— Почему мы делаем это здесь? — осведомился он, нервно озираясь в неестественной тьме в Яме. — Я сказал, когда присоединился, что не буду призывать больше духов смерти, — это было его единственное условие. Он видел, куда привела сделка Новалли с дьяволом. Он не хотел в этом участвовать. Даже ради становления Мерлином. К счастью, Алгонквин качала головой.

— Я знаю о качестве этого места, — сказала она, глядя на тьму так, словно что-то могло вырваться оттуда. — Но, хоть я предпочла бы делать это не там, где воняет страхом смертных и смертью, это должно быть тут, потому что тут это все началось.

Она махнула водой на окружающую землю, и Мирон только сейчас заметил. Что она не была плоской, как остальной город. Земля спускалась, дороги из гравия и уничтоженные дворы разбитых домов вокруг них спускались под углом, чтобы сформировать чашу неглубокого кратера размером с квартал, и на дне чаши они и стояли.

— Тут это началось, — сказала Алгонквин, глядя на склон. — Шестьдесят лет назад волна моего гнева ударила тут. Эхо того гнева, смешанное с ужасом тех, кого он убил, создали магию, которую ты ощущаешь сейчас. Смесь была такой ядовитой и вязкой, что мне пришлось запечатать ее, чтобы она не проникла в мою воду. Но, хоть потеря земли печальна, все не так плохо. Магия Ямы злая, но она гуще других мест в городе, потому что тут она родилась.

Холодок пробежал по телу Мирону.

— Кто она?

— Мой город, — сказала Алгонквин, наклонив голову, чтобы посмотреть на черное брюхо Небесных путей над ними. — Ты не задумывался, зачем я завоевала город, который навредил мне больше всего? Почему решила отстроить Детройт, а не стерла его навеки с карты?

— Конечно, задумывался, — Мирон подавлял волнение в голосе. — Все гадали. Они даже придумали этому название в офисе по делам духов: «Парадокс СЗД». Известная тема.

Это было сальным преуменьшением. Вопрос, почему Алгонквин, которая больше переживала за рыбу, чем за людей, заставила себя отстроить человеческий город на затопленной пустоши, еще и сделать его одним из самых больших и густонаселенных в мире, был самой большой загадкой в постмагической эпохе.

Основной теорией было, что она нуждалась в СЗД, чтобы занять место для духов на международной арене, но кроме пары громких заявлений, как ее слова после убийства Трех Сестер, Алгонквин больше не лезла в политику. Она выращивала ССЗД, вкладывала доходы множества патентов, технологических компаний, финансовых институтов, контрактов безопасности и студий развлечения в сам город. Результатом был самый быстро выросший мегаполис в истории людей, но все еще никто не понимал…

— Почему? — спросил он, глядя в свои отражённые глаза. — Почему СЗД? Ты хотела свою фигуру на политической доске или…

Алгонквин фыркнула.

— То, что ты зовешь политикой, лишь танец обезьян перед костром, восхищающихся тенями, которые они отбрасывают. Власти людей глупы и недальновидны, а вот ваша магия реальна. Нанесенный вами вред, монстры, которых вы создаете из страха — это сила человечества, и я построила этот город, чтобы это остановит.

— В этом нет смысла, — возразил Мирон. — Если тебе не нравится зло человечества, то создание Свободной Зоны Детройта было худшим, что ты могла сделать. Ты создала место, где порок свирепствует. Где наркотики и пистолеты продают в торговых автоматах, а убийство наказывается штрафом. Этот город не первый по числу преступлений в мире, потому что ты не сделала ничего незаконным. Законы касаются только загрязнения воды, постановлений о рыбалке и запрета на драконов. Если думаешь, что мы — глупые танцующие обезьяны, зачем создавать город, где нас ничего не сдерживает?

— Потому что вас нельзя сдержать, — гневно сказала она, ее водяной голос был острым, как трещащий лед. — Я жила с твоим видом с вашего начала. Я видела природу людей во всех ее обликах, и я могу сказать без сомнений, что вы — эгоистичные грубые существа. Вы поглощаете все, включая друг друга, в бесконечном желании подняться выше вашей потной кучи.

— Но не все мы такие, — возразил Мирон.

— Да? — холодно сказала она. — Мой город говорит иное.

— Потому что ты не сделала законы!

— Если бы вы были хорошие, вы не нуждались бы в законах, — парировала она. — Это мое мнение. Я видела, как вы себя вели, поколениями. Было бы проще остановить солнце, чем заставить людей вести себя ответственно, и я не пыталась. Я построила место, где вы сможете быть таким ужасными, эгоистичными и разрушительными, как вы любите. Никаких законов или ограничений, только желания и свобода их достичь. Я дала вам чистую доску, Свободную Зону Детройта. Вы превратили ее в это.

Она подняла руки и указала на Небесные пути.

— СЗД было вашим творением, не моим. Я построила приподнятые пандусы, потому что мне нужны были проводники, направляющие магию в нужные формы для моих проектов Земли Восстановления, но вы превратили их в разделение, где богатые живут над бедными. Ты прав, когда говоришь, что СЗД — ужасный город, но я не виновата. Я просто дала лопату и дала вам копать, и теперь дыра так широка и глубока, что мне нужно только отойти и дать дыре похоронить вас.

