ГЛАВА 1

ПАКС

Высокая.

Ноги от ушей.

Загорелая, золотистая кожа.

Совершенна во всех отношениях.

Такой она была, когда я ее нашел. Теперь, рыдая на причале с реками черной туши, стекающей по щекам, девушка уже не та сияющая богиня лета, какой была до того, как я заполучил ее в свои руки.

Ее зовут Маргарита, как цветок. И такая же, как цветок, хотя у нее причудливое гребаное имя, но, в конце концов, она всего лишь симпатичная девушка.

— Ты, блядь, сошел с ума! — Ее сильный французский акцент окрашивает обвинение. — И вообще, что ты за человек? Ныряй и достань его!

Я издаю смешок, отвлекаясь на скалу и качку деревянного причала под моими ногами.

Днем Адриатическое море — ослепительный аквамарин, такой кристально чистый и красивый, что невозможно не смотреть на него. Ночью огромное пространство воды черное, как смоль, и похоже на нефтяное пятно. Огни крошечной рыбацкой деревушки, где я решил пришвартовать яхту, отражаются от поверхности воды. Толпы местных жителей чокаются бокалами, смеются и шумно болтают над тарелками с кальмарами и брускеттами, не обращая внимания на высокомерного американца, стоящего в двадцати метрах от них. Они не были слишком впечатлены, когда Маргарита начала кричать на меня и выглядели безразличными, когда она так разозлилась, что швырнула телефон в океан. И выглядели почти раздраженными, когда Маргарита сообразила, что бросила в воду свой собственный телефон вместо моего.

После этого они решили, что наши проблемы их не касаются, открыли еще одну бутылку вина и повернулись к нам спиной.

Смотрю на девушку, сожалея о том, что сильно флиртовал с ней в Кальви. Она заставила меня потрудиться, чтобы привлечь ее внимание. Обычно в такой ситуации я бы развернулся и ушел, но в том кафе она казалась такой милой и кокетливой. О, как все изменилось за последние двенадцать часов.

— Я не собираюсь прыгать в гребаную гавань в темноте, чтобы выудить телефон, который ты туда бросила. В любом случае, он испорчен. Думаю, наш вечер окончен, Мэгги.

— Мэгги? Что за Мэгги? Это не мое имя. Мне нужен мой телефон, Пакс!

Вероятно, существует тысяча способов справиться с этой ситуацией. Если бы Дэшил был здесь, он смог бы найти, по крайней мере, пять различных способов быстро и эффективно рассеять этот беспорядок. К сожалению для Маргариты, я знаю только один способ справиться с этим, и в прошлом я узнал, что это не очень популярная стратегия.

Стискиваю зубы.

— Возвращайся на корабль, Мэгги. Будь хорошей девочкой, и я верну тебя к твоим друзьям в течение часа.

— Клянусь богом. — Черт, ее акцент становится еще сексуальнее, когда она злится. — Если ты не вернешь мне мой телефон, я позвоню в полицию, придурок.

Это лишь пустая угроза. Она не собирается звонить в полицию. Эта нелепая маленькая красная сумочка, свисающая с ее великолепно загорелого плеча, полна кокаина. Сегодня днем, когда мы были примерно в пяти километрах от побережья в открытой воде, и я только закончил ее трахать, Маргарита расстегнула маленькую золотую застежку на сумочке и втянула дорожку с моего живота, черт возьми. С тех пор она не переставала совать эту дрянь себе в нос. Хотя я не невинный маленький мальчик из хора, я сам прикладывался несколько раз, но Маргарита под таким кайфом, что, вероятно, все еще парит в стратосфере. Если она позвонит в полицию, им понадобится всего пять секунд, чтобы понять, что она что-то приняла, а жандармы не терпят туристов, злоупотребляющих наркотиками на их прекрасном острове. Даже французских. Ее задницу бросят в тюрьму так быстро, что у нее даже не будет времени вытащить свой драгоценный телефон, чтобы позвонить своему отцу…

Хорошо. Она не сможет вытащить свой телефон. В настоящее время он находится на глубине двух метров под водой, но вы поняли идею.

Причал раскачивается из стороны в сторону, и Маргарита хватается за швартовый столб, чтобы удержаться на ногах.

— Я серьезно, Пакстон. Неужели я выгляжу так, будто шучу?

Я автоматически оскаливаю зубы. Меня учили быть вежливым. Изнурительные часы и бесчисленные суммы денег были потрачены в попытке научить меня «правильным манерам». В светском обществе я знаю, как играть свою роль: улыбаться, как хороший мальчик; сохранять хладнокровие; быть уверенным, что держу язык за зубами. Но погладьте меня против шерсти, и я отреагирую как дикое животное, которым являюсь под этой дорогой одеждой и моим хорошим образованием.

Я обнажаю зубы. Рычу. И я, блядь, кусаю.

— Я тебе говорил, что мое имя не Пакстон, а Пакс. Четыре буквы. П. А. К. С. Нетрудно запомнить, любовь моя.

— Не называй меня так, — выплевывает Маргарита. — Я не твоя любовь. Я просто девушка, которую ты трахнул на лодке.

Она чертовски права.

— Достань мой телефон, придурок, или я закричу.

Я складываю руки на груди.

— И что ты собираешься кричать?

— Что ты делаешь мне больно. Что пытаешься напасть на меня. Что хочешь силой меня трахнуть, — выплевывает она слишком быстро.

