— Ты ошибаешься. И в конце концов, ты задохнешься под тяжестью их предательства, — пообещала Бернадетт, взяв с крайнего столика мамину фотографию. — Прямо как Эмбер.

— Так вот почему она покончила с собой? — прошептала я.

Бернадетт хлопнула фотографией в рамке по подставке. Звук треснувшего стекла сопровождал ее слова.

— Не смей говорить такие гадости, дитя. Не при мне. Не в моем доме.

— Прости, — сказала я, склонив голову. — Я не хотела тебя расстраивать.

— Ты меня не расстроила, — резко ответила Бернадетт, хотя мы обе знали, что она лжет. — Чего именно ты хочешь?

— Мне нужна твоя помощь. Девочка. Тауни. Я не знаю, как ее найти. Не понимаю, как использовать все эти экстрасенсорные штучки. Как заставить их работать.

— Ну, тогда ты зря потратила время. У меня нет никакого интереса совать свой нос в этот бардак. Я уже это проходила. Уже пробовала. В результате потеряла свою единственную дочь. — Бернадетт отвернулась, но на мгновение показалось, что она не определилась, в каком направлении двигаться, а затем направилась на кухню. — Если это все, что ты хотела, то, думаю, тебе пора. — Она повернулась ко мне спиной, поднимая кастрюлю с полки.

— Я не прошу тебя разыскивать девочку самостоятельно, — проговорила я, проходя через комнату. — Прошу только меня научить. Объясни, как работает эта способность.

— Нет.

— Почему? Почему ты не хочешь мне помочь? Ты так сильно меня ненавидишь?

— Я не испытываю к тебе ненависти. — Бернадетт глубоко вздохнула, поставив кастрюлю в раковину и включив воду, чтобы ее наполнить. — И никогда не ненавидела тебя, но и научить не могу. Я дала обещание твоей матери. Я обещала ей, что не буду вмешиваться.

— Почему она просила тебя об этом? Почему не хотела, чтобы я училась?

Бернадетт судорожно сжимала руки, не сводя с меня глаз.

— Эмбер не хотела, чтобы ты взваливала на себя бремя мира экстрасенсов. Ты или твоя сестра.

Я вернулась к креслу и взяла газету.

— Этот поезд уже ушел, — ответила я, держа газету, прежде чем бросить ее на деревянный пол. — Я уже страдаю от видений. Я уже изгой. Единственное, о чем прошу, это научить меня их контролировать. — Я в расстройстве провела обеими руками по волосам. — Ты знаешь, что когда мне было семнадцать, я врезался на машине мамы Оливии в дерево? — Я направилась на кухню, не сводя с нее взгляда. — У меня случилось видение, когда я была за рулем. Я могла умереть. Я могла убить свою лучшую подругу.

Бернадетт все больше ерзала, глядя в сторону.

— Или что когда мне было двадцать лет, я провела три дня в психиатрической клинике? — Я остановилась в нескольких футах от нее. — У меня случился срыв после видения маленького ребенка, которого избивали до смерти. По сей день я понятия не имею, кто был этот мальчик и арестовали ли его отца.

Бернадетт посмотрела на меня. В ее глазах отражалась хорошо знакомая мне эмоция — чувство вины.

— Бернадетт, пожалуйста, помоги мне. Я уже живу жизнью, которой мама не хотела для меня. Вопрос в том, можешь ли ты помочь мне ее контролировать?

— Я обещала ей, — прошептала Бернадетт.

— Я тоже давала обещания, — призналась я, делая шаг вперед и сжимая одну из ее рук. — Но эти обещания чуть не убили меня сегодня. Пришло время их отпустить. Освободиться от них, пока они не утянули нас обеих под воду.

Бернадетт прошла мимо меня, оставив кастрюлю, которую наполняла водой, и снова встала перед стеклянной стеной.

Я вздохнула и подошла к раковине, чтобы выключить воду. Подняв кастрюлю, я вылила несколько дюймов воды и поставила ее на плиту. Включив конфорку, подождала, пока Бернадетт соберется с мыслями. Мне захотелось приготовить то, что она собиралась, но я понятия не имела, что именно. Поэтому я просто наблюдала за водой, ожидая, пока она закипит.

Когда я смотрела в кастрюлю, образ пасты и соуса просочился в мои мысли, а затем завладел моими чувствами. Я почувствовала запах соуса. Ощутила запах чесночного хлеба. Затем образ и запахи исчезли.

Я взглянула на Бернадетт. Она по-прежнему стояла у стеклянной стены, но повернулась ко мне лицом. Уголок ее рта приподнялся вверх.

— Это ты? — спросила я.

Бернадетт наклонила голову, приподняв плечо.

— Хотела посмотреть, работает ли это еще.

— Что значит «еще»? — удивилась я, открывая шкафы и находя пасту.

— Внушение образа, — пояснила Бернадетт. — Это работает только с такими людьми, как мы, и, как я слышала, человек должен быть кровным родственником. — Бернадетт тихо захихикала, глядя в окно. — Твоя мама так злилась на меня, когда я посылала тебе картинки с другой стороны дома. Ты могла потратить весь день на уборку и полировку.

— Ты так делала? — Я не могла удержаться от смеха, пока искала овощи и разделочную доску. — Ты заставляла меня убираться в твоем доме?

