Глава девятая

Сегодня вечер вторника, и я практически ползаю по стенам особняка Висконти. Каждая тайна и грех, совершенные внутри них, включая мой собственный, ослабляют их основы, приближая их на шаг к тому, чтобы обрушиться на меня сверху.

Я ужасно волнуюсь. Не ела с воскресного обеда. Я всё ещё чувствую вкус крови Макса в уголках своих губ, всё ещё вижу его безжизненную фигуру, навалившуюся на столовую посуду. Но оказывается, я ещё более эгоистична, чем думала, потому что смерть Макса — это то, о чем я беспокоюсь меньше всего.

Анджело владеет Анонимными грешниками. Я провела последние два дня, пытаясь вспомнить каждое слово, которое я когда-либо произносила на этой линии, каждую плохую мысль, чувство и поступок, в которых я признавалась. Я не только презираю тот факт, что он теперь имеет надо мной такую власть, я до смерти боюсь, что он расскажет Альберто о том, в чем я призналась.

Потому что есть одно конкретное признание, которого будет достаточно, чтобы убить меня в мгновение ока.

И что тогда будет с моим отцом?

Моменты спокойствия мимолетны, но когда они накатывают на меня, мне каким-то образом удается убедить себя, что, возможно, всё будет хорошо. Это Анонимные грешники. Анонимная служба голосовой почты, которая, по идее, не должна иметь возможности отследить, кто звонил. И не то, чтобы я когда-либо пользовалась своим собственным мобильным телефоном, и даже после того, как Альберто отобрал его у меня, я никогда не звонила с маленького одноразового телефона, на котором он настаивает, чтобы я носила с собой.

Но я быстро усвоила, что это не в характере Висконти — отступать от своего слова. Альберто уже пытается изменить условия нашего контракта — ещё один стресс, давящий на меня.

Последние два дня я провела, хандря на нижних ступеньках, одним глазом поглядывая на входную дверь на случай, если Анджело решит появиться в дверном проеме с моими признаниями в карманах, а другим — на дверь кабинета Альберто, пытаясь подслушать его разговоры. За это время я услышала несколько приглушенных разговоров между ним и Данте, что-то о том, что если Анджело вернется, это разрушит все планы Данте.

Похоже, не я одна встревожена его внезапным появлением.

Сейчас поздний вечер вторника, и солнце только начинает садиться по другую сторону витражных окон в холле. Я свернулась калачиком на нижней ступеньке, прислонившись к кованым перилам, держа в руках книгу, которая служит не более чем реквизитом. Альберто разговаривает по телефону в своем кабинете, быстро выкрикивая что-то по-итальянски кому-то, кого он считает менее важным, чем он сам. Тор выходит из гостиной с портфелем в одной руке и шерстяным пальто, перекинутым через руку.

Он останавливается передо мной.

— Черт возьми, девочка. С меня хватит того, что ты хандришь, как побитый щенок. Ради всего святого, это был всего лишь Макс, — он проводит рукой по волосам и качает головой. — Вставай.

— Ч-что?

Не обращая на меня внимания, он разворачивается на пятках и без стука входит в кабинет своего отца. Они быстро обмениваются репликами на итальянском, затем он поворачивается ко мне и мотает головой.

— Вставай. Ты идешь со мной.

Я моргаю.

— Куда?

— На работу.

— В Бухту Дьявола?

— Нет, на Марс, — он стремительно направляется к входной двери, бросая через плечо: — Последний шанс.

Моё сердце учащенно бьется в груди, план начинает складываться.

— Я быстро за сумочкой, — кричу я, прежде чем подняться по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки за раз, в свою гардеробную.

Когда я выхожу на кольцевую переднюю подъездную дорожку, я с облегчением вижу, что Тор не уехал без меня. Двигатель его Bentley работает, и он стоит, прислонившись к водительской дверце, куря сигарету. Его взгляд опускается на мою сумочку.

— Тебе действительно всё это нужно?

Я замираю. Я обхватываю руками свою большую сумку, словно защищаясь.

— Э-э, да. У меня там косметика и бумажник...

Я замолкаю, моя ложь задерживается облачком конденсата в холодном воздухе, но Тор просто в последний раз затягивается сигаретой, закатывает глаза, затем щелчком выбрасывает окурок на траву.

— Женщины, — бормочет он себе под нос. — Давай, залезай.

Я крепко сжимаю свою сумку, когда мы выезжаем с территории Висконти на прибрежную дорогу, идущую параллельно пляжу. Я прожила на побережье Дьявола всю свою жизнь, и все же каждый раз, проезжая через Бухту Дьявола, я всегда удивляюсь тому, насколько она гламурна. Полная противоположность Дьявольской Яме и Лощине. Из окна с моей стороны открывается картина спокойствия, темно-синее небо сливается с черным морем, а полоска белого песка на переднем плане остается нетронутой. Туристы приезжают в Бухту Дьявола не для того, чтобы позагорать на ледяном пляже и искупаться в неспокойном океане. Нет, очарование Бухты можно увидеть из окна Тора — ряд сверкающих отелей, казино и ресторанов, отмеченных звездами Мишлен. Их соединяет набережная, вымощенная мрамором, который становится опасно скользкой во время дождя, и выносливыми сортами пальм, которые с трудом переживают суровые зимы.

