— Я не пойду на эту сделку. Миранда доверяет мне. — Крид сжимает челюсти, твёрдость на его лице так резко контрастирует с его обычной апатичной натурой. — Я не буду играть, если это то, чего ты хочешь.

— Однажды ночью она рыдала, пока не уснула, — возражает он, прищурив на меня голубые глаза. — И она не рассказывает мне, что случилось. — Моё сердце замирает на мгновение, и я ловлю себя на том, что посасываю нижнюю губу. Я знаю, что он играет со мной, но я также чертовски уверена, что он говорит правду. Единственное, о чём Крид, похоже, действительно заботится, — это о своём близнеце. — Ей не обязательно знать, что информация исходит от тебя.

— Хорошо, — выдыхаю я, но я уже решила, что, как только мы закончим здесь, я напишу Миранде и расскажу ей об этом. Крид просил информацию; но он не говорил, что я не могу сказать Миранде, что он охотится за ней. Кроме того, секреты порождают недоверие. Без них не осталось бы никаких скелетов, которые можно было бы вытащить из пресловутого шкафа.

— Договорились — если выиграешь.

— Мы закончили с этой болтовнёй? — спрашивает Тристан, когда вокруг нас образуется небольшая толпа людей, которым любопытно посмотреть, что задумали Идолы. Все девочки разъехались по разным семейным делам, но я не могу не задаться вопросом, не являются ли они тоже частью Клуба Бесконечности. Может быть, все Голубокровные в нём? В любом случае, я всё ещё не совсем уверена, что это за клуб, но это не имеет значения. Я здесь по одной причине, и только по одной: выиграть этот месяц свободы. И, может быть, ещё немного уважения? — Потому что, если вы, придурки, хотите посплетничать, вы можете сделать это где-нибудь в другом месте. Сегодня вечером у меня назначена встреча с Эбони Питерсон.

— Разве она не встречается с Джаленом? — спрашивает Крид с беззаботной ухмылкой на лице.

— И что? — таков ответ Тристана. Мои щёки краснеют, когда он раздаёт новую комбинацию и жестом приглашает начать игру. Мы по-прежнему используем фишки для ставок, но всё это просто шоу. На карту поставлены не деньги, а только личная выгода.

Всё происходит почти так же, как и раньше, Зейд быстро сдаётся, Эндрю следует его примеру, а Зак, Тристан и Крид следят за каждым моим движением. В конце концов, все они сдаются, и я последняя, кто остаётся в игре.

С ухмылкой я переворачиваю свои карты и бросаю их на стол.

Мои карты — чушь собачья.

— У тебя совершенно непроницаемое лицо (прим. игра слов — poker face — покерное лицо, нельзя понять волнение или мухлёж), — говорит Эндрю с улыбкой, кладя руку мне на колено. Моя ухмылка превращается в гримасу удивления, и его щёки пылают. Он отдёргивает руку, как будто не совсем понимает, что делает. Наши глаза встречаются, и он одаривает меня той самой обаятельной улыбкой, которую я увидела в свой первый день здесь. Эндрю Пейсон был первым человеком, который был добр ко мне, и он до сих пор не прекращает. — Могу я подвезти тебя обратно в академию? По дороге есть закусочная Двадцать четыре.

— Серьёзно, Пейсон? — Зейд сплёвывает, наклоняясь и кладя руки на стол. Казалось, его не волновал фолд (прим. — проигрыш), но сейчас он выглядит взбешённым. — Я привёл её сюда сегодня вечером. Она моя. Ты знаешь правила.

— Я — что? — спрашиваю я, и Зак застывает рядом со мной. — Я тебе даже не нравлюсь.

— Когда Идол приводит девушку на вечеринку, она под запретом. Все это знают, даже грёбаные Плебеи. Тебе нравится быть в Кругу, Эндрю? Или ты хочешь присоединиться к рабочему классу? — Зейд проводит языком по одному из колец в губе, его покрытые чернилами пальцы сжимают край стола.

— Прости меня, чувак, Господи… — Эндрю проводит рукой по своим блестящим каштановым волосам и бросает на меня извиняющийся взгляд. — Извини, Марни.

— Давайте сделаем ещё один круг, — произносит Тристан, глядя прямо на меня. Когда я поднимаю глаза и встречаю на себе его серебристый взгляд, я чувствую себя подавленной, как будто не смогла бы устоять, даже если бы попыталась. У меня подкашиваются колени, и я рада, что уже сижу.

— А как насчёт Эбони? — спрашивает Зейд, за долю секунды переходя от гнева к возбуждению. У него на лице широкая ухмылка. — Если ты отменишь с ней встречу, можешь поцеловать её задницу на прощание. Она никогда не оставит Джалена.

— Её грёбаная потеря. — Тристан не сводит с меня глаз. — Если ты снова выиграешь, я предложу вот что: до конца года никакого дерьма от Голубокровых. — Мои глаза расширяются.

— Это довольно щедрое предложение, — протягивает Крид, наклоняясь вперёд и опуская локоть на край стола. Он подпирает подбородок рукой, глаза полуприкрыты и лишены какого-либо интереса вообще. Должно быть, нелегко всё время притворяться незаинтересованным. Я представляю, как все мои эмоции засоряются и застревают внутри, не имея выхода, и на мгновение почти испытываю жалость к Криду. — Ты уверен, что хочешь это предложить? Как ты сможешь получать удовольствие до конца года?

— Голубокровные будут достаточно злы из-за месяца халявы. Харпер от этого с ума сойдёт. — Зейд откидывается на спинку стула и скрещивает руки на груди. — Бекки тоже. Им это не понравится.

