ГЛАВА 7

Натаниэль

Необходимость.

Мне никогда не нравилось это слово. Именно из-за необходимости мой брат решил уехать из страны, и из-за этого его убили.

Именно из-за необходимости люди голосуют за таких, как мой отец, чтобы он представлял их интересы, несмотря на то, что он заботится только о себе.

В некотором смысле необходимость ― это корень всего зла. Решения, основанные на этом, немного импульсивны и практически всегда имеют ужасные последствия в будущем. Они могут быть опасными, даже смертельными.

Мне отлично известно об опасных последствиях поспешных действий. Я никогда ничего не решаю, если у меня нет трехсот шестидесяти градусного обзора всей ситуации и всех ее возможных результатов. Впервые в жизни я действую, не продумав все до мельчайших подробностей. Словно бреду по минному полю с повязкой на глазах.

Но, как и раньше, я не думаю о возможных последствиях. Отбрасываю их на задворки сознания и сосредотачиваюсь на настоящем. На настоящем, причинах и следствии своих поступков. Я делаю это по необходимости. Я обязан сохранить наследие Кингсли. Моё бремя ― защитить то, что он оставил после себя.

Однако когда я обхватываю рукой плечо Гвинет, бремя ― это последнее, что я чувствую. Внутри меня вспыхивает огонь, палящее жаркое, мать его, пламя, похожее на цвет ее волос. Я чувствую мягкость ее тела, прикосновение ее розовых губ и этот гребаный ванильный аромат, который начинает нравиться мне, несмотря на мою сущность.

И бремя не в тягость.

Ни капельки.

Ни хрена подобного.

Если я что-то и испытываю в данный момент, то это облегчение. Едва уловимое, затерянное среди постоянного хаоса, но этого не отнять. Я осознал, что это единственный способ выполнить последнюю волю Кинга. В сложившейся ситуации другого выхода нет.

Я чувствую, как содрогается её тело под моей рукой. Эта дрожь отличается от той, когда она пыталась выразить свое горе. Сейчас все иначе, словно ее тело не может передать то, что таится внутри, за исключением дрожи, овладевающей им.

Вся эта ситуация, наверняка, слишком тяжела для нее. Иногда я не замечаю, что многие люди не могут справиться с подобного рода давлением. Что, в отличие от меня, они слишком чувствительны.

Если бы Сьюзан не показала свою злобную сущность, я бы попытался подготовить Гвинет к решению, которое принял во время разговора с Аспен. Возможно, я бы не объявил об этом таким образом ― словно сбросил бомбу, последствия взрыва которой она не в состоянии переварить.

Сьюзан, мачеха из преисподней, по утверждению Кинга, свысока смотрит на меня, даже несмотря на то, что она намного ниже меня ростом. Ее губы подрагивают и кривятся, но, думаю, она не осознает этого.

― О чем ты говоришь? ― спрашивает она в той снисходительной манере, которая всегда выводила Кинга из себя. Он говорил, что от звука её голоса готов совершить преступление, и я начинаю понимать почему. От нее исходит какая-то общая раздражающая атмосфера, от которой не терпится избавиться и продезинфицировать воздух.

― Именно то, что только что сказал. Мы с Гвинет собираемся пожениться.

Две пары глаз непонимающе смотрят на меня. Я стараюсь не обращать внимания на Гвинет. Если сделаю это, то упущу из виду причину, по которой сообщил эту новость сейчас... чтобы избавиться от Сьюзан раз и навсегда.

― Ты не серьезно. Разве ты не вдвое старше ее или что-то в этом роде? Ей всего двадцать.

Как будто я не знаю, сколько ей лет. Мне это прекрасно известно. Очень хорошо. Я присутствовал в её жизни с самого рождения.

Но вместо того, чтобы пойти у Сьюзан на поводу, я сжимаю плечо Гвинет.

― Она достаточно взрослая, чтобы принимать самостоятельные решения. Одним из них является то, что она выйдет за меня замуж, у нас появится совместное имущество, и она предоставит мне доверенность. Так что, возможно, тебе стоит позвонить своему адвокату и сообщить, что любое общение официальное или нет должны проходить в моем присутствии.

Губы Сьюзан кривятся, когда она смотрит на меня, но она недолго поддерживает зрительный контакт. Мой племянник говорит, что у меня такой взгляд, что люди чувствуют себя неуютно, даже когда не смотрят на меня.

Как и любой слабак, который не может противостоять тем, кто сильнее, она цепляется за тех, кого считает слабее, подходит к Гвинет, тыча пальцем ей в плечо.