«О-о-о, Маргарита. Твой мозг, должно быть, темное, несчастное, одинокое место».

Я одариваю ее мягкой, натянутой улыбкой.

— Я стою в двух метрах от тебя, засунув руки под мышки. Если ты начнешь орать такое дерьмо, то попадешь в беду.

Она прищуривается, вызывающе выпячивая подбородок. Ее зрачки настолько расширены, что я даже не вижу ее радужки.

— Ты мне угрожаешь? — шипит она. — Мне не нравится, как ты со мной разговариваешь, Пакст…

Блядь.

Она издевается надо мной, намеренно пытается меня спровоцировать, а я не терплю подобного дерьма. Она хочет по-плохому? Хорошо. Я дам ей то, что та хочет, и еще немного.

Девушка издает пронзительный, задыхающийся вопль, когда я бросаюсь на нее, хватаю за бедра и перекидываю через плечо, как мешок с картошкой. Она колотит кулаками по моей спине, визжа, требуя, чтобы я опустил ее на землю. Достаточно сказать, что я отклоняю ее просьбу, используя несколько собственных отборных слов.

— Для того, кто не очень хорошо говорит по-английски, ты отлично знаешь ругательства.

Я преодолеваю шесть метров до лодки в рекордно короткие сроки, идя на рассчитанный риск, перепрыгивая расстояние между причалом и палубой «Контессы». Маргарита раздраженно рычит, кусая меня за руку. Или, по крайней мере, пытается. Ее зубы касаются моего трицепса, предупреждая о ее намерениях, и я скидываю ее с плеча задницей вперед на палубу. Возмущенная, девушка снимает свои сандалии и швыряет их мне в голову. Однако она ужасный стрелок, поэтому они пролетают над моей головой и падают в воду, как и ее телефон пятнадцать минут назад. Я бы подумал, что она уже усвоила урок, но, похоже, прекрасная Маргарита слишком упряма для этого. Вместо этого та издает яростный вопль и пытается подняться на ноги. «Пытается» это ключевое слово. Девушка похожа на жука, застрявшего на спине, извивающегося и пытающегося выпрямиться, но ему совершенно не везет. Если бы она была только под наркотой, то, возможно, смогла бы справиться с этим, но была еще бутылка водки, которую она держала в руке, когда я встретил ее. Девушка пила эту штуку, как будто это была ледяная вода в обжигающе жаркий летний день. Честно говоря, я был очень впечатлен все это время, восхищаясь тем, как хорошо она держалась на ногах после того, как выпила так много крепкого алкоголя. Оказывается, мое восхищение было преждевременным, и последствие от сочетания алкоголя и наркотиков просто ждало своего часа.

Она — чертова железнодорожная катастрофа.

С привычной легкостью я открепляю веревку, привязывающую «Контессу» к причалу, и отталкиваюсь, стиснув зубы. Мы всего в двадцати километрах от Кальви. Ветер уже стих — воздух такой неподвижный, что кажется, будто я дышу медом — но это не имеет большого значения. На яхте есть двигатель, и притом мощный. Я верну девушку к ее хихикающим пьяным друзьям примерно через сорок минут. Но, Господи, эти сорок минут будут настоящей пыткой.

— Ты... гребаная... задница! — кричит Маргарита. — Я ненавижу тебя. Я собираюсь рассказать своему…

К счастью, грохот двигателей «Контессы» заглушает ее. Часть меня с радостью оставила бы девушку стоять на причале в темноте, пьяную и орущую, не имеющую возможности позвать на помощь своих друзей. Восемьдесят процентов меня бы это вполне устроило. Но остальные двадцать процентов? Ух, эта часть меня никогда бы этого не позволила. Откуда взялись эти двадцать процентов, я никогда не узнаю. И в любом случае сейчас не время анализировать мой моральный компас. Сейчас только десять вечера. Если я поспешу обратно в Кальви, у меня еще будет время перекусить и выпить, прежде чем рестораны начнут закрываться. И, может быть, даже найду себе менее пьяную, менее сумасшедшую компанию, с которой смогу провести ночь, если мне действительно повезет.

«Контесса» качается, когда я вывожу ее из гавани в открытую воду. Пятнадцать минут спустя я слышу, как Маргарита переваливается через борт судна и блюет в воду. Черт возьми. Если она забрызгает блевотиной борт яхты, я разозлюсь. Это дерьмо застынет к тому времени, когда я проснусь утром, а это значит, что мне придется смыть его из шланга, прежде чем лечь спать. Не так я планировал провести свой вечер.

Современные навигационные системы «Контессы» заботятся о пилотировании яхты. Проклятая штука настолько продвинута, что практически может пришвартоваться сама, но я угрюмо остаюсь сидеть за пультом управления, отказываясь подниматься на нос, чтобы проверить Маргариту. Девчонке, блядь, двадцать один. На три года старше меня. К этому времени она определенно должна была собраться с мыслями. Я не собираюсь нянчиться с ней. Ни в коем случае.

Возвращение на берег не занимает много времени. Я смотрю, как Маргарита подтягивается по перилам, когда мы приближаемся к причалу. Она даже не дожидается, пока «Контесса» пришвартуется, прежде чем перелезть через поручень и прыгнуть на гораздо более прочный причал. Ее дурацкая маленькая сумочка все еще болтается у нее на плече, и девушка, кажется, идет по относительно прямой линии, босиком спеша к ряду баров, где мы видели ее друзей в последний раз.