Тор притормаживает и вытягивает шею, чтобы посмотреть на небо.

— Дерзкий ублюдок, — смеется он. Я слежу за его взглядом, вверх до одинокого самолета, рассекающего небо. — Порочный что-то замышляет.

Мое сердце замирает при звуке прозвища Анджело.

— Хм?

Он вздергивает подбородок.

— Это его самолет, — он приподнимает бровь, глядя на меня, на его губах пляшет веселье. — Ты бы прилетела на своём самолете прямо из Лондона, если бы просто приехала погостить?

У меня кружится голова от мысли, что присутствие Анджело на побережье могло бы быть постоянным. Я не могу себе этого представить — видеть его хмурое лицо на каждом пятничном ужине и на каждом воскресном обеде. Чувствовать, как его тяжелый взгляд следует за мной по подвальному бару. Переживать из-за того, что он держит мои секреты над моей головой, словно дождевую тучу. Я прижимаюсь пылающим лицом к холодному окну и закрываю глаза. Худшее осознание внезапно душит меня. Что произойдет с Дьявольской Ямой, если Альберто вернет бразды правления Анджело? Неужели все это дурацкое соглашение будет напрасным?

— Если тебя тошнит, дай мне знать, чтобы я мог остановиться. Эти сиденья из кожи телят, — протягивает Тор, не отрывая глаз от дороги. Затем он издает тихий смешок и добавляет: — Гребаный Bombardier Global Express. Зачем ему такой большой самолет, я никогда не узнаю.

— Это Gulfstream, — ловлю я себя на том, что шепчу.

Тор переводит взгляд на меня и хмурится.

— Что?

— Этот самолет. Это Gulfstream, а не Bombardier. Нос и крылья другой формы.

На несколько мгновений в машине воцаряется тишина, затем он тихо присвистывает.

— А я-то думал, что ты просто помешана на птицах. Ты одержима всем, что летает, малышка?

Я проглатываю комок в горле и заставляю себя выпрямиться.

— У меня было место в Северо-Западной авиационной академии.

— Что? В Школе пилотов?

— Угу.

Ему это кажется настолько забавным, что он стучит кулаком по рулю.

— Ты издеваешься надо мной. И ты решила выйти замуж за моего старика вместо того, чтобы пойти учиться?

— Нет, я подала заявление три года назад, когда мне было восемнадцать.

— Но что потом? Ты решила дождаться папика?

Я стискиваю челюсти, чувствуя, как мои ноздри раздуваются от его выпада. Когда я подписывала тот дурацкий контракт, Альберто предупредил меня, что только Данте знает причину, по которой я согласилась выйти за него замуж, и чтобы я не говорила об этом никому другому. Он сказал, что это чисто бизнес, но, зная его несколько месяцев, я теперь понимаю, что это дело власти. Он хочет, чтобы люди поверили, что он действительно смог завоевать такую молодую женщину, как я, несмотря на то, что он старый и грубый.

Он никого не обманывает. Вместо этого все просто думают, что я жажду его денег.

— Не совсем, — рычу я в ответ.

— Что же тогда произошло?

Что же произошло? В нос мне ударяет запах старых книг и мела. Призрак сильных рук, прижимающих меня к доске. Крики, доносящиеся из класса, эхом отдаются у меня в ушах.

Я качаю головой и бормочу: — Я хотела остаться в Дьявольской Яме.

— Ха. Дьявольская Яма — это тупик для мечтаний, малышка, — когда я не отвечаю, он бросает на меня взгляд. — Ой, ну ладно тебе, твоя жизнь могла быть и хуже. Мой отец держал свою последнюю жену взаперти в пляжном домике. Технически она была моей мачехой, и я встречался с ней дважды, один раз на Рождество, и один раз, когда она вышибла ногой стеклянное окно и убежала. Ну, три раза, если считать её открытый гроб, — он притормаживает, затем сворачивает в переулок. — Вот мы и приехали.

Я бросаю взгляд в окно и замечаю, что мы находимся рядом с недостроенным зданием, подпираемым строительными лесами и покрытым брезентом. Я скосила глаза в сторону Тора.

— Альберто просил тебя убить меня? — шучу я только наполовину.

Он наклоняется и открывает мою дверь.

— Пока нет.

Внутри здания темно и сыро, в воздухе витает запах опилок и цемента. Тор идет впереди, ведя меня по сломанным половицам и под низко нависающими балками. С каждым шагом он становится все более и более возбужденным.

— Ленивые bastardi⁹, — рычит он. — Это заведение должно было быть закрыто неделю назад.

Мы врываемся в комнату, которая выглядит так, словно находится в совершенно другом здании. Игровая комната с пятью бархатными столами для покера и полностью укомплектованным баром в углу. Группа мужчин, собравшихся вокруг одного из столов, вскакивает на ноги, роняя карты и опрокидывая свои стаканы.

Несколько мгновений тишины. Затем один из них осмеливается заговорить.

— Босс...

Но Тор не дает ему закончить. В мгновение ока он пересекает комнату, выхватывает из-за пояса пистолет и бьет мужчину рукоятью по лицу.