Глава 27

На следующий день, едва появившись в офисе, понимаю, что оказался на самом верху черного списка Софии. Она фурией влетает ко мне в кабинет и с размаху захлопывает дверь. Глаза мечут молнии, волосы чуть ли не дыбом. Упирается руками о стол и нависает надо мной.

Сразу же еще больше зауважал Стэнтона. При желании София может нагнать жути на кого угодно.

− Что, черт возьми, с тобой такое?!

− Если хочешь получить ответ, выражайся яснее.

− Ты играешь чувствами Челси. Это неприемлемо!

Очевидно, Челси выложила ей про наше общение в саду во всех подробностях. Интересно, что она сказала и какими словами живописала. Забавно, я совсем не возражаю, что София приняла ее сторону. Челси заслуживает хоть какую–то поддержку.

− Я же не специально. – Неубедительно. Чертовски неубедительно.

− Ты рвешь ей сердце на куски, Джейк. Она никак не может понять, что к чему.

Морщусь.

− Так что либо сри, либо слезай с горшка. Либо ты ей друг, либо что-то большее. Нельзя и на ёлку влезть, и жопу не ободрать.

− Да знаю я! – рявкаю. – Я ей просто друг.

Выпрямившись, София скрещивает руки на груди.

− Вот и веди себя соответственно.

Весь оставшийся день нахожусь в раздрае из-за нагоняя Софии. Концентрация ни к черту, поэтому заканчиваю работу пораньше и еду прямиком к Челси. Чтобы поговорить. Убедиться, что у нас все хорошо.

Потому что мне жизненно необходимо, чтобы отношения между нами не испортились.

На подъездной дорожке какой–то незнакомый белый «шевроле субурбан». Дверь не заперта, так что просто вхожу. В доме тишина. Прохожу на кухню. Через стеклянную заднюю дверь отлично вижу весь внутренний двор. На Челси комбинезон и крошечная белая футболочка. Блестящие волосы стянуты в пучок на макушке. Рядом по одеялу ползает Ронан. Челси лопатой, а может мотыгой, вскапывает овощные грядки.

И она не одна.

Рядом весело болтает и орудует своей собственной тяпкой Том Колдуэлл.

И он… отлично вписывается. Будто находится на своем месте: в доме с садом, похожей на половую тряпку собакой и гаражом на три автомобиля. Такие парни регулярно посещают родительские собрания и слеты бойскаутов. Они подходят друг другу, Том и Челси. Классическая тошнотворная сладкая парочка. Признание этого факта вызывает у меня рвотный рефлекс. В памяти всплывает свадебная фотография Рэйчел и Роберта Мак-Куэйд в спальне наверху. Без труда представляю на их месте Челси и Тома.

Убрав руку от двери, отворачиваюсь. Возвращаюсь в коридор, и тут меня настигают пятеро чертенят. Возникают будто из ниоткуда, как высасывающие мозг зомби в старых фильмах ужасов. Только намного милее.

− Так просто уйдешь? – вопрошает Райли.

Минуту смотрю на них, впитывая их образы. Затем качаю головой:

− Здесь Том.

− Но мы хотим тебя, − спокойно заявляет Рэймонд. Без малейших сомнений.

− Том − отличный парень.

− Он не ты, − вставляет Рори. – Нам нужен ты.

Все дружно кивают.

И тут Розалин ставит меня на колени.

− Ты нас больше не любишь, Джейк?

Вот что ответить на такое? Серьезно, какие тут можно подобрать слова?

− Иди сюда, − зову ее. И Розалин идет в мои объятия. Откашливаюсь, чтобы избавиться от внезапно образовавшегося комка. – Конечно же, я люблю вас. Из всех маленьких засранцев в мире вы шестеро мои самые любимые. Но я пытаюсь поступать правильно, ребята.

− Бросая нас? – хмурится Рори.

Отвечаю резко:

− Я не бросаю вас. И никогда не брошу. Что бы ни случилось между мной и вашей тетей, я навсегда останусь вашим другом. До конца жизни.

Из кухни раздаются голоса, хлопает задняя дверь. Выпрямляюсь, когда в коридор входят Челси и Том.

− Джейк. Не знала, что ты здесь.

На щеке очаровательная грязная полоска, так и хочется ее стереть. А затем крепко поцеловать.

− Да, только вошел. Хороший денек, подумал, что неплохо бы сводить детей в парк. Если ты не против.

Натянуто улыбается:

− Конечно, никаких проблем. Только принесу кофточку Риган.

Проходит еще одна неделя. Больше не хожу ни на какие дурацкие двойные свидания с Брентом. Вообще не хожу на свидания. Даже дрочить перестаю.

Ну–у–у… может быть, «перестаю» слишком сильно сказано. Но частота явно уменьшается.

Из меня теперь ужасная компания, даже собственному члену.

Всё раздражает. Но что еще хуже: всё, что я всегда предвкушал, что всегда дарило мне радость – победа в суде, удовлетворение ходатайства, просмотр чертовых баскетбольных игр, − всё стало бессмысленным. Пустым.

Потеряло привлекательность.

Милтона снова арестовывают. За вандализм и порчу имущества. С огромным трудом нахожу силы, чтобы на него накричать.

Мерзавец спрашивает, не умерла ли у меня собака.

А потом, уходя, советует не вешать нос. Если вызываешь жалость даже у Милтона Брэдли, значит, достиг своеобразного дна.

Но мне пофиг.

Эти дни сам себя еле выношу, а когда проходит еще одна неделя, видимо, и остальным надоедает терпеть мое дерьмо. Однажды вечером друзья вваливаются ко мне в кабинет, и Стэнтон решительно захлопывает дверь. Брент, закрыв мой ноутбук, забирает его, будто я наказан или типа того.

