ГЛАВА 12

КОРОБКА В ФОРМЕ СЕРДЦА

ЛИРА

— Мы настоятельно просим вас соблюдать введенный комендантский час и убедиться, что вы путешествуете парами. Вероятность того, что вы станете мишенью, выше, если вы будете одни, — Одетт Маршалл стоит перед рядами сидений. — У вас есть вопросы?

— Является ли Имитатор психопатом?

Я издаю стон, опускаюсь еще ниже в кресло и натягиваю шапку на глаза, когда в аудитории поднимается все больше рук.

— Да, — отвечает ее партнер, Геррик Найт. — Садист. Тот, кто не заботится о человеческой жизни и лишен чувств.

Они рисуют картину, на которой может быть изображено более половины населения, но есть только один образ, который находится у всех в голове сейчас.

Тэтчер Пирсон.

— Это так чертовски глупо, — бормочет Сэйдж себе под нос.

Я киваю в знак согласия.

Хотя некоторые здесь в надежде узнать, как оставаться в безопасности, большинство, если не все, сидят вокруг, как стервятники, в ожидании крошек для пиршества, терпеливо оттягивая время, пока эти федеральные агенты не признают, что Тэтчер — их единственный подозреваемый.

— Да, вы в белой блузке.

— Итак, — хмыкает она, — вы полностью уверены, что это мужчина?

— Да, мы определили по нашему профилю, что убийца — мужчина, — продолжает Одетт, сканируя толпу внимательным взглядом, прежде чем остановиться на мне. — Он будет невероятно манипулятивным, сможет влиться в толпу и соблазнять женщин без особого труда. Он будет хорошо одет, привлекателен и очень умен. Настоящий психопат.

Она удерживает мой взгляд, не двигаясь, как будто хочет, чтобы я услышала эти слова. Чтобы они меня напугали.

Я борюсь с желанием закричать.

Встать и кричать, пока она не поймет, что это не может быть он.

Что почти все, что она сказала, может быть правдой, но последняя часть — нет.

Тэтчер не психопат.

Странно думать об этом, и я могу представить, что это вскружит голову, если я скажу это вслух, но я знаю, что это правда. Несмотря на его побуждения к убийству и холодное поведение, он не родился психопатом.

Я считаю, что он был им обусловлен.

Его создал, изваял и установил человек, одержимый собственным наследием, настолько, что он хотел, чтобы оно продолжалось и после его ареста, и даже после его смерти. Генри издевался над Тэтчером, заставляя его поверить в то, что он не способен чувствовать и заботиться о других в раннем возрасте.

Его мучили и унижали всякий раз, когда проявлялась хоть искра эмоций. Вы можете выдержать только столько, прежде чем ваш мозг сделает то, что ему нужно, чтобы выжить. Поэтому Тэтчер отключил его и начал убивать все хорошее, что попадалось ему на пути, пока однажды не убедил себя, что вообще ничего не чувствует.

Но под всем этим, под этим человеком, скрывается мальчик, у которого были мечты. Который чувствовал и имел шанс, если бы не его отец. Хотела бы я увидеть его до того, как мир сделал его таким холодным.

Он по-прежнему убийца и, вполне возможно, злостный нарцисс, но Тэтчер не психопат. Он просто ребенок, которого вырастили, чтобы он им стал.

Прошлой ночью я увидела это.

Я увидела, как он выглядит, когда ему не все равно, когда он позволяет себе чувствовать, и насколько это болезненно для него, потому что он этого не понимает. Когда тебя воспитывает волк, все, что ты знаешь — это оскаленные зубы и дикий голод. Мягкость, доброта, эмоции — все это чуждые понятия.

Это как проснуться однажды утром и узнать, что небо все это время было зеленым. Все остальные это знали, а ты оставался в неведении.

В моем коридоре, под всем гневом, был просто человек, настолько напуганный собой, тем, на что он способен, что он скорее отвергнет меня, чем причинит мне боль. Это он ставит кого-то, кроме себя, на первое место, ставит меня на первое место.

Тэтчер не хочет оставлять меня пустой, а я не хочу оставлять его одиноким.

— Дамы, пожалуйста, следите друг за другом, — я моргнула, услышав голос Коннера, который эхом разнесся по комнате. — Если кто-то услышит или увидит что-то, что вызывает у вас тревогу, пожалуйста, дайте мне знать, и я с радостью свяжу вас с этими детективами. Моя дверь всегда открыта.

Коннер тепло улыбается, прежде чем Одетт и Геррик произносят заключительные слова. Проходит еще пятнадцать минут, прежде чем мы расходимся. Я натягиваю рюкзак на плечи.

— Алистер хочет встретиться и поговорить о том, что случилось с Истоном, — говорит Брайар, уставившись в свой телефон. — У тебя есть время до следующего занятия?

— Да, у меня есть час, — я встаю со своего места.

— Лира, — бормочет Сэйдж рядом со мной, зачесывая несколько волос за ухо, — я не прошу тебя лгать, так что не думай, что я тоже лгу, но не могли бы мы не упоминать о том, что Истон сказал относительно меня?

Мои брови сходятся вместе.

— Почему? Что случилось?

— Ничего, ничего, — она качает головой. — Я просто... если Рук узнает, будет невозможно отвести его от края. Я не переживу, если потеряю его снова.

— Сэйдж, ты не потеряешь его. Он никогда не оставит тебя, даже если ты этого захочешь.

