— Какого хрена...

Я качаю головой и даю ему пощечину, заставляя его замолчать.

— Я говорю, и ты, блядь, будешь слушать! — кричу я. — Я была готова уйти, оставить тебя здесь гнить, но теперь? Теперь я этого не сделаю. Ты больше никогда не причинишь вреда моей семье или мне. Может быть, это сделает меня лучше, сильнее, если я уйду, но, блядь, мне плевать. Мне плевать, что я хочу убить тебя, и что это значит для меня и моей души, потому что эти люди? Они любят меня за это, и я устала бороться с собой. Я та, кто я есть. Рожденная из крови и боли, я ― гребаная Гадюка.

— Ты ― ничто, просто дешевая шлюха, прокладывающая себе путь на вершину, а когда ты им больше не будешь нужна, они тебя выбросят, — хихикает Роб.

— Не-а, не выбросят.

Теперь настает моя очередь смеяться.

— Мы ― семья, мы ― то, чего теперь боятся люди в темноте. Все мы родились из потребности, от таких людей, как ты. Они уничтожили свое прошлое, и теперь пришло время мне сделать то же самое. Ну что, последние слова, отец?

— Пошла ты, — рычит он, бросаясь на меня.

Я двигаюсь, моя рука уже сжимает нож на бедре. Роб изумленно моргает, когда я смотрю на него с расстояния в несколько дюймов, мой нож вонзается ему в подбородок, пронзает его снизу и вонзается в рот, кровь пузырится на его губах. Его глаза в страхе мечутся из стороны в сторону.

— Не очень изобретательные последние слова, но они подойдут, — бормочу я. — Никогда не связывайся с Гадюками.

Я вытаскиваю лезвие и быстро перерезаю ему горло. Кровь брызжет на меня, когда яремная вена Роба перерезана, покрывая мое лицо и грудь, пока я не смахну капли с ресниц. Я чувствую ее вкус на губах, но не двигаюсь, глядя ему в глаза.

Его руки поднимаются, чтобы прикрыть шею, но Дизель оказывается рядом и быстро отбрасывает их, смеясь, пока мы все смотрим, как этот человек, мой отец, наконец, встречает конец, которого он заслуживает.

Может быть, мне следовало уйти, быть хорошим человеком и оставить его в живых.

Но я никогда не утверждала, что я хороший, мать его, человек.

Проходит больше времени, чем я ожидала, и когда он наконец затихает, его грудь не двигается, его глаза все еще открыты... но пусты. Как у меня. Потому что я ничего не чувствую. Я думала, что буду, но не чувствую. Это была просто еще одна работа, которую нужно было сделать, о которой нужно было позаботиться.

Дизель наклоняется ко мне, его рука проводит по моей щеке и остается в крови.

— Я люблю тебя, Птичка, все кончено.

Я киваю, и Ди наклоняется ко мне, не обращая внимания на кровь, и прижимается губами к моим губам, пока я чувствую, как остальные придвигаются ближе, всегда рядом, всегда защищая меня.

Иногда не нужно искать героя, достаточно найти того, кто будет стоять с тобой в темноте и не бояться крови и смерти. Нет, иногда вам не нужен герой... вам нужен преступник, злодей.

— Пойдем домой, любимая, — бормочет Райдер, когда его рука ложится мне на плечо и сжимает его.

Да, домой.

С моими парнями, моей семьей.

Моими Гадюками.