Примечание к части
∾ Дунтин (洞庭) — местность вокруг одноименного озера (Дунтинху) в северо-восточной части китайской провинции Хунань.
∾ Трёхлапая жаба – символ процветания и богатства из легенды о бессмертном Лю Хайчане, у которого была трёхлапая жаба, выплёвывавшая изо рта золото.
∾ «С кем поведёшься, от того и наберёшься» — в оригинальном тексте: «Коснёшься туши — почернеешь». От идиомы «Кто коснётся киновари, покраснеет; кто коснётся туши, почернеет» в значении «человек — продукт своего окружения»: 近朱者赤，近墨者黑.
∾ «Ты что, родился в год петуха...» — в китайской астрологии люди, рождённые в год петуха считаются мелочными.
∾ Чжуанъюань — 状元 (zhuàngyuan) — титул человека, занявшего первое место на экзамене на должность придворного чиновника.
∾ Пао (袍) — мужской халат https://bit.ly/3y0Iy5D.
∾ Флейта сяо (簫) — традиционная продольная флейта с закрытым нижним торцом.
∾ Лян — денежная единица, 50 г серебра.
∾ «Самоотверженные герои...» — идиома «路见不平，拔刀相助» — увидев на дороге, как над кем-то издеваются, ты бросаешься вперёд, чтобы помочь жертве.
∾ «Ученик за закрытыми дверями» — 关门弟子 — самый младший по рангу, обычно любимый ученик наставника.
∾ Школа меча Цинфэн — Цинфэн Цзянь — меч чистого ветра. Цинфэн (清风) имеет также значение «высоконравственный».
∾ Шишу (师叔) — младший брат наставника, т.е. школьный дядя.
∾ Письма с оттиском Знака чести — «山河令» — приказ гор и рек (китайское название дорамы). Физически Знаки чести представляют собой нечто вроде жетонов-печатей.
Том 1. Глава 16. Девятипалый Лис
Итак, они продолжили путь втроём. Чжоу Цзышу не возражал, потому что всё равно планировал посетить Дунтин.
Некоторые люди проживают жизнь весьма заурядно, начиная ждать ужин сразу по окончании обеда. Попроси таких задуматься о чём-то поглубже, выйти за привычные рамки, и у них разболится голова. Примером такого человека был Цао Вэйнин.
Другие же всесторонне рассматривают события, тщательно их обдумывают, прокручивают в голове снова и снова, иногда даже неосознанно. Примером такого человека являлся Чжоу Цзышу.
В пути он вернулся к своей обычной манере общения с Вэнь Кэсином. Их саркастичные комментарии сменялись развратными шутками по поводу и без. Словно ни один не желал молчать, пока мог говорить. Цао Вэйнин то терялся, то смеялся, наблюдая эти забавы, и в итоге сделал неожиданный вывод:
— У вас двоих такие прекрасные отношения!
Чжоу Цзышу захлопнул рот и уставился на юношу. Мо Хуайян, глава школы меча Цинфэн, был хитрющим старым лисом. Как ему удалось воспитать столь наивного крольчонка?
Беззастенчиво пользуясь ситуацией,[115] Вэнь Кэсин обнял Чжоу Цзышу за плечи и лучезарно улыбнулся:
— Благодарю, молодой господин Цао! По правде говоря, этот Вэнь уже принёс клятву, что не женится ни на ком, кроме Чжоу-сюна.
Глаза и рот Цао Вэйнина изумлённо округлились. Чжоу Цзышу, успевший привыкнуть к выходкам Вэнь Кэсина, немедленно огрызнулся:
— Боюсь, мне придётся отвергнуть нежную привязанность Вэнь-сюна! Подобно засохшей иве, я рухну под такой тяжестью, так как неизлечимо болен и долго не проживу. Вэнь-сюну придётся облюбовать другое дерево, чтобы повеситься. К счастью, на земле полно лесов.
