Я моргаю. Он знает? Откуда, черт возьми, он знает? Я думала, Данте был единственным членом клана Бухты, который знал, что я выхожу за него замуж не из-за его денег. Прежде чем я успеваю подумать о том, чтобы спросить, Альберто снова ударяет кулаком по столу.

— Поторопитесь с основным блюдом, — орет он в сторону кухни. — Я хочу пойти и трахнуть свою будущую жену!

Моя кровь стынет в жилах, но щеки пылают жаром. Вот и все. Я знала, что это только вопрос времени, когда Альберто снова обратит на меня свое внимание. Я закрываю глаза, готовясь к нападению унижения.

— Иди спать, Альберто.

Угрожающий тон в голосе Анджело заставляет меня приоткрыть рот.

— Что ты сказал, малыш?

— Анджело, не надо...

Но он уже поднимается на ноги, и мой крошечный протест остается без внимания.

— Иди спать, — его костяшки хрустят у меня над ухом. — Или я сам тебя уложу.

Мои пальцы сжимают подол платья. Напряжение теперь ощутимо, густое и горькое, и я боюсь, что если сделаю вдох, то подавлюсь им.

Мне нужно убираться отсюда.

Соскальзывая со стула, я направляюсь прямиком к французским дверям. Мое имя слабо звучит у меня в ушах, но я не уверена, кто его произносит, да мне и все равно. Я выбегаю во внутренний дворик и, повернув налево, бросаюсь бежать по пляжу. Где-то по пути я теряю туфли в песке, но не останавливаюсь. Пока я не добегаю до стены из камней, обозначающей конец Бухты.

Легкие горят, я прислоняюсь к ним и закрываю глаза. Нежные волны, набегающие на скалы, служат фоном для моего тяжелого дыхания, и через несколько долгих минут мое дыхание соответствует ровному ритму.

Я не могу этого сделать. Как я могу изобразить улыбку на своих разбитых, окровавленных губах и продолжать осуществлять план выйти замуж за человека, которого я презираю больше всего на свете, зная, что все это напрасно? Зная, что все это время у него не было никакой реальной власти надо мной? Кроме вопросов жизни и смерти, конечно. Не только моей, но и моего отца.

Что ранит больше, чем осознание того, что контракт никогда ничего не значил, так это осознание того, что Анджело тоже это знал. У нас были общие секреты. Темные и извращённые. Я думала…

Я впиваюсь ногтями в ладони.

Я думала, он другой.

Предательство бьется в моей груди. Когда я открываю глаза, вижу большой темный силуэт, идущий ко мне по берегу.

Замечательно. Я бы предпочла войти в Тихий океан с кирпичами, привязанными к моим лодыжкам, чем разговаривать с Анджело Висконти прямо сейчас. Я подхватываю подол своего платья и топаю обратно к дому, обходя его стороной. Но когда я прохожу мимо, его рука протягивается и хватает меня за запястье.

— Остановись, Рори.

— Отстань от меня, — шиплю я. — Последний человек, которого я хочу видеть сегодня вечером — это ты.

В лунном свете его взгляд вспыхивает.

— Да?

— Да.

Я пытаюсь отдернуть руку, но его хватка только усиливается.

— Ты не очень хорошая врушка, — моя ноющая нижняя губа начинает дрожать, что усугубляется, когда Анджело проводит пальцами по моему подбородку. — Посмотри на меня, — хотя его голос тверд, когда я встречаюсь с ним взглядом, его глаза мягкие. Они изучают мои глаза из-под нахмуренных бровей. — Скажи мне, что не так.

— Почему тебя это волнует? — я огрызаюсь в ответ, отводя взгляд.

Он притягивает меня ближе за запястье, пока мой нос не упирается в его твердую грудь.

— Конечно, меня это волнует, — рычит он. — Думаю, я чертовски ясно дал это понять.

— Да, точно. Если бы тебя это волновало, ты бы сказал мне, что тебе принадлежит Заповедник Дьявола, когда я сказала тебе, что это единственная причина, по которой я выхожу замуж за твоего отвратительного дядю. Но тебе никогда это не волновало. Не тогда, когда ты думал, что я собираюсь прыгнуть с того утеса, и не сейчас, даже когда ты знаешь, что я выйду за него замуж без всякой чертовой причины.

Он замирает. Безмолвная ярость сочится из его пор.

— Ты действительно думаешь, что я не сказал тебе, потому что мне все равно?

— Ты видел во мне всего лишь игрушку, способную развлечь тебя, пока ты был на Побережье. Бьюсь об заклад, для тебя было волнующе знать, что ты можешь заполучить невесту своего дяди одним щелчком своих чертовых пальцев.

— Ты сумасшедшая, — бормочет он, сжимая мою челюсть. — Если ты думаешь, что я не без ума от тебя, Рори, то ты чертовски сумасшедшая.

— Тогда почему ты мне ничего не сказал? — я плачу.

Его челюсть сжимается.

— А что бы ты сделала, если бы я тебе сказал?

Я открываю рот, чтобы выпалить ещё одну горькую реплику, но ничего не выходит. Я делаю паузу, чтобы подумать.

— Я бы ушла от его.

— И тогда ты и твой отец были бы убиты, — его сильное предплечье обвивается вокруг моей талии, притягивая меня ближе. Желание прижаться головой к его груди и вдохнуть его теплый запах непреодолимо, но желание врезать ему в челюсть не менее сильно. — Это Коза Ностра, Рори. Они играют по своим собственным правилам. Альберто хотел тебя, поэтому он заполучил тебя. Любая сделка, которую ты заключала с ним, была иллюзией. Такие люди, как Альберто, не отдают, они только берут, и тот, кто не подчиняется, погибает.

