Глава 35

Тор

Я сижу за обеденным столом, мои мысли витают за миллион миль отсюда, когда я слышу рёв нескольких моторов, подъезжающих снаружи. Визжат тормоза, и гравий отскакивает от кирпичной кладки дома. Входная дверь с грохотом распахивается, и через открытую дверь я вижу, как врываются несколько мужчин, двое из них покрыты кровью. Я вскакиваю, моё сердце на мгновение застучало где-то в горле.

Моё тело расслабляется в ту секунду, когда я вижу Джуда. Глубоко посаженная хмурость скрывает его черты, когда он входит в комнату.

— Что случилось? — спрашиваю я.

Раздражение охватывает его, когда он проводит рукой по лицу.

— Какой-то ублюдок стрелял в Гейба.

Я прижимаю руку к груди. Гейб — заноза в заднице в девяносто девяти процентах случаев, но теперь он мне как семья.

— Это… он?… — я даже не могу закончить предложение. Мы так близки, так чертовски близки, и они убивают его сейчас? На следующий день после того, как они договорились о сделке.

— Нет, это был дерьмовый выстрел, но он точно будет не в той форме, чтобы пойти на эту встречу.

Я прищуриваюсь, глядя на него, и тут в дверь, насвистывая, входит Марни.

— Где ты был? — спрашиваю я, скрещивая руки на груди.

Он поднимает свою газету и пачку сигарет.

— Неужели мужчина не может сходить за газетой? — он оглядывается по сторонам. — Что, чёрт возьми, происходит?

— Гейба подстрелили, — говорю я.

Он смотрит на Джуда.

— Ну, разве это не дерьмо? — он шаркающей походкой уходит, на ходу зажимая сигарету в зубах. Эти двое что-то замышляют, я знаю, что это так, но я ничего не говорю.

Я хватаю Джуда за руку и оттаскиваю его в сторону, подальше от всех.

— Итак, что теперь? Мы просто пойдём на эту встречу без Гейба?

— Ага. — Он достаёт из кармана сигарету и закуривает, уставившись в никуда.

Я грызу ноготь большого пальца.

— Джуд, мы не сможем сделать это без него.

— О, Господи Иисусе. — Он поворачивается и свирепо смотрит на меня. — На кой чёрт нам нужен Гейб, а? Нам просто нужны его люди.

— Я не знаю! Просто кажется это дерьмово для картельного этикета, когда босс не присутствует на встрече двух конкурирующих картелей. Мы не картель Хуареса, Джуд. Для них мы никто, чёртовы гринго.

Он делает шаг ко мне, сжимая челюсти.

— Ты думаешь, мне есть дело до их ебучего этикета? — он наклоняется ближе к моему уху. — Мы идём туда умирать, помнишь?

Я запускаю пальцы в волосы, опуская взгляд в пол, прежде чем снова поднять на него взгляд. Эти тёмно-зелёные глаза встречаются с моими, в них бурлят смятение и ярость.

— Просто убедись, что мы возьмём их с собой.

— Никто не выйдет с того здания, — говорит он. — Не волнуйся.

Я фыркаю.

— Возможно, это самые бессмысленные слова, которые когда-либо произносились.

Он ухмыляется, обхватывая рукой мой затылок.

— Может быть.

Мои руки дрожат, когда я обхватываю пальцами его запястье. Мне страшно. Я могу признаться в этом самой себе. Никто не хочет идти навстречу собственной смерти, и есть что-то ужасное в том, чтобы знать, что ты умрёшь. Это жестокая правда о человечестве. Мы рождаемся, мы живём, мы умираем, но я просто предпочла бы не знать, когда, даже если причина справедлива. Я просто не хочу признаваться в этом Джуду.

Он проводит пальцем по моей щеке.

— Бояться — это нормально, куколка, — шепчет он.

Я не могу удержаться от улыбки, потому что он всегда знает, что сказать.

— Это для Кайлы. Я бы сделала для неё всё, что угодно. — Я качаю головой, не в силах подобрать слова, потому что здесь есть одно «но», я просто слишком горда, чтобы это сказать.

— Я бы волновался, если бы это было не так, — произносит он, прежде чем нежно поцеловать меня в губы.

Впервые с тех пор, как мы начали это, я понимаю, что Джуд умрёт. Мой сильный, злой, красивый мужчина перестанет существовать, и это ранит гораздо сильнее, чем моя собственная смерть. Мир без Джуда только кажется… неправильным.

Я хватаю его за ворот рубашки и целую в ответ, моё сердце отчаянно, прерывисто бьётся в груди. Стена эмоций шквалом обрушивается на меня, и я отстраняюсь от него, поворачиваясь спиной. Я не могу поступить так с ним прямо сейчас. Ему нужно сосредоточиться на встрече, на уничтожении Синалоа, на освобождении Кайлы. Остальное неважно. Ничто другое не может иметь значения.

— Тор. — Его рука обнимает меня за талию, и я кладу голову ему на плечо. Я прикусываю нижнюю губу, борясь со всхлипом, когда переплетаю свои пальцы с его. Я поднимаю наши сплетённые руки и целую его костяшки.

— Тебе следует пойти и разобраться с людьми Гейба, — говорю я.

Он глубоко вздыхает и прижимается своей щекой к моей, проводя губами по моему подбородку. Он медленно отстраняется. Я прислушиваюсь к его тяжёлым шагам, когда он выходит из комнаты. Я просто не могу сейчас находиться рядом со всем этим, поэтому беру бутылку текилы с кухни и исчезаю в нашей спальне. С таким же успехом можно умереть и с похмелья.