— Если ты покинешь этот мир, я останусь одиноким до конца своих дней, — серьёзно пообещал Вэнь Кэсин.
— Для великих умов одиночество предписано судьбой. Кто я такой, чтобы вмешиваться в предначертанное?
Слова Чжоу Цзышу были подобны кинжалам, но Вэнь Кэсина ничто не могло пронять:
— Спасибо за лестный отзыв, А-Сюй. Только не принижай себя в угоду излишней вежливости!
— Уверяю, вежливость здесь совершенно ни при чём! — в притворном негодовании всплеснул руками Чжоу Цзышу.
Взгляд Цао Вэйнина метался от одного к другому. Когда он наконец пришёл в себя, то выпалил:
— Неужели тяжёлый недуг Чжоу-сюна препятствует чувствам двух влюблённых?
После секундного молчания Вэнь Кэсин расхохотался, чувствуя, что Цао Вэйнин нравится ему всё больше. Чуть позже Чжоу Цзышу сухо кашлянул, скинул руку Вэнь Кэсина с плеча и ответил прямо:
— Молодому господину Цао не о чем беспокоиться. Нам с Вэнь-сюном не грозит стать счастливой парой. Стоит ли сожалеть о несчастливом союзе?
Цао Вэйнин принял его возражения за смущение и ответил с глубоким сопереживанием:
— Такой человек, как Чжоу-сюн, не должен страдать от несправедливой судьбы.
Чжоу Цзышу кисло улыбнулся:
— Спасибо, Цао-сюн, но я бы не сказал, что судьба…
— Мой учитель знаком со многими талантливыми лекарями! Некоторые из них родом из Долины Целителей, — не дал ему договорить Цао Вэйнин. — Если брат Чжоу найдёт время, после совета в Дунтине мы можем поехать в школу меча Цинфэн. Уверен, шифу отыщет способ помочь вам!
Чжоу Цзышу был тронут его заботой, но предпочёл промолчать. Однако Цао Вэйнин неожиданно оказался человеком действия и, замерев посреди дороги, склонился в поклоне:
— Пожалуйста, дождитесь меня на ближайшем постоялом дворе. Я только отправлю шишу письмо по поводу целителей, чтобы он известил нашу школу.
Сказав это, юноша развернулся и отправился исполнять обещание.
— Принципиальный и честный. Точь-в-точь как мы, — отметил Вэнь Кэсин, глядя вслед удаляющейся фигуре.
Обернувшись, он неожиданно наткнулся на испытующий взгляд Чжоу Цзышу.
— В чём дело? — забеспокоился Вэнь Кэсин. — Неужто мои искренние слова тронули каменное сердце А-Сюя? Хочешь ответить на мои чувства?
Чжоу Цзышу холодно улыбнулся:
— Прости мою бестактность, но я не уверен, что… мотивы Вэнь-сюна, заставляющие его торопиться в Дунтин, так уж чисты. Как по мне, они весьма сомнительны.
— Помогать нуждающимся и проявлять щедрость — лишь малые заслуги. Знаешь ли ты, что такое истинная добродетель? — уже без улыбки спросил Вэнь Кэсин.
Чжоу Цзышу прищурился, молча рассматривая своего собеседника.
— Слышал такое выражение: «С начала времён правильное и неправильное противостоят друг другу. Я не стану буддой, пока преисподняя не опустеет»?[116] Замечательно сказано, тебе не кажется? — медленно проговаривая слова, Вэнь Кэсин смотрел куда-то вдаль, открывая взору Чжоу Цзышу красивый бледный профиль.
Обычное игривое поведение Вэнь Кэсина исчезло без следа, и в тот момент он действительно выглядел бесстрастной каменной статуей Будды.
— Это мир смертных, — продолжил Вэнь Кэсин, — а в мире смертных нет места призракам и демонам. Почтенный и добродетельный герой Гао Чун хочет уничтожить зло ради блага всех людей. Если я не протяну ему руку помощи, получится, что годы чтения священных писаний прошли зря. Только подумай — возможность воплотиться человеком даётся после веков, проведённых в круге перерождений! Если ты не совершил в жизни достойных поступков… Разве это не напрасная трата драгоценного дара?
