Ледяная рука сжимает мое горло, угрожая перекрыть доступ воздуха. Мне не терпится выяснить, откуда Toр знает, и правда ли это.

Он бы не оставил меня здесь. Он обещал. Это не может быть правдой.

Или может?

Среда. В гостиной меня тыкают и таскают туда-сюда, как корову, а за эркерным окном небо темнее моего настроения. Потрескивает огонь. Ревет ветер. И моя душа кричит, чтобы машина Анджело свернула на кольцевую дорогу по другую сторону стекла.

Воскресным вечером я была в оцепенении, но отрицала это. В понедельник у меня была ломка. Ко вторнику я свернулась калачиком в ванной, прислонившись спиной к двери, мой палец завис над кнопкой «позвонить» на моем телефоне. Мне потребовалось сорок пять минут, чтобы набраться смелости и нажать на кнопку, потому что единственное, что хуже, чем незнание — узнать правду.

Что ж, правда пришла в виде автоматического голоса на другом конце линии: номер, по которому вы дозвонились, вне линии досягаемости.

Сейчас среда, и я зла. Горькая, обжигающая ярость разливается по моим венам, заставляя мою кожу искриться, как провод под напряжением. Заставляя меня, скрипеть зубами каждый раз, когда портниха тычет в меня иголкой, или когда Грета высовывает голову, чтобы усмехнуться при виде меня в свадебном платье. Это последняя примерка, и я ничего так не хочу, как сорвать со своего тела весь шелк и кружева и бросить их в огонь.

Дверь открывается, и появляется Тор. Он окидывает мое платье равнодушным взглядом и прислоняется к раме.

— Ты готова?

Я непонимающе смотрю на него. Если бы в этой комнате не было ещё пятерых человек, суетящихся вокруг меня, я бы послала его к черту.

— Как никогда, — выдавливаю я сквозь стиснутые зубы.

Он хмурится.

— Я не про свадьбу, дурочка, а повидаться с твоим отцом.

Мое сердце замирает.

— Что? Сейчас?

Он зевает и смотрит на часы.

— Сегодня среда. Ты ведь не сможешь увидеться с ним в субботу, не так ли?

Не говоря больше ни слова, я слезаю с ящика и, пошатываясь, пересекаю комнату, по пути пиная коробку с галантереей портнихи.

— Да, — выдыхаю я. — Я готова, готова.

У меня хватает ума оставаться в комнате для того, чтобы мне помогли снять платье. Затем я поднимаюсь по лестнице и надеваю толстовку с капюшоном, леггинсы и кроссовки. Мгновение я колеблюсь, прежде чем сунуть руку под подушку и положить пистолет в сумочку. В моей голове формируется наполовину готовый план, и мое сердце колотится где-то в горле при одной мысли об этом. К тому времени, как я выбегаю на подъездную дорожку, я запыхалась.

Тор смотрит на меня со смесью веселья и отвращения. Не говоря ни слова, он открывает пассажирскую дверь и, обойдя машину, проскальзывает на водительское сиденье.

— Анджело просил тебя отвезти меня?

Двигатель урчит у меня под ногами. Проходит мгновение.

— Нет.

Я опускаюсь на кожаное сиденье и раздраженно вздыхаю. Крошечное пространство в моем сердце, отведенное для надежды, с каждой секундой становится все меньше и меньше. Оно немного оживилось, когда в гостиной появился Тор. В прошлый раз, когда Анджело был в отъезде, он попросил Тора отвезти меня к отцу вместо него, и я подумала, что, может быть, только может быть, он сделал это снова.

Он искоса смотрит на меня, когда открываются ворота.

— Я просто пытаюсь быть милый.

Я стискиваю челюсти и пристально смотрю в лобовое стекло. Конечно, я счастлива, что увижу своего отца, и чувствую себя виноватой за то, что так разочарована. Воцаряется тяжелая тишина, нарушаемая только тем, что пальцы Тора барабанят по рулю.

Мы замедляемся на красном свете светофора, и он снова бросает на меня взгляд.

— У тебя сегодня нет для меня конфет?

Я качаю головой.

— О, да ладно тебе. У тебя всегда что-нибудь есть в этой сумочке, — он тянется к сумке у меня на коленях, и я тут же выхватываю ее у него из рук. Он хмурится, затем его взгляд сужается. — В чем дело, струсила?

Я не отвечаю.

— Он ушел, Аврора. Забудь о нем.

— Откуда ты знаешь?

— Он сам мне об этом сказал.

Беспокойство просачивается под поверхность моей кожи. Нет. Я не хочу в это верить. Он не уехал бы с Побережья, не предупредив меня. Но опять же, его мобильный телефон был отключен…

Мне нужно увидеть это самой.

— Отвези меня в дом Анджело в Дьявольской Яме.

— Черт возьми, нет, — огрызается он. Машина набирает скорость, и раздражение волнами накатывает на него. — Я уже покрывал его за то, что он пялился на тебя. Я больше не собираюсь ввязываться в эту неразбериху. Это приведет к началу войны.

— Я тебя по-хорошему прошу.

— Ты можешь просить так, как захочешь, милая. Этого не произойдет. Это ненормальная семья, Аврора. Когда член семьи предает тебя, это не тот случай, когда ты вычеркиваешь его из списка своих рождественских открыток, это вопрос жизни и смерти. Верность — это все, — его челюсть напрягается, и он проводит рукой по волосам. — Ты должна выбрать сторону и придерживаться ее.