— При условии, что её победная серия продолжится, — продолжает Тристан, всё ещё пристально глядя на меня.

— Ты должна сдаться и бежать, пока у тебя есть шанс, — говорит мне Зак, вставая из-за стола. Его тёмный взгляд привлекает моё внимание, и его пальцы на мгновение задерживаются на моём плече, прежде чем он убирает их. — Я не принадлежу к Голубокровым Бёрберри, поэтому мне насрать на их правила. Позволь мне отвезти тебя домой.

— Если ты останешься и сыграешь, я добавлю ещё пять тысяч на твой счёт. — Тристан кладёт стопку карточек на стол и достаёт свой телефон. Он набирает текст, а затем кладёт его на стол экраном вниз. — Что скажешь? Пять тысяч ни за что. Бьюсь об заклад, для кого-то вроде тебя это звучит многовато.

— Это действительно много, — поправляю я, чувствуя, как меня снова охватывает гнев. Когда надо мной издевались в младших классах, мне было грустно. Всё, что я делала, это плакала. Эти же парни просто выводят меня из себя. — Но, если ты хочешь заплатить мне пять тысяч, чтобы я снова надрала тебе задницу, тогда ладно.

— Это, блядь, ужасная идея, — рычит Зак. — Может быть, сейчас они и улыбаются, но эти ребята — монстры. — Он взмахивает рукой, указывая на трёх парней-Идолов на дальнем конце стола.

— Мы — монстры? Разве не из-за тебя в прошлом году убили какую-то девушку в рамках пари? — Тристан смотрит на Зака и улыбается. — Ты проиграл мне гонку на модном дрэгстере (прим. — гоночная машина) своего дедушки, и…

— Заткни свой рот, Вандербильт, или я заткну его за тебя. — Зак делает шаг вперёд, и Тристан поднимается на ноги. Они оба выглядят так, словно вот-вот подерутся, когда я тоже встаю. К счастью — или, может быть, к несчастью, учитывая обстоятельства, — их прерывает большая группа, выходящая из толпы.

Эбигейл Фаннинг и Валентина Питт идут впереди отряда, но я вижу позади них раскрасневшуюся Эбони, Джален Доннер цепляется за её руку. Похоже, он не понимает, что его девушка была настроена на то, чтобы переспать с Тристаном сегодня вечером.

— Мы ничего не сказали прошлой ночью, — начинает Эбигейл, её зелёные глаза скользят по мне, — но сейчас я чувствую, что нам нужно это сделать. Почему она здесь, Тристан?

— Она здесь, потому что я попросил её, — говорит он ровным и мрачным голосом. Он отворачивается от Зака, чтобы посмотреть на небольшую группу Голубокровых позади него. Я никогда раньше не видела такой большой группировки Внутреннего круга в одном месте. Это, мягко говоря, пугает.

— Ну, Харпер не знала об этом, и она сейчас в бешенстве. — Эбигейл выпячивает бедро, упирается в него кулаком, а затем перекидывает гриву каштановых волос через плечо. Она действительно хороша в этом. Мой желудок скручивается в узел, и я чувствую, как капелька пота стекает по спине. Зак мог бы поддержать меня, если бы возникла стычка. Эндрю… Я понятия не имею. Но я вдруг начинаю нервничать, как овца, которая только что поняла, что играет в покер в волчьем логове. — Она не хочет, чтобы она была здесь.

— Я не отчитываюсь перед Харпер, — произносит Тристан, прищурив глаза.

— Работяжка пришла со мной, — добавляет Зейд, не потрудившись встать. Он откидывается на спинку стула, скрестив лодыжки и положив ступни на стол. Он балансирует на двух ножках стула, и я начинаю задаваться вопросом, не упадёт ли он. — И ещё я тоже не отчитываюсь перед Харпер. А также я не отчитываюсь перед Тристаном. Не разговаривай с ним так, будто он грёбаный король академии.

— Харпер и Бекки вернутся пораньше, благодаря тебе, — продолжает Эбигейл, вздёргивая подбородок. Она вообще меня не признаёт. Валентина стоит рядом с ней, глаза прищурены, внимание сосредоточено на моём лице. Она морщит нос, как будто я отброс на земле. — Они будут здесь в пятницу, а не в воскресенье.

— Скажи им, чтобы не беспокоились, — растягивает слова Крид, обводя рукой вокруг. — Черити заработала себе бесплатную карточку на выход из тюрьмы. До первого января она под запретом. — Он также не утруждает себя тем, чтобы встать, откидываясь на спинку и развалившись, как будто сидит на шезлонге, а не на жёстком деревянном стуле.

Эбигейл открывает рот, но Эбони уже схватила Джалена за руку и оттащила его, прежде чем всё станет плохо. Парень Эбигейл, Грегори Ван Хорн (да, тот самый засранец, который позвал меня на свидание в мой первый день) подходит, чтобы занять своё место рядом с ней.

— Мы все согласились с тем, что она отброс. Ей не место в академии Бёрберри. Другие студенты уже говорят об этом, о том, что академия теряет свой престиж. С каждым крестьянином, которого мы впускаем в дверь, появляется ещё дюжина желающих попасть сюда. — Грегори взъерошивает свои каштановые волосы до плеч и обнимает Эбигейл за талию. — Мы все усердно трудились, чтобы быть здесь. Наши семьи усердно зарабатывали деньги, чтобы отправить нас сюда. И только потому, что у нас есть ресурсы, а у неё нет, мы автоматически обязаны делиться? Это грёбаное коммунистическо-фашистское дерьмо.