Чжоу Цзышу по-прежнему не говорил ни слова. Вэнь Кэсин снова посмотрел на него и настойчиво потребовал ответа:
— Ты не считаешь, что я прав, А-Сюй?
Чжоу Цзышу тихо рассмеялся и прервал молчание:
— После таких рассуждений я могу подумать, что ты и в самом деле образец порядочности.
Вэнь Кэсин вдруг заговорил о другом:
— В мире есть три типа людей: те, кто любит мясо; те, кто его не любит; и те, кому всё равно. Иногда первый тип людей рождается в бедности, а второй — в роскоши. Не забавно ли?
Повисла тишина, прежде чем Чжоу Цзышу медленно и осторожно ответил:
— Вэнь-сюн говорит загадками, которые мне не по уму. Но я тоже знаю одну вещь.
— Что за вещь?
— Один и тот же фрукт люди называют по-разному: на севере — танжерином, а на юге — мандарином.[117]
Вэнь Кэсин сначала тупо смотрел на него, а потом взорвался приступом хохота и не мог успокоиться, пока на глазах не выступили слёзы. Чжоу Цзышу невозмутимо наблюдал за его весельем. Болезненная маска не выдавала никаких эмоций, но глаза Чжоу Цзышу ещё сильнее сузились, будто пытались проникнуть в душу Вэнь Кэсина.
Отсмеявшись, Вэнь Кэсин выпрямился, всё ещё хватая ртом воздух и вытирая глаза.
— Ох, А-Сюй, за всю жизнь я не встречал человека, более подходящего моим вкусам, чем ты… К счастью, я тоже немного владею искусством маскировки!
При этих словах Вэнь Кэсин так пристально уставился на Чжоу Цзышу, что тот почувствовал себя неуютно даже под слоем фальшивой кожи.
— В самом деле? — спросил он, просто чтобы что-то сказать.
— Ага. Именно поэтому, пусть и с неохотой, я могу превратиться в кого-то, похожего на Гу Сян, — предложил Вэнь Кэсин без тени иронии.
Брови Чжоу Цзышу поползли вверх в немом недоумении. В качестве подсказки Вэнь Кэсин бросил многозначительный взгляд ниже пояса. Чжоу Цзышу взял себя в руки, молча развернулся и пошёл к постоялому двору. Вэнь Кэсин проследил за высокой тонкой фигурой и задержал взгляд на лопатках.
Несмотря на лохмотья и неопрятный вид, Чжоу Цзышу обладал особой притягательностью. Совсем как в тот день, когда Вэнь Кэсин впервые увидел, как солнечный свет путается в ресницах бродяги, отдыхавшего у дороги. Этот бродяга излучал расслабленность и удовольствие от жизни, как никто другой. Вэнь Кэсину даже гадать было не надо, он знал, что незнакомец просто загорает — и ничего больше.
«Как может обладатель такой спины не быть сногсшибательным красавцем?» — размышлял Вэнь Кэсин с ленивой самоуверенностью. За почти тридцать прожитых лет его намётанный глаз ни разу не ошибся.
Вэнь Кэсин спохватился, когда Чжоу Цзышу уже отошёл на приличное расстояние, и поспешил следом, бормоча себе под нос:
— Дереву хорошо без ушей! Зовут его танжерином или мандарином, дерево не станет от этого несчастнее. Можно любить или не любить мясо, но кому понравится жить в пустыне, где нечего пить, кроме крови, и нечего есть, кроме сырой плоти? Это ли не несчастье?
- - - - -
Цао Вэйнин добрался до постоялого двора только к вечеру и присоединился к своим попутчикам за ужином. Заметив, что атмосфера в их маленькой компании переменилась в худшую сторону, он осторожно спросил: