Глава 4

Тор

Бип. Бип. Бип.

Этот шум звучит снова и снова, вызывая раздражение. Застонав, я моргаю и щурюсь от солнечного света, льющегося в окно. Я пытаюсь сесть, но боль пронзает всё моё тело. Я задыхаюсь от агонии и краем глаза улавливаю движение, когда падаю обратно на матрас больничной койки. Я оглядываю комнату, полную больничного оборудования. Сбоку от кровати ритмично пищит кардиомонитор. Это одна из комнат Хесуса…

— Тебе следует быть более осторожной, Виктория. — Я поворачиваю голову на подушке и встречаюсь взглядом с Хесусом. Его руки глубоко засунуты в карманы брюк от костюма, его чернильно-чёрные волосы влажные, я полагаю, после душа. Лёгкая ухмылка появляется на его губах, когда он лезет в карман куртки и достаёт сигарету. Он зажимает её в губах и подносит зажигалку к лицу, позволяя пламени поцеловать кончик сигареты. Затянувшись, он обходит кровать.

— Это больно, не так ли? — шепчет он. — Быть так близко к смерти...

Я опускаю взгляд на капельницу, прикреплённую к моей руке, и замечаю, что моё тело от бёдер до груди покрыто бинтами.

Нахмурившись, я пытаюсь разобраться в тумане замешательства, затуманивающем мой разум. Иисус. Джуд… Это всё похоже на сон, за который я не могу до конца ухватиться, хотя и знаю, что упускаю что-то жизненно важное.

— Что случилось? — спрашиваю я, мой голос не более чем хриплый скрип.

— В тебя стреляли, чикита. И это были не мои люди. — Он приподнимает одну бровь, и, хотя выражение его лица натренировано на сокрытие эмоций, я вижу, как за ним клубится гнев. Я уже видела эту маску у Джуда, слишком много раз.

Мои воспоминания сливаются воедино, притягивая к себе края моего сознания. Я помню Кайлу, Джуда... встречу в пустыне. Я его подставила. О боже, я подставила Джуда. Все воспоминания возвращается в спешке, но это больше похоже на кошмар, чем на сон. И я почти жалею, что не могу вспомнить этот конкретный кошмар. Я крепко зажмуриваю глаза. Я могу вспомнить лицо Джуда, отчаявшееся и разгневанное, даже с того короткого участка пустыни, который простирался между нами. Я практически слышу стрельбу, взрывы, запах горелой плоти и обожжённого песка. А потом — кровь. Так много крови и боли, и единственное, что я могла видеть, было лицо Джуда, его страдание, когда он пытался подбежать ко мне, а мужчины вокруг него удерживали его. Я помню, знаю, что я умирала, знала, что никогда больше не увижу Джуда, что наша история закончилась такой трагедией.

Только вот я не мертва. Я здесь.

— Где Джуд? — тихо спрашиваю я.

Хесус наклоняет голову набок, и на его губах появляется лёгкая ухмылка.

— Он мёртв, чикита. Это была сделка, которую ты заключила, помнишь? Его жизнь за жизнь вашей дочери.

Боль, пронзающая моё тело, не идёт ни в какое сравнение с болью, которая охватывает мою душу. Как будто от меня отрывают жизненно важную часть. Все крошечные ниточки, которые удерживают меня вместе, рвутся в клочья.

Он не может быть мёртв. Он не может.

Конечно, я бы знала? Я бы проснулась с зияющей пустотой в груди, потому что это Джуд. Без него я..... Я не знаю, кто я такая. Я прижимаю руку к груди, потирая то место, где так жалобно бьётся моё хрупкое сердце. О мой Бог. Я несу ответственность за смерть Джуда, другой половины меня, отца моего ребёнка. Я крепко зажмуриваюсь и чувствую, как слеза скатывается по моей щеке. Я знаю, что не могу показывать слабость, но я ломаюсь. Часть меня жалеет, что я не умерла от той пули, потому что Джуд мёртв. Я никогда больше не увижу своего собственного ребёнка. Всё, что у меня было, ушло, и я по-прежнему пленница картеля. То, с чем я проснулась, не стоит того, чтобы продолжать эту жизнь.

— Ты также обменяла свою жизнь на жизнь дочери. — Хесус подходит ближе и, протянув руку, гладит меня по щеке своим грубым пальцем. Он ловит мою слезу и поднимает её, как будто изучает.

— Такая красивая, — говорит он, прежде чем наклониться и приблизить губы к моему уху. — Теперь ты моя, Виктория. Я спас тебя. Я спас твоего ребёнка. Всё, чем ты являешься, принадлежит мне, и я ожидаю твоей преданности.

Я слышу слова, которые он не произносит. От этого зависит жизнь Кайлы. Я прерывисто вздыхаю, когда его губы касаются моего уха. Я чувствую, что замираю, моё сердце сжимается в груди.

— Ты получил всё это, — тихо отвечаю я.

Если это то, что нужно, чтобы обезопасить Кайлу, тогда я сделаю это. Я охотно потеряю всякое чувство женского достоинства, которое у меня когда-то было, и стану кем-то другим. Она — единственная причина моего существования сейчас.

— Хорошо. — Он хватает меня за подбородок, поворачивая моё лицо к себе. Его тёмные глаза встречаются с моими, жестокие и голодные. — И помни, что произойдёт, если твоя верность мне изменится. Я знаю, где твоя дочь. Я знаю, где твоя сестра. У меня нет проблем с тем, чтобы убить Элизабет с мужем и привезти малышку обратно в Мексику. Не заставляй меня мотивировать тебя.

Я тяжело сглатываю, борясь со слезами.

— Нет, пожалуйста, оставь её в покое. Ты получил то, что хотел, — умоляю я.

Смеясь, он отталкивает меня так сильно, что боль пронзает моё тело. Он поворачивается и идёт к двери.

— Я ещё даже не начал получать то, что хочу. Тебе нужно отдохнуть, чикита. Я вернусь позже.

Дверь захлопывается, и я остаюсь наедине со своим горем, своей болью и своим страхом. Это то, чем я пожертвовала — ради Кайлы — и, хотя я чувствую себя невероятно разбитой, я бы ещё тысячу раз разбилась ради своей малышки.