель, указанный Таем, чтобы спуститься по нему, но это занимает так много времени, что к тому времени, когда мы раскладываем снаряжение, мне удается пролезть только четверть стены, поэтому мы оставляем снаряжение на месте, чтобы Риггс тоже попробовал. Он погружается следующим, так что мы можем сделать перерыв. К сожалению, у нас нет времени исследовать тот проход, который мы хотели осмотреть накануне. Когда мы возвращаемся в лагерь, снова пора есть и спать, но я не устала.

Кален сидит один, спиной ко мне. Я вздыхаю и направляюсь в его сторону, передавая ему бутылку с водой. Он принимает ее с кивком, доедает свою еду и оставляет меня сидеть на камне. Вот засранец. Поев в одиночестве, я ухожу, чтобы быстро помыться, прежде чем поспать несколько часов. Я иду к туалету и системе водоснабжения, которые оборудованы за выступом скалы для уединения, и раздеваюсь до трусиков и лифчика.

Вода холодная, и я плескаю ее на лицо и грудь. Мое тело вялое и уставшее, но у меня может не быть времени, когда я проснусь, поэтому я заставляю себя сделать это сейчас.

Дрожа, я быстро ополаскиваю ноги и остальные части тела, когда шум заставляет меня обернуться. Мои глаза расширяются, когда я встречаю голодные голубые глаза, устремленные на меня. Я загораюсь под его взглядом, когда его глаза опускаются по моему лицу к груди, где благодаря холодной воде мои соски затвердели под лифчиком. Его глаза опускаются дальше вниз, к трусикам и ногам, а затем поднимаются вверх и встречаются с моим взглядом. В этих глубинах я вижу голод, настолько глубокий, что я задыхаюсь и сжимаю ноги вместе, вспоминая, как он ощущался между моих бедер.

Тайлер делает шаг к выступу скалы, и я с трудом выдавливаю из себя слова.

— Прости, я не знала, что здесь есть кто-то еще… — я осекаюсь, мой голос тихий и прерывистый. Он сглатывает, и я смотрю, как дергается его адамово яблоко. Его руки сжаты в кулаки, и я вижу, как он борется с собственным желанием.

Его член натягивает шорты, и я облизываю губы, глядя на него, вспоминая, как хорошо он ощущался внутри меня, как его руки сжимали меня, и как он владел мной.

Он подходит ближе, его тело почти касается моего. Почти. Я дрожу от его тепла, желая сократить расстояние между нами. Моя киска сжимается, когда я борюсь со своей потребностью, зная, что это не принесет нам ничего хорошего.

Мы никогда не сможем бороться с тем, что было между нами.

Когда я снова открываю рот, он теряет контроль и начинает действовать. Наклоняясь, он накрывает мой рот своей рукой, его темные, сердитые глаза снова встречаются с моими.

— Не говори, блять.

Я задыхаюсь под его рукой, когда он меня резко разворачивает. Он толкает меня, и я, спотыкаясь, падаю вперед, ловя себя на камнях, прежде чем мое лицо сталкивается с ними, не то чтобы его это волновало.

Он прижимается к моей спине, и я стону, когда его твердый член утыкается в мои ягодицы. Мое лицо трется о шершавый камень, когда он раздвигает мои ноги, а затем обхватывает мою киску через трусики, наклоняясь ближе. Его глубокий, жаждущий голос заставляет меня дрожать, даже когда я чувствую, как его гнев омывает меня.

— Я, блять, ненавижу то, что все еще хочу тебя, что при одном взгляде на тебя я снова становлюсь слабым, мать твою, мужчиной, жаждущим оказаться внутри тебя. Не могу удержаться рядом с тобой, никогда не мог. Я не хочу этого. Я не хочу чувствовать твою мокрую киску в своей руке, не хочу слышать твои стоны или чувствовать твое удовольствие, зная, что я несу за это ответственность. Мне хочется сделать тебе больно за это, хочется, чтобы ты почувствовала ту же гребаную боль, что и я сейчас, когда я пытаюсь остановить себя от того, чтобы нагнуть тебя и трахнуть прямо здесь.

Я вжимаюсь в его руку.

— Тогда сделай это, — шепчу я и прочищаю горло. — Заставь меня почувствовать все это. Мы оба знаем, что нам никуда не деться от этого сейчас, мы никогда не сможем.

