— Знаю, она подсела на вишнёвый бальзам для губ, — сказал я. Я взял у него сумочку и положил на стул. Я стоял перед ним, не зная, что делать.

— Господи, Лео, она не пробуждается, — сказал Рейф свирепым голосом.

— Это, должно быть, Уоттс. Жаль, что я не убил его, — ответил я, и это было правдой. Я, который никогда не думал о том, чтобы лишить жизни. Я тратил своё время на спасение жизней, а не на их прекращение. Прямо тогда я бы отдал свою душу за шанс вернуться и убить сукина сына, из-за которого Лекси попала в больницу.

— Её только что нашли в её кабинете без сознания. У неё была с собой кофейная чашка. Они думают, что она что-то проглотила. Я не знаю, как они об этом догадались и как кто-то мог испортить её кофе. Она даже не любила кофе.

— Это не так, чёрт возьми, Рэйф. Она не такая, нет, она не посмеет. Она не уйдёт, — сказал я. Мне нужно было поверить в это, заставить его поверить в это тоже.

Рейф просто кивнул, и мы по очереди сидели на единственном пластиковом стуле, пока ждали.

— Если она выберется из этого, я сделаю всё, что угодно, — произнёс я.

— Откажешься от мяса и станешь веганом? Станешь священником? — поддразнил Рейф.

— Я сомневаюсь, что они примут меня в священный сан, но я мог бы соблюдать целибат, поедая тофу, если бы пришлось.

— Да, примерно на неделю. Каким было бы искушение, которое погубило бы тебя? Заменители фрикаделек или женщины?

— Лекси, чёрт возьми, конечно, — ответил я уныло.

— Я бы всё отдал за то, чтобы она преодолела это, — внезапно сказал Рейф.

— Что угодно? Я тоже.

— Я бы уступил её тебе. Я бы даже не колебался, если бы такова была цена, — произнёс Рейф.

— Я бы тоже, иначе я бы просто отпустил её. Позволил ей жить своей жизнью без меня, без тебя. Никогда больше не увидев её, пока с ней всё хорошо, пока это было то, чего она хотела.

— Вот именно.

— Это не сработает, не так ли? Предлагать Богу или вселенной что угодно, вплоть до наших жизней — это не даст ей ни минуты, — мрачно сказал я.

Рейф хлопнул меня по спине. Я думаю, это должно было утешить, но мы просто были не из тех, кто обнимается.

Я встал и принялся расхаживать по комнате, уступив ему стул. Казалось, это продолжалось вечно. Наконец, кто-то вошёл, парень с биркой младший медработник.

— Получено заключение токсиколога, и сейчас пациентку переводят в отделение интенсивной терапии. Доктор Кавано придёт поговорить с вами через несколько минут, —сказал он.

— Спасибо, — произнёс Рейф.

С минуту я не мог вымолвить ни слова. Потом я посмотрел на него.

— Отделение интенсивной терапии? — переспросил я.

— По крайней мере, она всё ещё жива.

— Да, — еле слышно произнёс я. — Всё, что угодно, лишь бы Лекси выжила. Она... она очнулась? — сказал я.

— Нет. Они даже дали ей налоксон, чтобы попытаться привести её в чувство. Но поскольку это не сработало, они сказали, что, вероятно, это был не опиоид. Когда они спросили меня по телефону, что она принимала, и я ответил ничего, я сказал им, что, возможно, это так. Я знал, что у Уоттса была пара судимостей за то, что он продавал викодин, фентанил и тому подобное дерьмо.

— В этом есть смысл. Хорошо, что ты знал это, что ты мог им сказать.

— Это не сработало, — ответил Рейф несчастным голосом, как будто у него не получилось сделать искусственное дыхание или что-то в этом роде. Я положил руку ему на плечо.

— Ты сделал всё, что мог. Нам просто нужно надеяться, что с ней всё будет в порядке.

Вошла врач, миниатюрная рыжеволосая женщина с айпадом.

— Итак, это похоже на острую передозировку мощного успокоительного. Это могло бы объяснить, почему антагонист опиоидов не принёс успеха. Её дыхание замедленное, но показатели оксиметрии в норме. Я собираюсь оставить её в отделении интенсивной терапии, пока она не придёт в сознание, обычно в течение сорока восьми часов, а затем мы оценим, как она.

— Но она всё же очнётся? — спросил я.

— Я не могу давать гарантий, но, скорее всего, она выйдет из комы, да. В этот момент мы определяем, была ли она без кислорода и как долго. Любой промежуток времени наносит ущерб работе мозга, и мы не узнаем о повреждениях, пока она не начнёт реагировать.