— Нет, — ответила Бернадетт, подойдя к столу в столовой и отодвинув одну из длинных скамеек. — Я могу только показать тебе образ. Будешь ли ты действовать в соответствии с ним — решать тебе. Твоя сестра, например, никогда бы не стала убираться. Не то чтобы это имело значение. Она всегда слишком увлекалась блужданием по болотам, когда вы втроем приезжали в гости.

Я начала мыть овощи.

— Я помню это. Мама использовала сигнальный рожок, чтобы дать Райне знать, когда пора уходить.

— Так и было, — отозвалась Бернадетт, снова выглянув в окно. — Я научу тебя, дитя, но не обещаю, что все получится. Твоя кровь испорчена кровью твоего отца еще до твоего рождения. Я ничего не могу с этим поделать. Но те способности, которые у тебя есть, я научу тебя ими управлять.

— Что значит «испорчена»? Типа генетически разбавлена? Так получается? Способности становятся слабее с каждым поколением?

— Зависит от партнера, — ответила Бернадетт. — Твоя мать выбрала пару, намеренно стремясь ослабить способности. Это всегда выбор.

— Пару? — Я рассмеялась. — Ты говоришь о Фрэнсисе, как о каком-то персонаже из романа про оборотней. Одна из тех паранормальных романтических книг.

Бернадетт подняла бровь, выглядя смущенной.

— Я не знаю, какие книги ты имеешь в виду, но подразумевала разницу между мужем и донором спермы. Исторически сложилось так, что женщины Куэйд выбирали разных мужчин для разных целей. Конечно, они делали это в тайне, но некоторые из них иногда попадали в скандалы. Все это есть в «Леджере». Разве ты его не читала?

— В каком «Леджере»? — спросила я, нарезая помидоры кубиками.

— «Леджер Куэйдов». История способностей семьи.

— Я понятия не имею, о чем ты говоришь.

— Невозможно, — заявила Бернадетт, пересекая комнату и становясь в нескольких футах от меня. — Я отдала его твоей матери, когда родилась Райна. Книга должна передаваться из поколения в поколение. Каждое поколение воспитывается, читая свое наследие.

— Я помню, как мама читала мне, но никогда ничего необычного. Все стандартные сказки, даже не самые добрые сказки братьев Гримм.

— Ничуть не сомневаюсь, что твоя мать никогда не показывала тебе эту книгу, но она есть в доме, — ответила Бернадетт. — Как ты до сих пор ее не нашла?

— Не знаю, — отозвалась я, бросая нарезанные кубиками помидоры в сотейник. — Должно быть, книга в комнате Фрэнсиса. Я захожу туда только пару раз в год, чтобы сделать уборку, но никогда не видела книгу, подобную той, что ты описываешь.

— Что ж, дитя, тебе нужно ее найти. В ней содержится большинство ответов, которые ты ищешь. Не говоря уже, что в чужих руках... — Бернадетт покачала головой, расстроенная мыслью, что книга может оказаться в неподходящем месте. — Тебе нужно обязательно отыскать «Леджер».

— Хорошо, — я высыпала больше овощей в сотейник. — Но пока я этого не сделала, не подскажешь как включить и выключить видения?

— Ты, конечно, шутишь, но на самом деле все очень просто.

— В каком смысле?

Бернадетт отвлеклась на сковороду на плите. Она закатила глаза, проходя мимо меня и открывая шкаф. Затем протянула банку с покупным соусом.

— Когда ты считаешь, что задача сложная или трудоемкая, то она будет именно такой — сложной и трудоемкой. Но когда понимаешь, что это не обязательно должно быть трудно, ты избавляешь себя от многих проблем. — Она открыла банку и вылила содержимое в сотейник. Включила конфорку и перемешала соус с овощами, которые я уже нарезала кубиками. — Хорошо, что ты не знаешь, где находится машинка для приготовления пасты, а то я бы умерла с голоду, ожидая ужина.

Я открыла коробку с макаронами и положила половину в кипящую воду.

— Своим загадочным языком ты говоришь, что я слишком задумываюсь над процессом. Но это не объясняет, как сделать все правильно.

— Каждый делает это по-своему, но я использую рычаг... — Бернадетт постучала себя по виску — внутри головы. — Она открыла морозильник и протянула мне замороженную буханку чесночного хлеба. — Твоя мать выбрала себе выключатель. Большинство экстрасенсов представляют себе дверь, мысленно открывая и закрывая ее. Выбор объекта за тобой, но пусть это будет что-то связанное с реальным миром. Что-то, что можно либо включить-выключить, либо открыть-закрыть. Быстрое и простое.

Я читала инструкцию на обратной стороне пакета с чесночным хлебом, размышляя над тем, что использовать для управления своими способностями.

— Что выбрала Райна?

— Райна? Что ты имеешь в виду?

— Ну, она была достаточно взрослой, верно? Чтобы начались видения?

— Да, она достигла этого возраста, но твоя мать не хотела, чтобы кто-то из вас знал о способностях семьи. Это не значит, что у Райны не случалось видений, но если и так, то мне не говорили.

— Но я правильно понимаю, что четырнадцать лет — это возраст, когда способности проявляются?

— В нашей семье — да, если у одаренного достаточно сильная линия. В противном случае на формирование может уйти еще несколько лет. — Бернадетт посмотрела на меня, сузив глаза. — Как ты поняла это без «Леджера»?

— Райне было четырнадцать, когда она исчезла. У меня случилось первое настоящее видение, когда мне было четырнадцать.