– Неплохо, – даю туманный ответ. – А у тебя?

– Хорошо, я здесь с родителями. Показываю им Вашингтон. – Взгляд Колдуэлла обращается к Челси и загорается интересом. Видимо, паразит думает, что ничего не замечаю, но я, мать его, все вижу.

Согласно правилам приличия, мне следует представить их друг другу. Пусть этикет поцелует мою лилейно–белую задницу! Бессмысленный набор правил.

Но, как я говорил, Том не из тех, кто позволяет встать чему–либо у себя на пути. Сам протягивает руку Челси.

– Привет, я Том Колдуэлл.

Челси отвечает рукопожатием.

– Челси.

– Вы клиентка Бекера?

Она улыбается.

– Нет. Хотя Джейк представляет некоторых членов моей семьи.

– Они в хороших руках. Бекер – отличный адвокат.

Подкалываю:

– Насколько легче протекала бы твоя жизнь, если бы это было не так.

Том фыркает:

– Несомненно, – смотрит в сторону выхода. – Что ж, мне пора. Приятного ужина. Рад знакомству, Челси. – Хлопает меня по плечу. – Увидимся в суде, Джейк.

– Хорошего вечера, Том.

Когда он уходит, Челси спрашивает:

– Твой друг?

Качаю головой.

– Не совсем.

Мы заканчиваем ужин и съедаем пополам кусок чизкейка, но никакого кофе – не хотим сводить на нет приятную эйфорию от хорошего вина. И снова стоны про себя и бесполезные попытки приструнить член, пока Челси медленно, ложечка за ложечкой, смакует сливочный десерт. Черт, и я еще обвинял ее в пошлых мыслях! Член упирается в брюки, как узник в прутья решетки, моля о свободе.

Челси от вина раскраснелась и светится. Глаза томные и счастливые, но прочесть ее мысли намного сложнее, чем обычно. Откидывается на спинку и внимательно на меня смотрит, обводя пальцем край бокала.

– Как получилось, что, будучи трудным подростком, ты стал… – показывает на меня, – таким? Успешным. Уважаемым. Респектабельным.

Выливаю остатки вина в свой бокал.

– Респектабельный – довольно сильно сказано… но дело было так. В пятнадцать я связался с довольно плохой компанией. Ребятами постарше. Однажды нам пришла в голову замечательная идея вломиться в магазин спортивных товаров – вот такими мы были ничтожествами, – только я не знал, что один из братии прихватил пистолет. В итоге он выстрелил охраннику в ногу.

Челси тихо ахает.

Мой член дергается в ответ.

– Мы выскочили через заднюю дверь прямо в объятия полицейского патруля. – Качаю головой от мысли, каким же был тупицей. – Прокурор хотел судить меня как взрослого и отправить за решетку на длительный срок. И он мог. У меня был буйный нрав и привод – я считал весь мир враждебным, кроме мамы.

Челси наклоняется ко мне, целиком захваченная рассказом.

– Что случилось дальше?

– Достопочтенный Аттикус Фолкнер. Судья по делам несовершеннолетних. Здоровенный, зловредный и наводящий ужас сукин сын. И он решил, будто во мне что-то есть. Так что оставил меня в суде для малолеток, назначил исправительные работы и испытательный срок под своим чутким руководством. – Хмыкаю. – В тот момент я посчитал, что судья делает мне одолжение, нянчится.

– Но это оказалось не так?

– Зависит от того, что в твоем понимании нянчиться. Следующие несколько лет я старательно вручную стриг траву чертовыми садовыми ножницами. Таскал кирпичи, драил полы, перестилал проклятую крышу – настоящий мистер Мияги  и его гребаная тренировка воли. Судья постоянно критиковал: типа я делал плохо. От этого мне хотелось сделать все еще лучше, лишь бы насолить ублюдку. А потом… он стал поручать мне поиск юридической информации. Рассказывал о прецедентном праве, учил составлять письма в суд и анализировать заключения, – меня это прямо завораживало. Когда испытательный срок подошел к концу, судья предложил мне работу. К тому времени я уже избавился от дури в голове и даже стал хорошо учиться. Благодаря его рекомендациям и студенческому кредиту поступил в колледж, потом на юридический факультет… собственно и все.

– Это поразительно, – выдыхает Челси, не сводя с меня глаз.

– Да, судья – довольно необычный малый.

Ее губы складываются в нежную улыбку, а в глазах светится нечто вроде благоговения.

– Я имела в виду тебя.

Меня крайне редко что–либо застает врасплох. Удивляет. Но потрясающая малютка напротив только что сделала это со мной.

Челси поворачивает голову и прислушивается к доносящейся из соседней комнаты музыке.

– Люблю эту песню.

Кавер–версия композиции Вана Моррисона «Безумная любовь» .

Бросаю салфетку на стол, встаю и протягиваю руку.

– Не хочешь потанцевать? – теперь моя очередь произвести впечатление. Наслаждение на лице Челси, когда ее ладонь скользит в мою, вызывает желание порадовать еще раз.

Выходим на танцпол. Обнимаю ее за талию, крепко прижимая к себе. Одна рука Челси ложится на мое плечо, поигрывая волосами на затылке. Пальцы другой переплетены с моими и лежат у меня на груди, прямо на сердце. Мы покачиваемся, просто глядя друг другу в глаза несколько мгновений. Челси признается:

– Я сама собиралась пригласить тебя на танец. Но ты, кажется, относишься к типу мужчин, которые вряд ли согласятся.

– Верно, – подтверждаю. Не могу отвести взгляд от ее сочных губ. – Но тебе я бы не отказал: танец – отличный предлог, чтобы тебя обнять.

«Она дает мне любовь, любовь, любовь, любовь, безумную любовь».

Челси вздыхает, практически утопая в моих объятиях. Ее голова лежит на моей груди так уютно, будто создана для этого. Опускаю подбородок, касаясь ее волос, и вдыхаю чистый и сладкий ванильный аромат.

– Джейк.

– Что?

Отрывается от моей груди.

– Тебе не нужны никакие предлоги.

Наклоняю голову в тот же момент, когда она поднимает свою. Ее губы – черт – они необыкновенно теплые, мягкие и касаются с таким невинным бесстрашием. Весь дрожу. Неужели только вчера мы впервые поцеловались? А кажется, так давно. Прижимаю ладонь к ее щеке, поглаживая большим пальцем, углубляя поцелуй, ощущая вино и стон, о котором мечтал всю ночь.

Знаете, что самое безумное? У меня не было женщины больше трех гребаных недель! Но даже если сегодня мне светят только поцелуи и объятия, утром я все равно буду лыбиться как парень, отодравший целое женское общежитие, забитое чирлидершами.

Но всё–таки надеюсь на большее. Хочу всё – узнать каждое секретное и сладчайшее местечко ее тела… Но если сегодня не получится, мне и поцелуев достаточно.

«Она дает мне любовь, любовь, любовь, любовь, безумную любовь».