— Поди леску оборвал, засранец! — заранее предположил полковник. Увы, это было именно так. Единственная их наживка, искусственная мушка, осталась где-то на дне реки.

— Она к-как дернет, леска дзинь… — попробовал объяснить доктор, но Степаныч осмотрев остатки лески сразу прервал его.

— А ты зачем ее к камню подвел? Вон, вся леска в махрах.

Доктор был просто убит этими подробностями. Он то думал что об этой его ошибке не узнает ни кто.

— Да, она сама туда подошла, а т-тянула так, не как хариус, это наверняка был таймень…

— Двухметровый, говорящий! — передразнил его Степаныч. — Что теперь жрать то будем? Штатовскую леску угробил! Есть у меня правда одна заначка.

Полковник полез в карман и вытащил искусственную мышь сработанную Астаховым.

— Может попробуем на мышь половить? — предложил Степаныч.

— На н-нее же ночью надо ловить, — напомнил доктор, а Золотов только отмахнулся.

— Некогда, уходить отсюда надо. Вась, завтрак когда будет?

Повар, уже крутивший над углями разделанных рыбин, отозвался с четкостью автоответчика.

— Через десять минут.

Уже за завтраком Золотов странно посмотрел на Степаныча и сказал: Пожалуй мы сделаем так как ты предлагаешь. Нам сейчас главное — оторваться от нашего друга охотника. Вывести то сумеешь?

Артиллерист даже несколько обиделся.

— К реке я тебя от озера вывел? Только по компасу ведь, солнца не было. все-таки нам, дубинноголовым, не зря столько лет в училище топографию вдалбливали…

— Ну ладно, попробуем еще раз довериться тебе. Веди, С-сусанин.

В этот раз сборы были очень короткие: выпустили из лодки воздух, обвязали ее ремнями, позаимствованными из ненужной уже портупеи доктора, и прихватив все остальное предельно скромное имущество: канистру с бензином и спиннинг, отправились в дорогу.

Впереди шел полковник, он понимал, что теперь надежда только на него. Дорога по скалам оказалась на такой короткой, как думали Золотов и полковник, лишь к вечеру они спустились в долину, покрытую пеленой вечернего тумана…

21. Одеяло Харги

В тот день им действительно удалось ускользнуть из под бдительной опеки Астахова. Семен с утра долго размышлял что ему дальше делать — идти за бывшими компаньонами или нет. В конце концов любопытство взяло верх, и в обход скал о отправился к концу черного каньона, так называли этот разлом в горной гряде, облюбованный Аялом для своего русла. Даже пробираясь по окраинам скал Астахов убил на это полдня. К месту, где вся пятерка выбралась на берег, геолог вышел удивительно точно. Увидев потухшее кострище Астахов потрогал золу и прикинув решил, что вся компания ушла давно, не иначе как с утра.

«Куда же они пошли?» — размышлял он. — «Если к прииску, то не должны были пройти мимо меня. Странно. Неужели подались вниз по реке? Но там пороги и скалы не хуже этих, вряд ли они их пройдут».

Внимательно осмотрев землю вокруг костра и на берегу Астахов обнаружил следы нескольких человек. То, что самые огромные следы оставил слонообразный Паша было понятно изначально, дамскую ножку врача Астахов определил так ж безошибочно, но кому принадлежали одинаковые ребристые отпечатки солдатских полусапожек сорок третьего размера он точно сказать не мог.

Солнце уже повернуло на вечер, но поразмыслив Астахов не стал оставаться на берегу, а двинулся на поиски пропавших «гостей тайги».

— Давай, Найка, след! — скомандовал собаке Семен. Умная лайка с видимым недоумением посмотрела на хозяина, охотиться на людей ей еще не приходилось, но покрутившись на площадке рядом с костром и, чихнув пару раз от неприятного остаточного запаха бензина, она быстро взяла след.

Направление, куда повела Астахова собака, поначалу вызвало у него чувство недоумения. Но пройдя по каменистым склонам скал Семен спустился в низину и сразу же увидел на первом же поваленном дереве сорванный с мокрого ствола мох, а чуть подальше и четкий отпечаток знакомого ботинка сорок шестого размера. После этой находки охотник повеселел и уже спокойно начал устраиваться на ночлег.