Рук Ван Дорен никак не может оставить Сэйдж Донахью. Это физически невозможно в любой вселенной.

— Я уйду, если он узнает. Он этого не оставит — это будет разъедать его, пока он не сделает что-то неосторожное, например, не убьет его. Я не позволю ему сесть в тюрьму из-за Истона, из-за меня. Я не могу.

Я глажу ее по плечу, пытаясь успокоить страх в ее голосе.

— Я буду держать тебя подальше от этого, обещаю.

Она кивает в знак благодарности, кладет руку мне на плечо и притягивает меня в короткое объятие. Вместе мы втроем идем ко входу в класс, избегая группы девушек, разговаривающих с детективами, которые все еще находятся в комнате.

Мы уже почти вышли за дверь, когда я почувствовала, как пальцы обвились вокруг моей руки.

— Лира.

Я поворачиваюсь и смотрю на Коннера. Он поправляет свои очки, даря мне ухмылку. Разговор о том, что он предостерегал меня от Тэтчера, оставил кислый привкус во рту, но он все еще мой друг.

Он все еще был там летом, и я знаю, что в глубине души он просто пытался сделать то, что считает правильным. Я не могу сказать, что если бы я была на его месте, то я бы поступила по-другому.

Сейчас я просто немного больше... опасаюсь его. Он слишком близок к Стивену, и хотя я не хочу верить в его причастность, все признаки указывают на то, что он находится в самом центре этой неразберихи.

— В чем дело? — спрашиваю я, улыбаясь закрытым ртом.

— Я хотел увидеть тебя в своем кабинете. Вы, дамы, не возражаете, если я уведу ее на секунду?

Брайар и Сэйдж пассивно смотрят на него, ни на одной из их лиц нет ничего теплого или приветливого, прежде чем они смотрят на меня. Я знаю этот взгляд. Это взгляд — Ты не против пойти с этим гребаным уродцем, или нам нужно тебя выручать?

— Вы, ребята, идите. Встретимся в библиотеке после.

Я знаю, что все, о чем Коннер хочет поговорить, не так важно, как введение Рука и Алистера в курс дела, но, по крайней мере, я смогу вытянуть из него больше информации. К тому же, мы давно не разговаривали. Было бы неплохо наверстать упущенное.

— Напиши нам, если что-то понадобится, — заверила Брайар, после чего еще раз посмотрела на Коннера и вышла вслед за Сэйдж из комнаты.

— Идем? — предлагает он, и я киваю.

Я следую за ним по коридору, чтобы пройти короткое расстояние до его кабинета. Годфри широко распахивает дверь, держа ее открытой, чтобы я могла пройти.

Когда я прохожу, мое плечо касается его груди. В памяти всплывает воспоминание о том, как Тэтчер напомнил мне, что произойдет, если Коннер снова приблизится ко мне. Я делаю мысленную пометку держать дистанцию между нами.

Хотя я не верю, что Тэтч — бесчувственный психопат, я знаю, что он не блефовал. Если он что-то сказал, значит, так оно и есть, и нам нужно избежать ненужного кровопролития.

Когда мы оба оказываемся внутри, я беру на себя труд осмотреть ряды книг на встроенных полках, выстроившихся вдоль стен. Большинство из них — академические исследования, но есть несколько жемчужин, спрятанных среди научного материала.

Все — глубокого цвета красного дерева, от тяжелого деревянного стола до кожаного дивана. Справа от меня к двум окнам прислонен шахматный набор, а рядом с ним лежит коричневый глобус мира. Это смело, богато и точно отображает личность Коннера.

— Вольтер? — я провожу пальцем по фотографии знаменитого философа в рамке на стене. — Ты похож на человека, читающего Сократа.

— Каждый человек виновен во всем том хорошем, что он не сделал, — говорит он откуда-то сзади меня. — Мой отец читал мне Вольтера в детстве.

Я ухмыляюсь, оборачиваясь.

— Неужели у него закончился доктор Сьюз?

— Очень смешно, мисс Эббот, — Он усмехается, слегка покачивая головой, затем прислоняется к своему столу и скрещивает руки перед собой. — Ты любитель философии?

— Я предпочитаю поэтов, если честно.

— Надеюсь, ты всегда честна со мной, — он машет мне рукой. — Пойдем, поболтаем.

— Если речь идет о моем следующем проекте, то я сказала тебе, что это секрет. Тебе просто придется подождать, чтобы увидеть его, когда он будет закончен, — насмехаюсь я, обходя стол так, чтобы мы стояли лицом друг к другу.

— Я знаю, что у тебя скоро генетика с Хейсом, так что...

Я нахмуриваю брови, встревоженная и неспособная держать свои мысли при себе.

— Откуда ты это знаешь?

Это новый семестр. Моя учебная нагрузка полностью отличается от той, что была осенью. Если бы он не посмотрел специально, он бы не знал, что я беру.

Он усмехается, положив руки на край стола.

— Лира, сколько раз ты говорила мне, что боишься изучать сигнальные пути?

Мои зубы вгрызаются во внутреннюю сторону щеки, когда я киваю.

Наверное, он прав. Учитывая все, что произошло в последнее время, я не удивляюсь своей паранойе. Особенно учитывая выбор друзей Коннера. Но он профессор этого колледжа, и было бы не странно, если бы он знал, какие предметы я посещаю.