Когда Элен пришла в себя, мы уже проходили орбиту Марса. Напоив ее водой, и, удостоверившись, что Элен понимает смысл произносимых мой слов, я произнес небольшую речь.

— Милая, мы отправляемся в далекое путешествие.

— На Плутон? — с надеждой спросила она. Я отрицательно покачал головой.

— Нет, в созвездие Кассиопеи.

Элен чуть снова не потеряла сознание.

— Зачем? — оправившись, спросила она.

— Мне надоела наша убогая жизнь. Здесь, — я торжественно показал себе под ноги. — В этом корабле есть все, что нужно нам для десятилетнего полета: пища на первое время, домашние животные, семена и образцы нужных нам растений. Там, — теперь я уже ткнул пальцем вверх, — существует планета как две капли воды похожая на нашу Землю. Там есть все: океаны, материки, буйный растительный мир, и даже животный, — я ухмыльнулся, — правда, на уровне динозавров, побольше наших раза в два. Что поделать, гравитационное поле там поменьше. Но ничего, оружием я запасся на две Марсианских войны. С этим мы справимся. Но знаешь чего я не взял с собой?

— Кошечек? — спросила она и машинально выпустила стакан с водой из рук. На этот раз ни кто не подхватил его в воздухе, и мне пришлось самому поднимать его с пола.

— Да нет, не кошечек, — ответил я, вертя в руках бокал.

— Ты не взял в полет наших электронных слуг!? — ужаснулась она.

— И их тоже, но не это главное, — я наклонился над ней и торжествующе закончил, — Я не взял с собой ни каких противозачаточных средств.

Чтобы совсем не лишиться свой половины, и как-то смягчить шок, я сунул ей в руки парочку прелестных котят, не испытавших на себе изуверских опытов профессора Шнейдера.

С тех пор прошло три года. Они пролетели как один миг. Это оказалось такое хлопотное дело самому добывать хлеб насущий на каждый день. Уход за козами и коровами съедает у меня все личное время, а от навоза выброшенного за борт образовался второй Млечный путь. Но еще трудней приходилось Элен. Первое время бедняжка безнадежно падала на пол, машинально рассчитывая на то, что ей тут же создадут стул, или диван. Хорошо я предусмотрительно выстелил все коридоры и каюты мягкими дорожками. Я удивляюсь, как мы еще выжили во время ее чудовищных опытов по овладению технологией приготовления пищи. Но сейчас все вошло в норму, Элен снова на сносях, вынашивает нашего третьего ребенка. Первый дался ей с трудом, второй полегше. Теперь она мечтает о дочке, и, оказалось, что когда женщина сама вынашивает и рожает ребенка, она и любит его гораздо больше. Она давно забросила своих кошек, те одичали и носятся по кораблю настоящими бандами. Они давно съели бы и нас с Элен, но мои собаки не дают им чрезмерно размножиться, я уж забыл, когда кормил их в последнее время. Естественный отбор в действии!

Лететь еще семь лет, и я прикидываю, догонят ли нас к этому времени Окоча и Танака. Собирался лететь еще и Иванов, но на русских так трудно положиться. Интересно, какая из белых, желтых и черных людей получиться новая раса?

А во всем виноват этот профессор Шнейдер. Это ж надо до такого додуматься, неразумную тварь научить говорить! Да еще и таким противным, гундосым голосом.

СПРИНТЕР

Фантастическая карьера Сергея Быстрота началась в июле 19.. года и это знают все. Мало кто заметил, что в это же время произошло еще одно важное событие в его жизни, и уж никто не смог связать их в одно целое.

Итак, июль, жара, первенство Союза по легкой атлетике. Народу на трибунах было мало, да и кому оно нужно, это первенство?

Сергей с утра был в плохом настроении, знал что проиграет, и знал почему. Вчера на базе, случайно услышал разговор двух тренеров, его, и главного тренера сборной.

— Малахов далеко пойдет, его бронза на прошлом первенстве это так, пристрелка.

— А этот здоровяк?

— Быстров? Нет, внешне эффектен, но… Пустышка, у него уже потолок.

— Жаль, мы рассчитывали на двоих. Ну что ж, придется придержать ветеранов.

