Глава 21

− По–моему, он умер.

− Он не умер. Все еще дышит.

− А человек может дышать, когда умрет?

− Нет. Хотя может быть. Но тогда понадобится вентилятор.

«Меня обнюхивают».

− А пахнет, будто умер.

Кто-то давит мне на веко, затем приоткрывает его. Перед глазами расплывается любопытное личико Розалин.

− Ты умер? – вопит она.

Видимо, думает, что я к тому же и оглох.

Освобождаю глаз, дернув головой.

− Да, я умер. – Перекатываюсь на бок, подальше от громких голосов. – Дайте мне покоиться с миром.

Невозможно заурядным словом пульсация описать, что творится сейчас у меня в голове. Такое ощущение, будто паразиты с острыми когтями пробрались в череп и теперь с остервенением грызут его изнутри. Мутит дико. В последний раз от перепоя меня рвало в двадцать два года; возможно, сегодня тот самый день, когда это повторится.

− Знаешь, я могу облегчить твои мучения.

Предложение исходит от Рэймонда. Медленно переворачиваюсь на спину и разлепляю глаза. Четверо в школьной форме − Рэймонд, Рори, Райли и Розалин, − пялятся на меня с любопытством и отвращением. Больше с отвращением.

− Как?

− Наша мама была помешана на гомеопатии и всяких травах. Могу смешать что–нибудь для тебя.

− Ладно.

Вот показатель моего отчаяния − прислушиваюсь к девятилетнему ребенку.

По стеночке ползу на кухню. Челси, в узких черных леггинсах и футболке с эмблемой университета Беркли, в которой ее грудь выглядит просто божественно, уже там. Если бы я только чувствовал себя достаточно хорошо, чтобы как полагается выразить свое восхищение!

Она зачерпывает ложкой отвратительную зеленую жижу и отправляет в рот Ронану. С трудом удерживаюсь от рвотного позыва. А малыш, кажется, наслаждается.

− О, ты проснулся, − восклицает Челси радостно. А затем, уже менее радостно, добавляет: − Выглядишь ужасно.

− Логично, − бубню. – Чувствую себя так же.

Сажусь за остров в центре кухни. Рэймонд вытаскивает блендер и закидывает туда всякие соки, ампулы и капсулы. Запускает его, и моя голова взрывается. Через две бесконечные минуты коричневая, зернистая бурда переливается в стакан передо мной. Все впиваются в меня глазами, даже Ронан, словно я человек–волк из шоу уродцев старинного цирка.

− Правда поможет? – спрашиваю Рэймонда.

− Ну… − поджимает губы. – Либо поможет, либо тебя вырвет. В любом случае, станет лучше.

Дело говорит.

Стараясь не дышать, выпиваю тремя глотками. Затем мерзко отрыгиваю, желудок отвечает бурлением. Опускаю голову на стол.

− Кто–нибудь сжальтесь и пристрелите меня.

− Так, дети, пора в школу, − выпроваживает их Челси, вручая под недовольное нытье коробки с обедом и рюкзаки. Слышу, как они шаркают ногами в коридоре и стук входной двери. Видимо, я задремываю на несколько минут, потому что, когда в следующий раз открываю глаза и поднимаю голову, на кухне только мы с Челси.

Она ставит передо мной стакан воды с деланно спокойным выражением на лице.

− Спасибо.

Я не очень хорошо помню вчерашнюю ночь, только отдельные слова и образы. Но чувствую потребность извиниться.

− Прости за вчерашнее.

− Почему? – Складывает тарелки в раковину. – Ты ко мне не приставал.

− Нет, такое я бы точно запомнил.

Едва заметно улыбаясь, бросает на меня быстрый взгляд.

− Челси. – Отчаяние в голосе заставляет ее остановиться и посмотреть мне в глаза. – Прости за то, что я тогда сказал. Ты значишь для меня больше, чем просто хорошее времяпрепровождение, ты ведь знаешь? Ты должна это знать. Ты… значишь для меня гораздо больше. А я не очень хорошо справляюсь с… важным.

Жесткое выражение лица смягчается, взгляд становится нежным и теплым. Облизнув губы и обдумывая каждое слово, говорит:

− Я скучала по тебе. Знаю, прошел всего один день, и, вероятно, тебя напугает… Но мне нравится, когда ты рядом. Нравится все, что мы делаем вместе. Нам не обязательно двигаться дальше, если тебя это нервирует. Не возражаю, если все останется как есть. Ведь сейчас все… довольно здорово.

Взяв Челси за руку, притягиваю к себе. Накрываю ее ладонь своей, и ее ручка исчезает между моими лапищами. Такая миниатюрная. Такая красивая.

− Я тоже считаю, что все здорово.

У Челси на лице расцветает улыбка.

− Хорошо.

Зеваю и потягиваюсь… и черт возьми, больше не чувствую себя куском дерьма! Что-то есть в идее Рэймонда с этим питьем. Надеюсь, он записал рецепт.

− Мне пора на работу. Но прежде чем ехать домой переодеваться, очень хочется принять душ.

Челси проводит пальцами по моим волосам, массируя голову.

− В доме целых пять ванных. Выбирай.

Ухмыляюсь:

− Мне нравится та, что в твоей спальне.

Горячая вода чудесно действует на напряженные мышцы. Опускаю голову, позволяя воде стекать по телу, смывая вчерашний день. Разговор с миссис Холтен и Томом Колдуэллом и чувства, которые они во мне пробудили, утекают в сток.