— Спасибо, — сказал Рейф.

— Я проведаю её сегодня вечером, чтобы узнать, есть ли какой-нибудь прогресс. Поднимитесь на девятнадцатый этаж, и они ознакомят вас с правилами.

Она ушла, и мы побрели к лифту.

— Она не умрёт, — проговорил Рейф глухим от шока голосом.

Мы молчали, слушая об ограничениях на посещение и узнав, что нам придётся спать в комнате ожидания. Для нас обоих не имело смысла оставаться — мы могли отключиться, поспать дома, могли спланировать, как добраться до работы. Но мы всё равно остались.

В течение двух дней мы спали урывками, ели из торговых автоматов, бесшумно пробирались в палату интенсивной терапии Лекси, своего рода холодный стеклянный бокс с кроватью, множеством шумных мониторов и одним стулом. С работы навестить её пришла только Джанет — никаких других друзей, и уж точно никакой семьи, если она у неё когда-либо была.

Сразу после захода солнца на вторую ночь, когда я пошёл посмотреть, наполнили ли они автомат с закусками «Пикантные горячие чипсы для барбекю» на седьмом этаже, Лекси очнулась. Меня там не было, но Рейф был. Когда я вернулся, ворча по поводу предлагаемых закусок, в кабинке было полно медсестёр и врачей. Рейф поманил меня из-за угла. Его глаза были красными.

— О Боже, — сказал я, вглядываясь в его лицо в поисках подсказки. У неё ровная линия на мониторе? Нуждается в реанимации?

Он покачал головой:

— Очнулась, — выдавил он из себя.

Я схватил его за руку:

— Она проснулась?

Он кивнул. Я начал вытаскивать его из кабины, чтобы дать им возможность осмотреть её, но услышал, как она произнесла моё имя. Сквозь гул голосов, гудки и шум машин я узнал её голос, хотя он был хриплым и низким.

— Лео?

— Я здесь! — произнёс я, вероятно, крича, возможно, слишком громко для маленькой комнаты. Я не пробивался сквозь толпу — я был не настолько глуп, чтобы мешать медицинским работникам выполнять свою работу. Но я знал, что она хотела, чтобы я был там, что теперь она знала, что мы оба несём вахту ради неё.

— Как она очнулась? — спросил я Рейфа, когда мы сидели в комнате ожидания, с нетерпением ожидая возможности навестить её после обследования.

— Она вроде как застонала, а я держал её за руку и разговаривал с ней — она немного пошевелила пальцами. Я хотел отпустить её, как будто мне было неудобно держать её за руку из-за этой чёртовой кислородной штуковины у неё на пальце, но она сказала «нет», как будто не хотела, чтобы я отпускал. Потом я произнёс её имя, а она — моё. Я нажал на кнопку вызова медсестры, и всё.

Мы вздохнули с облегчением и стали ждать. Это было несколько часов спустя. Он заснул, а батарея моего телефона была разряжена.

— Вы можете увидеть её сейчас в течение нескольких минут, прежде чем её переведут в двенадцатую палату, — сообщила помощница медсестры.

— Спасибо, — сказал я ей, толкая Рейфа, чтобы разбудить его.

Лекси выглядела отстойно. Я подошёл к одной стороне её кровати, а Рейф прижался к капельнице и кардиомонитору с другой стороны.

— Привет, девочка, — проговорил я. — С возвращением. Никогда больше так не дремай у нас.

— Ты победила, Лекси, — сказал Рейф, — ты сделала это. Ты напугала меня до смерти.

Он потёр глаза. Она попыталась поднять руку к его лицу, но та безвольно упала на одеяло.

— Прости, — сказала она, её голос был едва слышен.

— Нет. Нет, нет, не извиняйся, — проговорил Рейф, взяв её руку в свои. — Мы просто рады, что ты очнулась. Если бы они нам позволили, мы бы вынесли тебя отсюда прямо сейчас. Мы не можем дождаться, когда ты вернёшься домой.

— Да, нам всё ещё нужно приготовить эти эмпанады. Это означает, что вам придётся разобраться, как пользоваться фритюрницей. Честно, она меня пугает, — сказал я.

— Ты пожарный, — сказала Лекси с хриплым смехом. Она улыбалась. Было так приятно видеть её улыбку, но её слабость, серая бледность на губах были подобны удару под дых.

— Ты сейчас сбежишь отсюда в комнату получше. Я слышал, у них есть телевизор и не один стул. Может быть, они даже накормят тебя завтраком утром, — ответил я.