Глава 7

— Это ты.

Золотые глаза Цилиня взглянули на него с вопросом, но Джулиус не мог объяснить то, во что сам еще не мог поверить. Даже с доказательством перед ним идея, что катастрофический роман Челси в Китае был не со случайным аристократом, а с самим Золотым Императором казалась смехотворной. Как она это устроила? Как они вообще встретились?

Но, хоть это звучало безумно, это хоть объясняло, почему Цилинь остановился и смотрел на нее в пустыне. Тогда Джулиус списал интерес императора на осторожность. Челси была известна как оружие Бетезды. Теперь он понял, что это было глупо. Удача Цилиня была врождённой, ему не стоило бояться Тени Бетезды. Он смотрел на нее с тоской, такая же была на его лице сейчас, когда он повернулся к незавершенной картине. Ее нарисовала та же умелая рука, что и картину, которую Челси прятала в своей комнате.

— Это был ты, — Джулиус радостно улыбнулся. — Ты — ее китайский дракон!

— Она говорила обо мне? — сказал император, скрестив плотно руки на груди. — Я удивлен. Казалось бы, она должна была устать хвалиться достижением шестисотлетней давности.

Едкость его голоса заставила Джулиуса отпрянуть на шаг.

— Ого, — он поднял руки. — Я не знаю, что ты думаешь, но она не хвалилась.

— Почему же? — с горечью сказал он. — Я был ее величайшим завоеванием, — он оглянулся, ожидая, что Джулиус согласиться. Когда стало ясно, что младший дракон не знал, о чем он говорил, гнев Цилиня сменился смятением. — Ты правда не знаешь, что случилось?

— Нет, — Джулиус замотал головой. — Пойми, никто мне ничего не рассказывает. Челси чуть не оторвала мне голову, когда я раз упомянул Китай. Это не преувеличение. Она прижала меня к полу.

Улыбка мелькнула на лицах императора.

— Это похоже на нее.

— Тогда ты знаешь, как она упряма, — отчаянно сказал Джулиус. — Прошу, умоляю, скажи, что случилось в Китае. Дай мне что-то, с чем можно работать.

«Дай способ исправить это».

Цилинь забавно посмотрел на него.

— Я знал, что ты был странным драконом, — он повернулся к картине. — Я не люблю вспоминать эту историю. Я не вышел из нее роскошным императором. Но я привел тебя сюда, чтобы ты понял, почему я должен захватить твой клан, а ты не можешь понять, не зная, так что…

Он утих, вздохнув, глядя на картину Челси с эмоцией, которую Джулиус не мог назвать.

— Так я впервые увидел ее, — сказал он, проведя пальцем по деликатному румянцу на щеке Челси. — Я ходил по своему саду, а она просто была… там. Как молния. Когда я спросил ее, что она делала, она сказала, что ее отправила в Китай Бетезда как особого посланника для коронации императора. Это было новостью для меня. Старой новостью, ведь я был императором уже два месяца тогда. Когда я сказал ей, что она опоздала, и спросил, почему она не прибыла в замок, чтобы представиться, она пожала плечами и сказала, что стражи прогнали ее.

— Погоди, — Джулиус запутался. — Она не поняла, что ты — император? — он не знал, как это можно было не понять.

Цилинь улыбнулся.

— В ее защиту, я не был наряжен для двора. И я не ожидал, что встречу представителя другого клана в личном саду в центре замка. До этого дня я не знаю, как она проникла. Стража моей матери была надежной. Там были чары, стены, стражи, заклинания сигнализации — все, что можно было устроить в то время.

— Челси умеет быть в местах, где не должна быть, — согласился Джулиус. — Но что она делала в твоем саду, если коронация уже прошла? Зачем она прибыла?

Лицо императора стало смущенным.

— Я задал тот же вопрос. Потребовал ответа. Конечно, я решил, что она пришла за мной. Пара Цилиня становится его императрицей, и я выгонял амбициозных драконш из мест страннее моего сада. Когда я задал ей вопрос, стало ясно, что она не только не знала, с кем говорила, но и ей было все равно. Она заявила, что проникла в мой замок, потому что город снаружи ей наскучил.

Джулиус приподнял бровь.

— И ты поверил?

— Честно? — он улыбнулся. — Да. Знаю, звучит глупо, но она говорила честно, я такого еще не видел. В ней не было восторга перед Цилинем. Я был… очарован, наверное. И немного оскорблен, потому что рыба ее интересовала больше, чем я. Она еще не видела кои до этого.

Представив это, Джулиус улыбнулся. Он мог представить свою прямолинейную сестру, холодно ведущую себя с императором. И он понимал, почему кто-то как Цилинь мог найти это чарующим.

— Это тебя привлекло? То, что Челси не отнеслась к тебе как к божеству?

Император посмотрел на него как на безумца.

— Меня привлекла ее красота. Ты видел свою сестру?

— Не так, — сказал Джулиус, покраснев.

— Она была самым красивым драконом из всех, кого я видел, — продолжил Цилинь. — И она была дочерью известной Бетезды, о которой слышали даже мы. Любой был бы заинтригован. Но это привлекло мое внимание в начале. А задержала внимание сама Челси. Она была… — он умолк, раздражённо хмурясь. — Я не знаю слово на английском. Звери такие.

— Дикой? — предположил Джулиус. — Жуткой?

