Мои глаза расширились, когда они вернулись к тому, что лежало у него на коленях. Была только одна книга, которая могла быть на том корабле.

Этот проклятый дневник.

"Уилла прожила довольно интересную жизнь". Перри слабо усмехнулся с кровати. "Хотя не знал, насколько интересную".

"Ты взяла с собой на корабль ту книгу о сексе?" спросил Киеран с того места, где он теперь стоял у окна.

"Я не брала ее с собой. Ее принес Кастил".

"Правдоподобная история", - пробормотал Киеран, в его глазах мелькнул намек на веселье.

"Неважно", - пробормотала я, пробираясь к другой стороне кровати, где осторожно села и сделала все возможное, чтобы не думать о том, как Кастил заставил меня читать из журнала, пока он наслаждался ужином.

"У меня есть вопрос", - сказал Перри, когда я потянулась к нему. "Ты читала это до того, как встретила Вильгельмину?"

" Читала. Дневник был в городском Атенеуме в Масадонии, и Дамы в ожидании всегда шептались о нем", - сказала я, дыша сквозь щемящую грусть по Дафине и Лорене. "Я даже не знала, что она атлантианка, не говоря уже о том, что она меняющаяся и Провидица. И Кастил тоже не знал. Так что можешь представить себе шок, когда мы встретили ее в Эваемоне".

"Я могу только представить". Он тихонько хихикнул, поморщившись. "Бьюсь об заклад, у Каса это был настоящий праздник".

Слабая улыбка заиграла на моих губах, когда я положила руки чуть ниже повязки. Сущность интенсивно пульсировала, стекая к моим особым рукам. Я наблюдала, как свет уходит из моих пальцев и исчезает. Серебристое сияние придало его смуглой коже более холодный оттенок, чем обычно. Напряженные мышцы его руки ослабли через несколько секунд. Я перевела взгляд на его лицо и увидела, как его губы разошлись в такт более глубокому и длинному вдоху.

Делано пошевелился, потянулся, чтобы достать повязку. Он осторожно поднял ее. Затем он сделал еще более глубокий и длинный вдох. Его глаза встретились с моими, и его губы произнесли тихое: "Спасибо".

Я кивнула, убирая руки от Перри, когда Делано прижался одной рукой к его щеке. Он остановился и прижался лбом к лбу атлантийца, а затем поцеловал его. Когда мои чувства все еще были открыты, сладкий и гладкий вкус, который я не узнала в первый раз, заплясал на моем языке. Шоколад и ягоды.

Любовь.

Я не могла уснуть, просыпаясь каждый час, видя, как тех охранников в коридоре разрывают на части Жаждущие, которые несколько часов назад были смертными. Я все время видела Ардена, несущегося вперед, а потом обнаруживала его, его мех был скорее рыжим, чем серебристо-белым. Мягко покачивающиеся ноги и скрытые лица преследовали меня. И эти тела. Все эти тела, которые выносили солдаты. Все это повторялось снова и снова.

Вместе с пронзительными криками Жаждущих. Я лежала на боку и смотрела в пустоту. Моя кожа была холодной. Внутри меня было холодно, как в подземной гробнице. Я пыталась сосредоточиться на тепле, прижатом к задней части ног, где спал Киеран в своей волчьей форме, но мои мысли были заняты другим.

Кто были эти девушки? Я не думала, что они были приняты для Обряда. Если бы это было так, разве они не были бы в Храме? Были ли они детьми слуг, убитых здесь? Были ли они украдены из своих домов?

А те, кого мы нашли под Храмом, были ли их души заперты там? Считалось, что тела должны быть сожжены, чтобы душа освободилась и попала в Долину. Я не знала, правда ли это, или церемониальное сожжение тела предназначалось скорее для скорбящих, чем для умершего. Но все, о чем я могла думать, это о тех бедных детях, затерянных под землей, одиноких, испуганных и очень холодных...

Я судорожно вдохнула и потянулась вверх, сжимая кольцо Кастила. Как кто-то может участвовать в подобном? Во что они могли верить настолько полно, настолько всецело, что могли оправдать это? Что позволяло им жить каждый день? Дышать, есть и спать? Как она могла сделать что-то подобное? Она была частью этого. Причиной. Она убедила этих Жрецов и Жриц выполнить ее приказ. Убедилась, что Вознесенные были созданы и превращены в нечто столь же ужасное, как и Жаждущие.

Как я могла быть частью Исбет? Я была. Я разделяла ее род, как бы отчаянно я не хотела, чтобы это было правдой. Как она могла быть моей матерью? Она всегда была такой? Когда она была смертной? Неужели потеря сына и сердечной пары сделала это? Неужели боль от такой потери действительно превратила ее в чудовище, совершенно не способное заботиться ни о чем, кроме мести?

У меня пересохло в горле, когда я крепче сжала кольцо Кастила. Могу ли я стать такой же, как она? Если бы с Кастилом что-то случилось? Если он... если его убьют, стану ли я не более чем гневом и ядом, который освобождает только смерть?

Я уже была близка к этому.

Так близко к тому, чтобы потерять себя в этой боли. А он все еще был жив. Было ли это влиянием ее крови во мне? Означало ли это, что я с большей вероятностью стану такой же, как она? Или это была связь сердечной пары? Становились ли такими те, кто терял свою вторую половинку - если они просто не сдавались и не умирали, как те, о ком говорил Кастил?