Беседуя, они прошли дальше, а Сергей еще долго лежал на траве за теми злосчастными кустами и кусал от обиды губы. Все летело к чертям, мечты, амбиции, цель жизни. Он убил на этот спорт десять лет жизни и больше ничего не умел и ни о чем не думал.

Выйдя на старт, Сергей глянул на трибуну. Совсем рядом, в десятке метров от него сидела девушка в ярко синем платье, волосы зачесаны назад. Она смотрела только на него, и это было понятно — он был красив редкой, античной красотой. Мощная фигура, скорей дискобола, а не бегуна, классический профиль, голубые глаза и светло русые курчавые волосы. Но и Сергей не мог оторвать глаз от простого и вместе с тем совершенного в своей чистоте лица. Кто-то хлопнул его по плечу.

— Не отвлекайся, — сказал тренер и пошел дальше, к будущему чемпиону. Он начал что-то вговаривать в овальную, как тыква, стриженную коротко голову чемпиона. Тот кивал ею в ответ, и сучил на месте тонкими, сухопарыми ногами.

— …Неофициальная прикидка к кубку Мира… — донеслось до Сергея.

Чемпион еще раз взбрыкнул своей тыквой и еще интенсивней загарцевал на месте.

Собраться Сергей, все-таки не успел, зазевался на старте. Его обошел не только Малахов, но и бронзовый от загара парень из Самарканда. Секунды неслись стремительно, а он ни как не мог прибавить, так и бежал третьим.

Сердце молотком билось в груди, легкие захлебывались воздухом, в голове тугим колоколом билась кровь. Он почти ничего не видел, только две тени впереди. И тут в голове что-то зазвенело, тело полегчало, как в невесомости, вернувшимся зрением он вдруг увидел худую спину чемпиона, словно рванувшуюся назад, мелькнули последние квадраты финишной разметки. По инерции он пробежал еще метров сорок, потом обернулся. Первое что он увидел — глаза бывшего чемпиона смотревшие на него с какой-то тоской и даже ужасом. Подбежал самаркандский парень, хлопнул восхищенно Сергея по плечу.

— Ну, ты даешь, парень! Ведь мировой рекорд повторил!

— Я?! — ошалело спросил Сергей и посмотрел на табло. Там действительно горели рекордные секунды. У измерительной аппаратуры толпой копошились судьи, там же торчала квадратная фигура его тренера. Он издалека растерянно поглядывал на Сергея, а рядом сиял довольной улыбкой его коллега, старший тренер сборной. Он похлопал друга по плечу и сказал:

— Ну, вот, а ты говорил! Видишь и боги ошибаются! — и захохотал.

Забрав вещи, Сергей пошел к туннелю. На трибуне была какая- то возня, несколько человек толпились вокруг чего-то с растерянными лицами. Быстров заметил что-то синее и бросив сумку перепрыгнул через барьер, раздвинул толпу.

— Вот, в обморок упала, — словно извиняясь сказал пожилой человек пытаясь газетой обмахивать девушку.

— Ее в тень надо, наверное солнечный удар. Носилки надо! — заволновался другой.

— Нет, я сам, — сказал Сергей и легко, как перышко, подхватил девушку на руки. В этот момент она открыла глаза, глянула на него. Глаза у ней были удивительными, серые с серебряными прожилками.

Удивительная эта была любовь. Лена приехала в Москву поступать в университет, бросила в общаге вещи и пошла смотреть столицу, без цели, просто куда глаза глядят. Через час она набрела на стадион, через два нашла мужа. Расписались они тихо, с одним свидетелем на двоих, даже Ленкиным родным не сообщили, далеко больно, да и это был только их праздник. Сняли комнату, но виделись урывками. Сергей постоянно был на сборах, приезжал усталый, как будто чем-то недовольный, но дома оттаивал, был нежен и заботлив до смешного. А она как будто всегда стояла у двери, и он не успевал нажать кнопку звонка как щелкал замок и она уже на пороге, легкая, воздушная, невесомая, с улыбкой на губах и нежностью в серых с серебром единственных и неповторимых глазах.

— Как ты это делаешь? — удивлялся он.

— Не знаю, просто чувствую тебя. Просто я тебя люблю! — смеялась она и прижималась к могучему торсу Сергея.

— О чем ты все думаешь? — спросила она Сергея однажды бессонной ночью. — Я же чувствую что ты все время о чем-то думаешь?