— Безмятежной, — золотые глаз Цилиня сияли. — Золотой Двор — место традиций и статуса. Он может быть жестоким для чужаков, особенно таких, как она. Многие мои драконы считали ее наглой чужеземкой и соответственно обходились с ней. Но где другие оскорбились бы, и не без повода, Челси было все равно. Наоборот. Она использовала их презрение как повод делать, что она хотела.

— Моя сестра не терпит чепухи, — сказал Джулиус, улыбаясь от глупости двора, полного наглых драконов, пытающихся запугать Челси. — Она точно устроила шум.

— Как ничто до или после этого, — гордо сказал Цилинь. — Моя мать, конечно, не одобряла этого, но я не позволял ей прогнать Челси.

— Потому что она уже тебе нравилась?

— Потому что я любил ее, — улыбка пропала с лица золотого дракона, он посмотрел на картину. — Едва я ее увидел, я полюбил ее. Знаю, это глупо, но я был юным, а она была такой…

— Красивой?

— Свободной, — с тоской сказал он. — Я таким никогда не мог стать. Я понимал это, но все еще хотел свою долю. Я хотел забыть с ней. Смеяться и не переживать, даже если на время, — он стиснул зубы. — Я был эгоистичным дураком.

Такое говорила Челси, когда рассказала Джулиусу сильно сокращенную половину этой истории, и теперь, как и тогда, он раздраженно вздохнул.

— Нет ничего неправильного в желании быть счастливым.

— Может, не для тебя, — сказал он. — Но я был и есть император. У меня долг перед семьей, моими кланами и землей. Я знал это, но позволил себе увлечься той, кому не подходило быть императрицей, — он скривил губы с отвращением. — Я игнорировал свои обязательства, чтобы удовлетворить свои желания. Это определение эгоизма.

— Это не означает, что ты был неправ, — гневно сказал Джулиус. — И почему Челси не могла стать императрицей? Она — самый собранный и трудолюбивый дракон в клане. Но даже если бы она не была потрясающей — а она потрясающая — это не должно быть важно, если ты любил ее.

— Мои чувства не подвергались сомнениям, — сказал император. — Я был готов сделать ее императрицей, что бы ни говорили другие. Она была той, кому было плевать.

Джулиус вздрогнул. Он не знал, что голос мог так меняться в одном предложении, но, когда Цилинь закончил, он звучал как другой дракон.

— Я был дураком, — повторил он, слова дрожали от гнева. — Я жил с твоей сестрой год в глупом слепом счастье. Месяцами моя мать пыталась предупредить меня о репутации твоей семьи, но я не хотел слушать. Я думал, я был другим, что гадюка Хартстрайкер не укусит меня, — он сжал кулаки. — Я был идиотом, мышью, которую очаровала твоя подлая змея-сестра, и я потерял бы все из-за нее, если бы моя мать не вмешалась.

Это звучало плохо.

— Что случилось?

Цилинь смотрел на пол.

— Реальность, — с горечью сказал он. — Я думал, что скрыл отношения, но не вышло. Прошло полгода, и весь Китай знал, что происходило. Они делали вид, что не знали, потому что я был императором, но за моей спиной кланы шептались, что я был куклой Хартстрайкер. Моя мать говорила мне, что происходило, и просила порвать это, пока я не нанес непоправимый ущерб нашей репутации. Я не слушал. Я думал, что мы с Челси были выше слухов. Что вместе мы все одолеем. Она тоже так говорила, но это было ложью. Она говорила мне то, что я хотел слышать, а потом весенним утром, через год со дня, когда я нашел ее в своем саду, Челси пропала без следа.

Джулиус удивленно моргнул.

— Исчезла?

Император кивнул.

— Конечно, я расстроился. Я думал, что-то случилось, ее ранили или убили. Я даже не подумал, что она убежала, пока моя мать не поймала ее.

— Она убежала, — повторил потрясённо Джулиус. — Почему?

— Не знаю, — прорычал он. — Но она собиралась уплыть на корабле в Россию, когда стражи моей матери догнали ее. Она чуть не убила одного из них, а потом они подавили ее и притащили обратно.

С каждым словом история теряла смысл все сильнее.

— Зачем они вернули ее? — спросил Джулиус. — Логично, если бы ты пошел за ней, но я думал, что императрица была бы рада, что Челси ушла.

— Да, — согласился Цилинь. — Но я сказал, я был расстроен.

Он сказал это так, как кто-то сказал бы «в ярости», и холодная дрожь пробежала по спине Джулиуса.

— Что случается, когда ты расстраиваешься?

Золотой дракон прошел к маленькому столику в краске рядом с мольбертом, где аккуратно лежали все принадлежности для рисования. Он перебирал их мгновение, поправляя кисти и опуская грязные в оловянную чашку с мутной водой. А потом, когда Джулиус почти потерял терпение, он ответил:

— Цилинь — сердце империи, — тихо сказал он, стоя спиной к Джулиусу. — Когда он спокоен, удача приходит ко всему, чего касается его присутствие. Если нет, случается обратное.

Его плечи напряглись под золотым одеянием от слов, но Джулиус не обращал внимания. Он думал о пустыне этим утром, странном давлении, похожем на бурю, когда Челси пропала. Давление было готово раздавить их всех.

— Ясно, — сказал он, голос дрожал. — Твоя удача становится неудачей.