Затем Гарретт ухмыляется, прижимаясь ближе к пистолету, наши тела почти соприкасаются, и от этого по мне прокатывается волна тепла. Я хочу Гарретта, я даже сказала ему об этом, и он явно хочет меня, но что-то его останавливает, сдерживает. Зная, что это глупый шаг, я открываю рот.

— Что случилось с твоей грудью?

Гарретт замирает, его глаза темнеют, а тело твердеет. Он спросил меня, и я рассказала ему о себе, так почему же он не может хоть немного доверять мне? Гарретт отстраняется и поворачивается.

— Убери пистолет, мы вернемся до того, как остальные вернутся домой.

— Так это все? Я получаю несколько грубых слов, открываю тебе свою боль, и все, что я получаю, это непробиваемую стену? — огрызаюсь я. — Ты не должен так поступать со мной, я не прошу ничего, кроме нескольких демонов прошлого.

Гарретт рычит и поворачивается, его тело вздымается. Сейчас он выглядит массивным.

— Ты просишь слишком многого! — орет он. — Моя боль ― это моя собственная боль. Я не просил тебя о твоей, да и не хочу этого. Ты можешь получить кого угодно, только не меня.

— Пошел ты! — кричу я. — Ты не можешь пытаться разрушить стены людей и проникнуть в их сердца, не оголив своего, это, блядь, не так работает, ты, придурок!

— Кто сказал, что я хотел оказаться в твоем сердце? — бормочет он, наклонив голову, его голос жесток. — Мне даже не хочется залезть тебе в трусы. Ты пытаешься принять похоть за любовь, любовь, — издевается он. — Как только ты им наскучишь, они вышвырнут тебя в сторону, как и всех остальных.

Я дергаюсь от его слов как от удара... неужели он прав?

— Ну, наверное. Я могу справиться сама, но до тех пор я здесь. Я одна из вас...

— Ты никогда не станешь одной из нас. Только потому, что ты хорошо раздвигаешь ноги, это не делает тебя одной из нас, равной нам, — рычит Гарретт, и я действительно отступаю, таким ядом исходит его тон. Это больше не Гарретт, это дикое животное, набрасывающееся на всех и вся, потому что он напуган, испуган, что я подобралась слишком близко. Боится, что ему причинят боль. — Ты не более чем уплата долга.

— Ненавижу тебя, — шиплю я.

— Взаимно, детка, — рычит он и, не сказав больше ни слова, срывается с места, оставляя меня недоумевать, все ли, что он сказал, правда.

Я смотрю вслед Гарретту, прежде чем повернуться и схватить наушники, выплескивая свой гнев на цель. Я стреляю снова и снова, пока не начинаю задыхаться и не наполняюсь большим количеством вопросов, чем ответов. Прислонившись к деревянной перегородке, я опускаю голову. Мне не стоило давить на него, он не был готов... но то дерьмо, которое он сказал…

Он прав?

— Не смей позволять ему лезть тебе в голову. Гарретт ‒ это много чего ‒ боец, убийца и, да, мудак, ‒ но он не прав. Не в этот раз, — бормочет Райдер, и я чувствую, как он прижимается к моей спине. Он все это слышал? Я даже не слышала, как он вошел. — Гарретт напуган, любимая, напуган тем, что ты одна из нас, что ты так легко подходишь... Напуган тем, что это значит для него, и он кидается на тебя. Он не имел в виду то, что сказал, и ты знаешь, что ты больше, чем просто девушка для перепихона по-быстрому.

— Разве? — спрашиваю я, храбрясь, так как не смотрю в эти ледяные глаза.

— Да, — огрызается он, хватая меня за бедра и поворачивая. Его грудь прижимается к моей, когда Рай прижимает меня спиной к стене и заманивает в ловушку, опуская голову, пока она не оказывается у моего лица. — Ты думаешь, мы впускаем в наш дом кого попало? В нашу жизнь? Доверяем им наши секреты? Были женщины, но мы никогда, никогда не впускали их в наш круг. Ты? Ты прямо в центре всего этого, Роксана. Если бы я хотел по-быстрому перепихнуться, я бы вышел из дома и взял бы любую, но я этого не делаю.

— Тогда чего ты хочешь? — спрашиваю я.

— Тебя и твоего неповторимого отношения. Даже когда ты ненавидишь нас, даже когда нападаешь на нас, — ухмыляется Райдер. — Даже когда ты куксишься, я хочу тебя, Принцесса, так что не позволяй ему заставлять тебя сомневаться в этом. Продолжай давить, тебе придется быть сильнее, чем когда-либо, чтобы достучаться до него.

— Почему ты хочешь, чтобы я это сделала? — спрашиваю я, заглядывая в глаза Райдера.

— Потому что я понимаю, что либо мы все вместе, либо никто из нас. Я знаю, что Гарретт хочет тебя, хочет того, что мы с тобой здесь выстраиваем, но он не знает как. Его прошлое делает его слепым. Он не видит того, что перед ним, кто перед ним. Вскрой эту рану, вытащи его, брыкающегося и кричащего, и сделай его своим, как и всех остальных.

— Как и тебя? — спрашиваю я, наши губы почти соприкасаются.

— Как и меня. — Он усмехается мне в губы. — Не думай, что ты можешь начать командовать мной, любовь моя, или я напомню тебе, что именно тогда происходит. — Его глаза горят, а я дрожу. Райдер хихикает и притягивает меня ближе, нежно целуя. — Пошли, давай вернемся, пока Ди не забеспокоился и не выследил тебя. Он хуже бешеной собаки.

Смеясь, я следую за ним, чувствуя себя лучше. Рай прав. Я позволила Гарретту прятаться достаточно долго. Я могу быть долгом, но этот долг? Она победила Гадюк, она выдержала пытки Дизеля, она обвела вокруг пальца Кензо, и она, черт возьми, командовала Райдером.

Он будет моим.