− Что за черт?

− Это дружеский пендель, − заявляет бородатый паршивец.

− Мне он не требуется.

− Ну либо так, либо Стэнтон надерёт тебе задницу как Старый Брехун  .

Вздыхаю и обвожу их взглядом, пока они усаживаются напротив.

− Я в порядке.

− Нет, − качает головой София. – Ты ярко выраженная противоположность понятия «в порядке».

− Ты жалок, − суммирует Стэнтон.

«Большое спасибо, дружище».

− Челси тоже страдает, − продолжает София, но мне от этого не лучше.

− Вы двое делаете несчастными всех нас, − сообщает Брент. – Принцип осмоса  в действии. Ваша тоска выходит наружу и отрицательно влияет на мой моджо . И этому пора положить конец.

− Джейк, − глаза Стэнтона убийственно серьезны, – абсолютно ясно, ты не можешь без Челси. Почему бы, черт подери, тебе не прекратить страдать и не воссоединиться с ней?

Начинаю заводиться.

− Потому что не хочу причинять ей боль.

− Ты уже делаешь ей больно, − восклицает София.

− Но таким образом я хотя бы остаюсь рядом! – Обвожу их взглядом. Пусть только попробуют сказать, что я не прав! – Я умею бороться, знаю от и до работу адвоката, умею дружить. – Тяжело дышу от волнения. – Но я не знаю, что значит быть семейным человеком.

− Мы предполагали, что ты это скажешь, – кивает Стэнтон и делает знак Софии. – Дамы вперед.

Она встает и вышагивает передо мной, словно на перекрестном допросе.

− Сколько миллилитров детской смеси выпивает Ронан?

− Какое это имеет отношение…

− Просто ответь на долбанный вопрос.

− Сто восемьдесят. – Вздыхаю. – Перед сном надо добавить еще шестьдесят миллилитров.

София кивает.

− Сколько слов знает Риган?

− Три – привет, нет и Джейк. – Не могу сдержать улыбку. – Она очень смышленая.

София садится, встает Брент.

− Любимый цвет Розалин?

− Радужный. Что бы это ни значило.

Кивает.

− Чего боится Рэймонд?

Даже думать не приходится.

− Космических булыжников. Метеоритов. Того, что не может предугадать или контролировать.

Брент возвращается на место. Стэнтон опирается на спинку стула Софии.

− Кем хочет стать Рори, когда вырастет?

− Судьей Верховного суда. Да поможет нам Бог!

Стэнтон ухмыляется.

− Как зовут мальчика, по которому Райли сейчас сохнет?

Хмурюсь.

− Престон Драбблсмит.

Это реально существующий мальчишка, а не персонаж из «Гарри Поттера».

Стэнтон подходит и хлопает меня по плечу.

− Поздравляю. Ты уже отец семейства.

Пока Брент и София скалятся как идиоты, обдумываю его слова. Их вопросы. До меня доходит. Только вот…

− Просто я не знаю, что, черт побери, делать!

Стэнтон потирает подбородок.

− Открою тебе небольшой секрет: никто из нас понятия не имеет, что творит. Думаешь, я знал, что делать, когда мне, семнадцатилетнему пацану, положили на руки новорожденную дочь? Черт, чувак, меня три дня трясло.

− Думаешь, Челси знала, что делать, когда примчалась из Калифорнии, чтобы взвалить на себя ответственность за детей? – продолжает София.

− Тебе просто надо любить их и все, − говорит Стэнтон. – Это самое главное. А остальное само встанет на свое место.

− Кроме того, − вступает Брент, – полагаешь, кто-то другой станет сильнее тебя надрывать свой зад, чтобы сделать их счастливыми?

Самый легкий вопрос.

Конечно, нет.

Тогда почему я все еще сижу здесь?

Встаю. Не заморачиваюсь ни с портфелем, ни с бумагами.

«К черту все».

− Мне пора.

И тут, пока друзья, улыбаясь, хлопают меня по спине и подталкивают к двери, входит мой начальник, Джонас Адамс.

− Добрый вечер.

Здороваемся. Мы все удивлены, потому что Джонас Адамс, партнер–основатель, не заходит в кабинеты своих сотрудников.

Никогда.

Адамс неловко кашляет.

− Произошел несчастный случай, мистер Бекер. К сожалению, миссис Холтен упала с лестницы.

Волнение и нетерпение, бурлившие во мне всего пару минут назад, вянут на корню. Повисает мёртвая тишина. На секунду закрыв глаза, сглатываю и спрашиваю:

− Она жива?

Адамс снимает очки и протирает стекла платком с монограммой.

− О да, Сабрина жива, просто немного ушиблась. Сенатор Холтен арестован. Я хочу, чтобы вы поехали в участок и присутствовали при всех допросах, которые ему попытаются устроить. Организуйте освобождение под залог…

− Нет.

Слово всего из одного слога, но такое четкое. И так приятно ощущается во рту. Почти так же, как имя Челси. Я знаю, что я за человек и на что способен. И что важнее всего, чего не буду делать ни в коем случае. Никогда больше.

− Я отказываюсь, мистер Адамс.

Босс щурит глаза, будто плохо меня видит.

− Позвольте спросить, почему?

− Потому что он виновен.

− Он лично вам в этом признался?

− Нет. Но мне прекрасно известно, что он бьет жену.

Щеки босса покрываются краской ярости, грудь раздувается. Любопытно, он на самом деле настолько слеп или намеренно закрывает на всё глаза? В любом случае, мне насрать.

− Уильям Холтен − наш клиент, и, более того, мы дружим свыше сорока лет. Он заслуживает защиту.