Вхожу в спальню Челси, обернув бедра полотенцем. Она там, раскладывает лоскуты кружев и шелка по ящикам. Смотрит на меня, провожая глазами капли, сбегающие по груди и животу. Член сразу же твердеет под ее взглядом.

И она определённо это замечает.

Окинув жадным взглядом твердые очертания под полотенцем, с придыханием спрашивает:

− Тебе лучше?

Провожу языком по нижней губе:

− Намного.

После этого полотенце недолго остается на моих бедрах.

В последующие дни мы с Челси вновь находим свой ритм, в спальне и вне ее. Жизнь возвращается к норме – к странному и немного другому виду нормальности, включающему ее и детей. Однажды днем Челси присоединяется за обедом ко мне, Бренту, Софии и Стэнтону, и все это время София держит Ронана на руках. Я вожу Рори на соревнования Малой бейсбольной лиги, и когда его включают в команду, мы все вместе отмечаем это пиццей на заднем дворе. К Розалин приходит новый учитель игры на фортепьяно, и я контролирую, чтобы никаких линеек. Райли открывает для себя группу «5 Seconds of Summer» , и «One Direction» понижаются в статусе. Хотя, честно говоря, разницы между ними не вижу никакой. Ронан теперь спит не просыпаясь всю ночь, что просто зашибись. К Рэймонду больше не цепляется тот придурок. Риган показывает власть своим расширившимся словарным запасом, каждый раз говоря нам «нет».

Все замечательно.

Но потом наступает день, когда меняется все. Когда все летит в тартарары.

После того, как миссис Холтен забрала свое заявление на мужа и решительно отказалась хоть как–то содействовать прокурору, Колдуэллу пришлось снять обвинения с сенатора. Дело посчитали моей победой. Для моей карьеры это чертовски удачный поворот. Теперь я любимый сотрудник Джонаса Адамса и фаворит сенатора Холтена, довольно–таки влиятельного человека в Вашингтоне. Однажды в пятницу во второй половине дня сенатор выкраивает время в своем загруженном графике, чтобы прийти в нашу фирму для встречи со мной. Пообщаться по–свойски и обсудить мое будущее.

Обсудить все детали сделки с дьяволом.

Расположившись в кожаных креслах в кабинете Джонаса, смакуем виски. Холтен разглагольствует о своем близком друге, против которого выдвигают обвинения в отмывании денег. У него темные, бездонные, почти бездушные глаза. Прямо жуть на меня наводят.

Пока сенатор бубнит, у меня в кармане начинает вибрировать телефон. Незаметно бросив на него взгляд, вижу на экране имя Челси. Перенаправляю звонок на автоответчик. Через несколько минут телефон звонит снова, и у меня екает в груди.

Палец на секунду нерешительно зависает над телефоном, но затем я снова отправляю ее на автоответчик. Вполне возможно, это решающая встреча для моей карьеры. Послушать же, сколько метров Ронан смог сегодня проползти, я смогу и позже.

Осушив бокалы, мы плавно переходим на мои недавние дела и на последнее заседание с оправдательным вердиктом. Тут в кабинет входит Вероника, личный секретарь мистера Адамса. Ей явно неловко.

− Извините, что прерываю, джентльмены. – Смотрит на меня: – Миссис Хиггенс на первой линии. Вам срочный звонок, мистер Бекер.

Первая мысль о детях. Рори снова попал в какую–то заварушку? Или с кем–то из них что-то случилось? Может быть, с Риган? Сейчас ее очередь. Что-то относительно несерьезное, конечно же, перелом или порез, который срочно нужно зашить.

Скрываю беспокойство, пожимая плечами и глядя на Холтена и босса:

− Прошу прощения. Приходится платить за большую востребованность.

Адамс кивает:

− Воспользуйся моим телефоном, Бекер.

Они возобновляют разговор, я же подхожу к столу и нажимаю требовательно мигающую кнопку. На линии слышится щелчок, затем пауза перед соединением, и раздается голос Челси.

− Джейк?

Сразу понимаю, что ситуация серьезная. Ее голос… другой. Какой–то плоский и пронзительный одновременно. И говорит с тяжелым придыханием, как если подвернешь лодыжку или порежешь руку и стараешься дышать, превозмогая боль.

− Что случилось?

− Здесь Джанет. С… полицией. У них… ордер…

Пол уходит из–под ног.

− Они забирают детей, Джейк.

Накатывает тошнота, кажется, будто сейчас упаду. Шарю рукой в поисках опоры, чтобы остановить падение.

Сглатываю желчь.

− Выезжаю немедленно. Скажи им… − Подавляю ругательство, готовое сорваться с языка. – Скажи им, я уже еду.

− Поторопись, − шепотом умоляет она. И звонок прерывается.

Возвращаю трубку на место. Приходится задействовать все свое самообладание, чтобы не выскочить из кабинета пулей или не проломить стену, пытаясь сократить путь.

− Прошу извинить, но мне необходимо уйти. – Портфель уже в руках, иду к двери.

Меня окликает Адамс:

− Бекер, у сенатора Холтена свободное время есть только сейчас.

Вцепившись в дверную ручку, оборачиваюсь:

− Еще раз прошу прощения, что не удалось пообщаться подольше, сенатор. Но, − даже не раздумываю над следующими словами, – у меня семейный форс–мажор.