— Ты мог бы остановить его.

— Я отклонил его запрос о разрешении на строительство до того, как встретил тебя. Вчера он снова попросил, но я отвергну, — его большой палец касается моей щеки, и его голос смягчается. — Я никогда не отдам ему Заповедник, даю тебе слово.

— Это не то, что я имела в виду.

Хрипота в моем голосе заставляет Анджело замолчать. Несколько долгих секунд мы пристально смотрим друг на друга, пока осознание не отражается на жестких чертах его лица.

— Останься, — прохрипела я.

По выдоху, который срывается с его губ, я знаю, что он собирается сказать. Мое нутро скручивается при одной мысли об этом, и я знаю, что не смогу выдержать жалостливый взгляд, который он бросит на меня. Это будет вежливый отказ, произнесенный мягко, покровительственным тоном. Я скорее выцарапаю себе глаза, чем останусь здесь, пока он говорит мне «нет».

Глаза щиплет, а щеки покрываются румянцем от смущения, я вырываюсь из его объятий и несусь к дому. Господи, это была глупая идея. Мне не следовало даже упоминать об этом. Как будто он бросит свою жизнь в Лондоне и переедет обратно в крошечный городок, который так часто преследует его, и все из-за меня.

— Рори, подожди...

Но я бросаюсь бежать, мои ноги стучат по песку, когда я направляюсь обратно к особняку в Бухте. Там меня не ждет ничего хорошего, но я соглашусь на все, на что угодно, лишь бы не быть здесь, на пляже, с Анджело.

Тяжело дыша, я врываюсь через двери патио в столовую, где в одиночестве сидит Тор, разливая виски по стаканам. Он выглядит усталым, когда поднимает на меня взгляд темных глаз.

— Твой владелец ищет тебя.

По сигналу из-за вращающихся дверей доносится раскатистый голос Альберто, обволакивающий мое имя.

— Не хотел бы я быть на твоём месте, — бормочет Тор, делая глоток.

Позади меня по внутреннему дворику раздаются тяжелые шаги. Не оглядываясь, я протискиваюсь через двери в фойе. Два встревоженных официанта задерживаются у подножия лестницы, глядя на лестничную площадку первого этажа.

— Может быть, нам следует дать ему успокоительное, — бормочет один из них.

— Или надеяться, что он упадет с лестницы и сломает себе шею, — хихикает другой в ответ.

Заметив меня, они замирают, затем убегают в тень, перешептываясь между собой.

Все ещё тяжело дыша после пробежки, я заставляю себя посмотреть вверх по лестнице и замечаю Альберто наверху. Обнаженного. Всю его славу прикрывает только огромный живот, спускающийся до верхней части бедер.

— Вот ты где, — ухмыляется он, подзывая меня вверх по лестнице согнутым пальцем. — В мою спальню. Сейчас же.

Мое сердце замирает. Ладно, это была действительно плохая идея. Я разворачиваюсь, чтобы направиться обратно в столовую, но Анджело заслоняет дверной проем.

Он свирепо смотрит на меня, засунув руки в карманы.

— Перестань убегать от меня, Рори.

— Я…

— Аврора! — На этот раз голос Альберто звучит громче, в нем слышится нетерпение. — Не заставляй меня ждать.

Сбитый с толку, Анджело поднимает взгляд на верхнюю площадку лестницы, и его взгляд становится острым, как нож, когда его голый дядя, пошатываясь, пересекает лестничную площадку и входит в свою спальню.

— Ни с места.

Я вызывающе вскидываю голову.

— Ты не имеешь права указывать мне, что делать.

Его ноздри раздуваются.

— Я не играю в игры. Ты туда не пойдешь.

— У меня нет выбора.

— Потому что я тебе его не дам.

Мое дыхание сбивается, но я полна решимости стоять на своем. Я бросаю взгляд вверх по лестнице, на закрытую дверь Альберто. Я знаю, что как только переступлю порог, пройдет совсем немного времени, и его жирное, потное тело будет извиваться на мне.

Мои ногти впиваются в ладони.

— Ты останешься?

— Рори...

— Ты останешься? — я повторяю, на этот раз громче. — Останешься на Побережье, чтобы взять на себя управление Дьявольской Ямой и защищать меня, моего отца и Заповедник от своего дяди? Или ты оставишь меня бороться с этим в одиночку?

Его молчание оглушает. Когда я поднимаю на него глаза, он проводит языком по зубам, тяжело дыша.

— Используй слова, Анджело, — говорю я ему, подражая тому, что он часто говорит мне.

— Ты же знаешь, что я не могу.

Мои глаза закрываются, и я чувствую себя так, словно меня ударили под дых. Но я не сдаюсь. Я слишком ожесточена и озлоблена для этого. Вместо этого жажда мести разъедает стенки моего желудка, и я хочу, чтобы он почувствовал хотя бы часть той боли, которую испытываю я.

Я делаю один шаг вверх по лестнице.

— Перед ужином он сказал мне, что хочет заняться аналом сегодня вечером. Я думаю, это то, что ждет меня по ту сторону этой двери, — я делаю ещё один шаг. — Я позволю ему претендовать на мою задницу и даже на мою киску, если это то, что потребуется, — ещё один шаг. — Я буду стонать его имя, точно так же, как я стонала твое. Но, в отличие от тебя, он сможет провести руками по всему моему телу. Где он захочет, — от этой мысли мои глаза защипало от слез, но я усиленно моргаю и продолжаю медленно подниматься по лестнице.