— Боже мой, — выдыхаю я, впиваясь пальцами в бархатную ткань, пытаясь подняться на ноги. — Боже мой.

Дверь открывается, и Амелия спешит внутрь.

— Нет, нет. Оставайся на месте, милая. У тебя было довольно неприятное падение, и мне нужно осмотреть твою голову, — она касается моей руки и опускается на сиденье рядом со мной. — У тебя что-то болит?

— Он убил Макса.

Это не вопрос, и Амелия на него не отвечает. Вместо этого она мягко наклоняет мою голову вперед и убирает волосы с чувствительного места на затылке.

Секунду назад он был жив, ел баранину с травяной корочкой и пил коктейли с виски и сидром, а в следующую…

Господи. Последнее, что я помню перед тем, как мой мир погрузился во тьму — это образ его тела, распростертого на прекрасном семейном фарфоре. Сквозь головную боль тихий, придирчивый голос в глубине моего мозга говорит со мной. Это я сделала?

Но я отбрасываю это прочь. Это глупая, эгоцентричная мысль. Анджело Висконти не помочился бы на меня, если бы я была в огне, точно так же, как он не схватил бы меня, если бы я прыгнула со скалы. И даже если он действительно верит, что я изменяла его дяде с Максом, он не производит на меня впечатления человека, способного проливать кровь из-за того, что его не касается.

— Сиди спокойно, — бормочет Амелия.

Я вздрагиваю от прикосновения её холодных пальцев. В конце концов, она отстраняется и похлопывает меня по коленям.

— Крови нет, просто большая шишка. Не напрягай себя следующие несколько дней, хорошо? О, и если ты почувствуешь сонливость, дай кому-нибудь знать.

Я рассматриваю её печальную улыбку и спокойное поведение.

— Ты серьезно?

— Да, сотрясение мозга — это не шутка.

Я моргаю.

— Амелия, Макса только что подстрелили. Насмерть. То есть, его в буквальном смысле больше нет в живых. И ты...

— Ты слышала, что сказал Анджело, — тихо говорит она, бросая взгляд на Леонардо, который теперь ухмыляется из-под своих волос. — Он был предателем.

Я медленно качаю головой.

— Нет, — бормочу я, — Макс не стал бы...

— Ну, он это сделал, — перебивает она более твердым тоном. Затем её взгляд смягчается, как будто она сожалеет, что была такой резкой. — Мне жаль, Аврора. Я помню свой первый раз, как будто это было вчера... — она выдыхает воздух, опускает плечи. — Но станет легче, я обещаю. Ты должна помнить, что мир Висконти отличается от того, к которому мы привыкли, — в последний раз похлопав меня по ноге, она поднимается. — Я рядом, если тебе нужно поговорить. А пока постарайся отдохнуть.

Она пересекает ковер, проходя мимо, взъерошивая волосы Лео.

— Но как он узнал, что Макс был предателем? Он даже не живет на континенте, не говоря уже о побережье.

Вопрос срывается с моих губ прежде, чем я осознаю, что даже думаю об этом.

Она замирает, держась за дверной косяк.

— Точно так же, как он знает всё.

Затем она выскальзывает из комнаты, её каблуки стучат по мрамору вдалеке.

Я поворачиваюсь к Лео.

— Что это значит?

Со вздохом он отрывает своё внимание от телефона и смотрит на меня.

— У братьев Ямы есть эта горячая линия. Любой желающий может позвонить по номеру и признаться в своих секретах. Макс, вероятно, именно это и сделал. У таких змей, как он, обычно нечистая совесть.

Нет.

Нет, нет, нет.

— Горячая линия? — произношу я хриплым голосом.

— Да, ты, наверное, видела эти визитки повсюду.

Пожалуйста, боже, нет.

— Она называется Анонимные грешники.

Не в первый раз за сегодняшний день мой мир погружается во тьму.