Его голова опускается на мое плечо, и его дыхание становится рваным, пока он пытается сохранить контроль. Рука Тайлера сжимает мою киску, и я трусь о нее. Мы не должны этого делать. Позже он будет ненавидеть меня еще больше, и я тоже буду ненавидеть себя, но сейчас мне все равно.

Не тогда, когда его рука скользит по моим трусикам, его пальцы скользят по моему влажному центру, и не тогда, когда его губы встречаются с моей кожей, прочерчивая линию по моему плечу. Он осыпает мою кожу собственническими поцелуями с открытым ртом, прежде чем лизнуть точку моего пульса до уха.

— Я чертовски ненавижу тебя прямо сейчас.

— Я тоже, — говорю я, широко расставив ноги. — Почему бы не показать мне, насколько сильно?

Его ловкие пальцы находят мой клитор и сильно потирают его. Он вырывает из меня удовольствие с каждым резким движением, и я почти кричу. Я прижимаюсь к камням, пытаясь сдержать стоны, вжимаясь в его руку, желая большего.

— Тебе это нравится? — шепчет он мне на ухо. — Нравится, что любой может увидеть нас прямо сейчас? Зайти за этот угол и увидеть, как я зарываюсь пальцами в твою маленькую тугую киску? — я стону, когда он делает именно это, проталкивая два толстых пальца внутрь меня.

— Тай, — умоляю я.

Его другая рука скользит по моей груди и захватывает мое горло, сильно сжимая его.

— Не произноси мое имя так, блять, — рычит он, наказывая меня, добавляя еще один палец и трахая меня сильно и быстро, заставляя меня получать еще большее удовольствие. Я беспомощна сопротивляться. — Я ненавижу тебя. Так сильно тебя ненавижу. Почему я все еще хочу тебя? Почему меня так тянет опуститься на колени прямо здесь и проверить, так ли ты хороша на вкус, как я помню? Трахать тебя на их глазах, чтобы они знали, что ты моя?

Задыхаясь, дрожа и превращаясь в мокрое месиво, я борюсь со своим надвигающимся оргазмом, но годы совместной жизни означают, что он точно знает, в каких местах нужно прикоснуться. Он щелкает большим пальцем по моему клитору, искусно загибая пальцы внутрь меня и проводя ими по нервам, отчего из моего горла вырывается крик. Он обрывает его сжатием руки, трахая меня пальцами, пока я дрожу и хнычу.

Наконец, он вытаскивает их, и я опускаюсь на камень, пытаясь отдышаться, чувствуя легкое трение от того, что трусики возвращаются на место. Он слегка отстраняется от моего уха, но я слышу, как он посасывает свои пальцы.

— Черт, — бормочет он. — Ты вкуснее, чем я помню. Мои пальцы, блять, насквозь промокшие, детка.

Его слова звучат жестко и грубо, но мне это нравится.

Он снова касается губами моего уха.

— Ты хочешь мой член, Пейтон Эндрюс? Как раньше, когда мы были моложе? Когда эти милые маленькие невинные глазки смотрели на меня так жадно? Ты так красиво умоляла об этом, как и в первый раз, когда я трахнул тебя и лишил невинности. Я сделал тебе больно, и все же ты просила еще, — дразнит он.

Я начинаю злиться и пытаюсь вывернуться, но он впечатывает меня в камень, без труда удерживая на месте.

— Пошел ты, Тайлер. Это ты умолял и старался изо всех сил, чтобы залезть ко мне в штаны, — я ухмыляюсь, но он не видит. — Как в первый раз, когда я сосала твой член, а ты умолял меня об этом.

— Прекрати, — рычит он, сжимая пальцами мою шею.

— Почему? Мы оба знаем, что это правда. Раньше ты становился твердым, просто глядя на меня. Разве и сейчас не так? Думаю, да. Ты и сейчас твердый, не так ли? Помнишь, как я скакала на тебе…

Его зубы смыкаются на моем ухе, обрывая мои слова вздохом. Моя киска сжимается от боли. Он срывает мои трусики, и тут я слышу звук молнии и чувствую, как его твердый член прижимается к моему входу. Я замираю, не желая двигаться, вдруг он просто дразнится. Я задыхаюсь от желания, представляя, как он входит в меня прямо здесь, вбивая в меня всю свою ненависть.