Его отражение послало ему жестокую улыбку, закончив, но Мирон едва заметил. Он рискнул с Алгонквин, потому что это была цена становления первым Мерлином, но что бы ни думала Эмили, он не был предателем. Порой нужно было поступить неправильно ради верного конца, даже если приходилось работать с ходячей и говорящей природной катастрофой. Но до этого Мирон не понимал глубины ненависти Хозяйки Озер к их виду, и чем больше она оскорбляла его, тем яснее становилось, зачем она привела его сюда.

— Вот как, — прошептал он, голос дрожал. — СЗД — наша, не твоя. Ее сделали люди, — он посмотрел на землю с илом в ужасе и удивлении. — Город — это дух.

Алгонквин рассмеялась.

— Ты — умный человек.

Это не было похвалой, но у Мирона не было времени на обиды. Теперь она соединила кусочки за него, и он ощущал себя как дурак, ведь не понял правду раньше СЗД была Смертным духом Алгонквин. Не просто физическим городом, а его идеей, заманчивым обещанием города полной свободы, которую закрепили в огромном количестве фильмов, сериалов, книг и видеоигр за последние шестьдесят лет. Концепт СЗД как места, где все могло случиться, и любой мог начать новую жизнь, был понятен всем, был даже клише, и в этом был смысл. Алгонквин не построила город. Она создала крючок для людей, чтобы они повесили на него свои мечты, надежды, амбиции и жадность. СЗД была не только точкой на карте. Это был концепт, собрание абстрактных идей и надежд, страхов и чувств. Смертный Дух, и он стоял на нем.

— Теперь ты понимаешь, — Алгонквин похлопала по седеющим волос Мирона водным щупальцем. — Ты был прав, Мирон. Мне не нужен город людей. Мне нужен был сосуд. Концепт, чтобы вы наполнили его своими идеями, потому что так работает магия людей. Вы берете что-то невинное, как город, и даете ему силу, проецируя на него свои страхи и желания. На уровне людей это не очень заметно, но продай мечту миру — объедини амбиции тысяч, миллионов, миллиардов людей — и получатся монстры, которыми никто не может управлять, включая вас, — она склонила отражение головы. — Теперь ты понимаешь, почему мы хотим умереть, чтобы не дать магии подняться и даровать им жизнь?

Мирон понял, когда увидел духа смерти Марси Новалли. Все объяснения Алгонквин удовлетворили его любопытство и добавили веса его решимости, сделали конечную цель новой, более широкой.

— Я прекрасно это понимаю, мадам, — сказал он, отпрянув от ее прикосновения. — Эти духи ужасают, и в наших интересах остановить их, — он прошел к краю круга. — Готов начать, когда ты готова.

— О, — сказала Алгонквин, явно удивлённая его внезапным согласием. — Рада знать, что есть люди, которые могут понять большую картину.

— Я всегда четко видел, что нужно сделать, — ответил Мирон, показав ей знаменитую улыбку, которую он обычно приберегал для фотографий. Но, хоть снаружи он был идеально собран, его разум кипел от страха и гнева, которые уже нельзя было сдерживать.

Сэр Мирон Роллинс всегда гордился тем, что доводил дела до конца. Он построил карьеру, делая то, что меньшие маги считали невозможным. Но, хоть многим не нравились его методы, Мирон всегда находил, что никто не жаловался, когда битва была выиграна. Сегодня было то же самое. Эмили могла звать его предателем, но когда все закончится, мир будет знать его как Мерлина, который спас людей от духов.

Начиная с Алгонквин.

Сжимая под рукой голову Эмили, Мирон улыбнулся Хозяйке Озер в последний раз и прошел в круг. Едва он пересек серебряную линию, завитки металлической ленты, которая когда-то была телом Эмили Джексон, загорелись, как фосфор, наполняя даже чернильную тьму Ямы ослепительным светом. Силы было так много, что даже шаг в круг должен был сжигать любого мага в радиусе десяти миль — включая его — месяцами, а то и вечно.

Как всегда, Эмили защитила его. Пока он держал голову генерала, заклинание, которое Ворон вырезал внутри нее годы назад, укрывало его, как когда-то укрывало человечность Эмили от постоянного потока магии уровня духов. Но, в отличие от его бывшей напарницы, Мирон был не просто пилотом. Он был лучшим магом из живых, и его имя заменило Ворона в ядре заклинания. Так что ослепительной магией управлял н, и он мог лепить из нее, как из глины, форму, которую заметил в пруду крови на Земле Восстановления. Пока он формировал облик, он понял, что видел его отражение под собой.

Было чудом видеть рождение нового духа. Обычно глаза человека не могли видеть магию, как могли духи, драконы или магические звери. С такой силой в руках Мирону не нужно было видеть. Он ощущал, что СЗД тянулась под ним, как бездонная яма.

Как многие современные маги, Мирон годами изучал Духов Земли. Он даже привязывал парочку, пытаясь понять, как их магия работала. Но, хоть структура каждого духа была до раздражения уникальной, одна характеристика была общей — их можно было измерить. Магия в духе озера или горы всегда отражала их физические формы. Духи зверей были гуще, ведь это был общий объём магического потенциала всех зверей этого вида, а не массива земли, но общая идея была той же. Когда дело касалось магии земли и зверей, ты получал то, что видел.