Проходят часы, и солнце опускается за горизонт, окрашивая небо в оранжевые и розовые тона. Я потягиваю текилу из бутылки, сидя на балконе, прислонившись спиной к стене и подтянув колени к груди. Светлячки лениво проплывают мимо меня, и я протягиваю руку, взбалтывая воздух вокруг них. Я чувствую всё и в то же время ничего. Как будто моя голова — это просто разъярённый рой эмоций, настолько громких, что я не могу ни за что ухватиться сквозь оглушительный гул. Я слышу, как открывается дверь спальни, и через несколько секунд в поле моего зрения появляется Джуд. Я молча поднимаю свою бутылку текилы. Он забирает её у меня, опрокидывая в себя.

Я вижу, что это написано у него на лице. Он боится. Джуд Пирсон боится. Он присаживается на корточки рядом со мной, кладя свою тёплую руку мне на колено.

— Красивое небо, да?

Я улыбаюсь и смотрю на него.

— Джуд Пирсон комментирует красивые вещи. Теперь я знаю, что наступает конец света.

Мягкая ухмылка появляется на его губах, и он смеётся.

— Только для нас, куколка. — Он проводит рукой по моему подбородку, обхватывая мою щеку. — Но знаешь, что? — он так сладко целует меня в губы. — Я ни о чём не жалею, когда дело доходит до любви к тебе.

Моё сердце трепещет в груди, а на глаза наворачиваются слёзы. Когда у тебя есть такая любовь, как эта, её так трудно отпустить, даже если ты знаешь, что уносишь её с собой в могилу. Я тянусь к нему, запуская пальцы в его густые волосы. Эти тёмно-зелёные глаза встречаются с моими, его взгляд такой несокрушимо сильный.

— Боже, я люблю тебя, — говорю я, мой голос слегка прерывается.

— И я тебя люблю. —- Он снова целует меня, прежде чем отстраниться и посмотреть мне в глаза. — Спасибо тебе за то, что дала мне повод. — Я наблюдаю, как раздуваются его ноздри. — За Кайлу… за то, что любила мужчину, вину которого невозможно искупить.

Слёзы вырываются наружу, и я качаю головой. Я не могу говорить. Я притягиваю его к себе и целую, прижимая к себе так крепко, как только могу. Последние три с половиной года Джуд Пирсон был для меня как кислород. Кажется, вполне уместным, что без моего кислорода я перестану существовать. Его рука скользит вверх по моему лицу, а большой палец поглаживает мою челюсть. Наши поцелуи, наши болезненные и сладкие, полные отчаяния и приторной потребности поцелуи.

— Я хочу тебя. В последний раз. — Я тянусь к его рубашке и стаскиваю её через голову, обнажая загорелую, покрытую татуировками кожу над точёными мышцами. Он всегда был таким красивым и опасным, как запретный плод. Он был моей любовью, моей зависимостью, но я предпочла бы прожить короткое время, ощущая кайф от Джуда, чем всю жизнь без него. Он сдвигается, обхватывает ладонями мой затылок и толкает меня на выложенный плиткой пол балкона.

— Обещай мне, что никогда не забудешь, как я любил тебя. — Его руки скользят под мою рубашку, задирая её вверх, пока он не стягивает её через мою голову.

— Никогда.

Его губы касаются моей шеи, и он покрывает мою кожу медленными, одурманивающими поцелуями, пока у меня не закружится голова и дыхание не станет прерывистым. Тёплый вечерний ветерок касается моего обнажённого тела.

Его руки скользят по моим бёдрам, поднимаясь к ягодицам, он хватает мои шорты, стаскивая их вниз вместе с нижним бельём. Его рука немедленно возвращается обратно между моих ног, его палец скользит по мне.

— Боже, я буду скучать по этому, — шепчет он рядом с моей шеей, скользя пальцами глубоко в меня.

Я хватаю его сзади за шею, притягивая к себе.

— Нет, не будешь, — выдыхаю я ему в губы. Его язык касается моего, в то время как его пальцы двигаются, толкаясь и извиваясь внутри меня. Мои пальцы скользят по его спине, царапая горячую кожу. Я вдыхаю его, желая прикасаться к нему повсюду, запечатлеть его в памяти, даже если это просто для того, чтобы унести с собой в могилу. Он моя родственная душа, и для нас прекрасно подходит «пока смерть не разлучит нас». То, что у нас есть, намного превосходит любые брачные узы. Он медленно целует меня, и пока моё тело дрожит и трепещет для него, он наблюдает, как я кончаю, его глаза не отрываются от моего лица.

Он убирает от меня руку, прежде чем поднять меня с пола. Мои ноги раздвигаются перед его бёдрами, и грубая ткань его джинсов касается моей чувствительной плоти. Он несёт меня на кровать и целует в щеку, в уголок рта, в подбородок.

— Чертовски прекрасна, — говорит он. Я наблюдаю, как он снимает джинсы и боксеры. — Мне нравится смотреть, как ты кончаешь, куколка. — Я чувствую, как румянец заливает мои щёки, и он смеётся, прижимаясь своим обнажённым телом к моему. Его большой палец касается моей скулы, и выражение его лица становится серьёзным. — Мне очень жаль, Тор.

Я прижимаю палец к его губам и качаю головой, прежде чем оттолкнуться, заставляя его перевернуться на спину. Я сажусь на него верхом, чувствуя его твёрдый член под собой.

— Не сейчас. И никогда больше. — Я наклоняюсь вперёд и нежно касаюсь его губ, прежде чем накрыть их своими. Его руки блуждают по моему телу, их жар заставляет меня покрываться мурашками. Я борюсь со слезами, наворачивающимися на глаза, я борюсь с чувством стеснения, растущим в моей груди. Я хочу, чтобы это были только мы. В последний раз. Мы. Наша любовь. Я хочу, чтобы остальной мир исчез, как это было всегда, когда я с ним. В последний раз, прежде чем всё это исчезнет навсегда.