— Никуда они от меня не уйдут, — пробормотал он, укладываясь рядом с костром на ночлег.

С утра доев запасенную ранее рыбу Астахов снова двинулся по следу своих «столичных гостей». Странно, но он до сих пор не мог понять как к ним относиться. Да, они уже дважды хотели его убить, но сейчас он шел по следу не как гончая, готовая догнать и убить, его одолевало любопытство, тем более что там были люди, к которым он относился не с ненавистью, а наоборот, с симпатией: Андрей и Василий.

В этот день природа наконец то смилостивилась и разогнала тучи над грешной землей. Но Золотову и его компаньонам это не добавило счастья. Спустившись в долину они тут же оказались в густом, плотном тумане. Словно вся влага, что вылилась за эти дни на землю, старалась снова воспарить на небо. Сначал Степаныч и все остальные отнеслись к этому спокойно, все-таки туман дело проходящее, на полчаса, может быть на час, не более. Но время шло, а туман не рассеивался, наоборот, он словно становился все гуще. Несмотря на это полковник вел свой небольшой отряд уверенно, наручный компас позволял ему спокойно продвигаться в этом «гороховом супе», так называют подобный туман англичане. Странно было и еще одно обстоятельство. Они опускались все ниже и ниже, сочный хвойный лес сменился редкими, чахлыми лиственницами, трава — мхом, вскоре под ногами между многочисленных кочек откровенно захлюпала жижа.

Золотов, оценив всю прелесть текущего момента, сплюнув выругался, а затем спросил Степаныча.

— Ну что, артиллерия? Болото!? завел, С-сусанин! Что дальше то делать?

Полковник, слегка обескураженный, но по прежнему достаточно самоуверенный, хмыкнул.

— Что делать? Идти вперед, дорога у нас одна.

— Да, но только впереди пойдешь ты, понял?

Степаныч пожал плечами и бодро зашлепал вперед по прогибающимися под ним ковром мха. Эта напускная бодрость сыграла с ним плохую шутку. Видимость по прежнему не превышала пятидесяти метров, редкие лиственницы и осины росшие не прямо, а под самыми невероятными углами, и довольно обширные заросл кустов при таком рассеянном освещении казались плоскими декорациями странного театра-абсурда. Пахло при этом премерзко: сыростью, гнилью и какой то тухлятиной. Примерно через километр после того привала Золотов остановился чтобы перешнуровать свои полусапожки, и этим невольно тормознул всех остальных. Полковник же ушел вперед и вскоре вышел на ровную, зеленую полянку. Внешне она не предвещала ни какой опасности, наоборот, просто радовала глаза сочным, зеленым покровом. Но лишь только полковник сделал шагов пять по этому «зеленому лужку», как тонкий слой мха прорвался и Степаныч по колено провалился в серую, зловонную жижу. Когда к зыбуну подошли все остальные, полковник ушел в трясину уже более чем по пояс. Странно, но при этом он молча боролся с поглощавшей его стихией, даже не попробовав крикнуть на помощь. Увидев такую жуткую картину все на пару секунд онемели, потом начали бестолково метаться на краю зеленой ловушки. Все понимали, что шагнув вслед за артиллеристом они так же оказались бы в объятиях трясины. Спас его не растерявшийся, в отличии от всех, Паша. Одним взмахом руки сломав чахлую осинку, он протянул ее полковнику и с помощью Золотова с трудом вытащил «Сусанина» на твердую почву.

Когда полковник чуть отдышался и пришел в себя Золотов спросил его: Ты чего же молчал, Степаныч? еще б минута и нахлебался бы этого дерьма по самые уши.

Бывший кандидат в покойники ошалело мотнул головой, и осипшим, прерывистым голосом начал объяснять:

— Вот не представляешь, Егорыч, что было… Страх пережил жуткий! Словно пасть тебя какая то засасывает,… здоровая такая, и она втягивает, втягивает, как леденец! Ужас такой, что я слово сказать не мог, как парализовало, тольк трепыхался… как муха в говне, а в горле ком,… и ни звука!

— Надо бы было тебя там оставить за все твои художества. завел хрен знает куда. — Золотов уже без злобы, устало мотнул головой, но свое традиционное «С-сусанин» не сказал.