В темные, безмолвные мгновения ночи я могла признать, что это возможно. Я могла бы стать такой же, как она. Но еще больше меня пугало осознание того, что я могу стать чем-то гораздо худшим.

Возможно, именно этого она и хотела. Возможно, она так и планировала, и я действительно была Провозвестником. Предвестником смерти и разрушения.

И, возможно, дело было не только в родословной Исбет. Возможно, это была и кровь Супруги. Она спала до тех пор, пока хотя бы один из ее сыновей не был возвращен ей, из-за того, что она может сделать, если проснется. В тех странных проблесках, которые я получала от нее, я чувствовала ее ярость. Ее боль. Она была похожа на ту, что... уничтожает все.

А когда я чувствовала ярость, я ощущала вкус смерти.

Зажмурив глаза, я поднесла закрытую руку к губам. Кольцо впилось в кожу, когда я открыла рот и закричала без звука - закричала в тишине, пока уголки рта не заболели, горло не обожгло, а все тело не затряслось от напряжения. Я кричала до тех пор, пока то, что Киеран почувствовал от меня через нотам, не только не разбудило его, но и не заставило перейти в смертную форму. Тяжелая теплая рука накрыла мою.

Киеран молчал, просунув вторую руку под мои напряженные плечи и положив свою верхнюю часть тела на мою. Он не произнес ни слова, когда я подняла руки, унизанные кольцами, к лицу, закрывая рот и глаза, а он подставил мою голову под свой подбородок. Я прекратила беззвучный крик, но не заплакала. А мне хотелось. Глаза болели, и горло тоже. Но я не могла. А если бы и смогла, то вряд ли остановилась бы. Потому что во мне поселился тонущий ужас. Тот же самый ужас, который я почувствовала, когда услышала слова герцога Сильвена о том, что я залью улицы кровью.

Я не знаю, сколько мы пролежали так, прежде чем до меня дошло - прежде чем я поняла, что мне нужно делать. Затем дрожь прекратилась. Огонь в моем горле ослаб.

Я опустила руки, все еще держась за кольцо. "Мне нужно, чтобы ты мне кое-что пообещал".

Киеран молчал, но его руки крепко обхватили меня, и я почувствовала, как его сердце бьется о мою спину.

"Тебе это не понравится. Ты можешь даже немного возненавидеть меня за это", - начала я.

"Поппи", - прошептал он.

"Но ты единственный человек, которому я доверяю это сделать", - продолжала я. "Единственный человек, который может". Я вздохнула. "Если я... если мы потеряем Кастила, если с ним что-то случится..."

"Не случится. Этого не случится".

"Даже если этого не произойдет, я все равно могу... потерять себя. Если я стану чем-то, способным на такие разрушения, какие мы видели вчера...", - прошептала я.

"Ты не станешь. Ты не станешь такой".

"Ты не знаешь этого. Я не знаю этого."

"Поппи."

"То, что я сказала, о том, что с каждым днем я чувствую себя все менее смертной? Я не лгала, Киеран. Внутри меня есть такая... такая черта, перейдя которую, я становлюсь чем-то другим. Я уже делала это раньше. В Палатах Никтоса. Я могла уничтожить Бухту Сэйона", - напомнила я ему. "Я могла бы уничтожить Дубовый Амблер, когда проснулась и обнаружила, что Кастил захвачен. Я хотела".

"Я доберусь до тебя. Кас доберется", - сказал он.

"Не всегда кто-то будет рядом". Я заставила себя ослабить хватку на кольце Кастила. "Может настать время, когда никто не сможет связаться со мной. И если это случится, ты мне нужен..."

"Черт."

"Мне нужно, чтобы ты опустил меня в землю. Кастил не сможет этого сделать. Ты знаешь это. Он не сможет", - продолжала я. "Мне нужно, чтобы ты остановил меня. Ты знаешь как. Есть костяные цепи под..."

"Я знаю, где цепи". Его гнев был горячим в моем горле, но не таким горьким, как его страдания. И тогда я немного ненавидела себя.

Я ненавидела себя очень сильно. Но другого выбора не было. "И если мы еще не выяснили все, что сделала Элоана, чтобы замуровать Малека, ты должен это выяснить. Положи меня в землю и сделай то, что сделала она. Пожалуйста. Он... Кастил будет зол на тебя, но он поймет. В конце концов".

"Поймет", - прорычал Киеран.

"Но он не убьет тебя. Он никогда не сделает этого с тобой". Я сглотнула, когда мое горло сжалось. "Мне жаль. Правда. Я не хочу просить о чем-то подобном. Я не хочу возлагать это на тебя".

"Но ты такая". Его голос стал хриплым. "Это именно то, что ты делаешь".

"Потому что я не могу стать чем-то, способным сравнять города с землей. Я не смогу жить с самой собой. Ты знаешь это. Ты не сможешь жить, позволив мне стать такой. Как и Кастил". Я положила свою ладонь на его руку. "Может быть, этого никогда не случится. Я сделаю все возможное, чтобы не допустить этого. Но если это случится? Ты поступишь правильно. Ты знаешь это. Ты сделаешь то, что должно быть сделано".

Киеран еще крепче прижался ко мне. Он не отвечал. Очень долго. "Я не думаю, что ты отдаешь себе должное, Поппи. Я не думаю, что ты позволишь этому случиться", - сказал он мне, сдвигая свою руку так, чтобы моя рука скользнула в его. Он переплел свои пальцы с моими. "Но если я ошибаюсь..."