Это не похоже на то, как моя рука лезет в сумочку и вытаскивает пистолет. Это не похоже на мой большой палец, снимающий пистолет с предохранителя, или на мои пальцы, прижимающие дуло к его виску. Это также не похоже на мой голос, когда я выдыхаю: — Я сказала, отвези меня в Дьявольскую Яму.

Отчаяние расползается по моему телу, как отвратительный вирус, заставляя меня совершать немыслимое. Несколько дней назад я даже не держала в руках оружие, а теперь использую его, как угрозу. Может быть, я плохая девочка.

Ему требуется мгновение, чтобы осознать, что происходит. Но по головокружительной скорости, с которой машина выезжает на тротуар, и по тому, как он выхватывает пистолет у меня из рук и прижимает его к моей голове, становится ясно, что это не первый раз, когда на него направляют оружие.

Его рычание гортанное, кулак ударяет по приборной панели. Я крепко зажмуриваю глаза, тяжесть моих глупых поступков оседает вокруг меня, как пыль.

— Ты что, блять, с ума сошла? — шипит он. Дуло упирается мне в висок. — Я должен, блять, убить тебя за это. Где ты вообще взяла эту штуку?

Моя нижняя губа дрожит. Это не остается незамеченным, потому что крик Тора переходит в бормотание.

— Не думай, что ты выпутаешься из этого, повлияв на меня своим девчачьим дерьмом.

Проходит несколько тяжелых мгновений, прежде чем он издает глубокий стон и бросает пистолет на центральную консоль.

— Ты сумасшедшая, — бормочет он, прежде чем завести машину, слегка покачав головой.

Я выдыхаю весь спертый воздух из своих легких. Мне требуется по меньшей мере пять минут, чтобы набраться смелости и прервать молчание.

— Ты уже выбрал сторону.

— Что?

— В пятницу вечером. Ты знал, что это был Анджело, и прикрыл его. Это значит, что ты определился со стороной.

Его челюсть двигается. Пальцы снова начинают барабанить по рулю, как будто всего несколько минут назад к его голове не приставляли пистолет.

— У каждого бывают моменты безумия. Я решил смолчать, пока все это не переросло во что-то большее.

— Но Альберто — твой отец.

Тьма омрачает его черты.

— Что ж, хорошо. Большой Ал извлёк меня на свет Божий. Но Анджело вырастил меня. Он всего на несколько лет старше меня, но всегда знал во всем толк, — он делает паузу. — Данте научил меня стрелять из пистолета. Научил как избить человека до полусмерти, но при этом сохранить его сознание настолько, чтобы он мог говорить. Научил меня мужскому дерьму. Но Анджело? Он научил меня простым мужским вещам. Как завязывать галстук. Как мило разговаривать с девушками, — он ухмыляется. — Вбил мне в голову, что нельзя трахать цыпочек, не обезопасив для начала член.

Жар покалывает мои щеки. Даже сейчас, в разгар его исчезновения и постоянно растущей ярости, которую я испытываю по отношению к нему, мысль о том, что Анджело — всезнайка в подборе женщин, раздражает меня. Мои кулаки прячутся в рукава, и я сосредотачиваюсь на дожде, который только что начал барабанить по ветровому стеклу.

— Он действительно ушел? — шепчу я.

Он сглатывает, избегая моего взгляда, а потом кивает.

— Я должна увидеть это сама.

С тяжелым вздохом он притормаживает.

— Ладно, — бормочет он. — Но если ты ещё раз поднесешь чертов пистолет к моей голове, я переломаю тебе все пальцы до единого.

— Договорились.

Мы едем в гробовой тишине, единственными звуками являются стук моего сердца о грудную клетку и все усиливающийся стук дождя по ветровому стеклу. Я кручу кольцо вокруг пальца, пока кожа под ним не начинает саднить.

Он обещал.

Я доверяю ему.

Он будет там.

Мое дыхание становится прерывистым, когда на вершине холма появляется дом. За ним виднеется серое пятно неба, а перед ним разбросанные строительные материалы. Полотнища брезента яростно покачиваются на ветру, а рабочие грузовики припаркованы, как попало, их двери все ещё открыты.

Я отстегиваю ремень безопасности и прищуриваюсь через лобовое стекло, чтобы получше рассмотреть. Если не считать грузовиков, здесь нет легковых автомобилей. Ни Aston Martin, ни Bugatti. Логика подсказывает мне, что Анджело в любом случае не стал бы парковать свои суперкары на улице под проливным дождем, но надежда в моей груди тает.

Когда Тор глушит двигатель, я замечаю, что дверь гаража открыта, и внутри я могу разглядеть силуэт мужчины, работающего под капотом автомобиля. Мой пульс учащается, но это мимолетно. Когда он отходит в сторону и вытягивает шею в нашу сторону, я понимаю, что это его брат Габ. Несмотря на морозную погоду, он без футболки. Он достает наушники и свирепо смотрит в нашу сторону.

— Его здесь нет, Аврора. Просто согласись на эту свадьбу, и мы сможем забыть обо всем, что произошло, — голос Тора самый мягкий, какой я когда-либо слышала, и по какой-то причине это злит меня ещё больше. Есть кое-что, что мне нужно увидеть, что-то, что позволит мне узнать наверняка. Не говоря больше ни слова, я выскакиваю из машины и бегу под ледяным дождем вокруг дома. Капли стекают по моей шее, а мои кудри становятся мокрыми и прилипают ко лбу.