― Так вот что ты замышляла все это время, дьявольское отродье?

Я планирую сломать ее гребаную руку, даже если меня обвинят в нападении, но этого не требуется. Гвинет хватает палец мачехи своего отца и отбрасывает её руку в сторону, словно это что-то мерзкое.

― Я сказала, что буду защищать папино имущество до последнего вздоха. А теперь проваливай и больше не показывайся здесь. Я подам судебный запрет из-за агрессивного, угрожающего жизни поведения, чтобы ты никогда не смогла приблизиться к папе.

Сьюзан отпрянула, словно ее обожгли. Для человека, который практически живет в суде и платит целое состояние адвокатам, она плохо понимает, когда ей следует остановиться.

Ей следовало сделать это после смерти мужа.

А еще лучше ― несколько десятилетий назад, когда она решила выгнать мать Кинга и думала, что он забудет об этом.

Но сейчас мне нет до неё дела, потому что не могу не испытывать чувство гордости за то, как Гвинет поставила эту женщину на место. В конце концов, она дочь Кинга, даже несмотря на то, что более чуткая, чем он.

― Это еще не конец! ― Сьюзан прищелкивает языком, разворачивается и уходит, мелькая ослепительным, раздражающим розовым цветом и громко цокая каблуками.

Я наблюдаю за ее уходом, чтобы убедиться, что она не попытается совершить какую-нибудь глупость. Аспен находится с доктором на случай, если Сьюзан заявится туда, чтобы попытаться получить от него юридический документ. Не думаю, что он бы что-то передал, если не хочет потерять лицензию. Но я не доверяю таким, как Сьюзан.

Они используют закон для борьбы, но без колебаний прибегнут к незаконным, аморальным методам, чтобы получить желаемое.

― Это правда? Ты хочешь на мне жениться?

Я снова переключаю внимание на женщину, прижавшуюся к моему боку и смотрящую на меня таким, бл*дь, взглядом, который пронзает и скручивает мои чертовы внутренности.

Ее глаза сверкают мириадами голубых, серых и зеленых оттенков. Я думал, что этот ох*ительно яркий зеленый оттенок больше не появятся после несчастного случая с Кингом.

Ненавижу то, как она смотрит на меня. Ненавижу, бл*дь.

Потому что это не просто взгляд, не просто зрительный контакт. Это слова и фразы, которые я не хочу расшифровывать.

Я отпускаю ее, и она немного пошатывается, словно парила по воздуху, и ее ноги наконец-то коснулись земли. Именно там она всегда должна быть ― на земле, а не в облаках, к которым иногда возносится.

Даже если я больше не прикасаюсь к ней, она все еще прикасается к части меня. Мой пиджак плотно прилегает к ее груди, словно это своего рода броня... которую она не хочет отпускать.

И мне нужно перестать думать о том, к чему прикасается мой пиджак, потому что это просто п*здец.

― Я не хочу на тебе жениться.

Глоток, щелчок ногтей, легкое подергивание плечами. Мне никогда не нравилось, насколько она эмоциональна, и она все еще может скрывать больше, чем показывает.

― Тогда зачем ты сказал об этом Сьюзан? О, ты солгал? Дымовая завеса, чтобы отпугнуть ее?

― Это было сделано для того, чтобы отпугнуть ее, и в некотором смысле это дымовая завеса, но не ложь.

― Я... не понимаю.

― Я имел в виду то, что сказал. Нам необходимо совместное владение домом и акциями, поскольку теперь ты их контролируешь, тебе нужно предоставить мне доверенность. Таким образом, я смогу управлять твоими активами до тех пор, пока тебе не исполнится двадцать один год. Я составлю договор, который объединит наше имущество, даже то, которым мы владели до брака. Единственный способ сделать это ― замужество. Отсюда и идея о браке.

― Значит... ты на самом деле хочешь жениться на мне.

Искра снова возвращается в ее взгляд, зеленый становится более насыщенным, синий светлеет, а серый практически исчезает.

― Ты слышала хоть слово из того, что я сказал, Гвинет?

― Да, ты хочешь жениться на мне.

― Помимо этого.

― Ты хочешь защитить наше с папой имущество от Сьюзан, чего, конечно, хочу и я, но не имею на это полномочий из-за своего идиотского возраста.

На последних словах она морщит нос. Идиотский возраст. Она хмурит брови так же, как и Кинг, всякий раз, когда пытался заставить ее съесть мороженое не со вкусом ванили, и она говорила ему: «Я люблю тебя, папа, но это не значит, что ты нравишься мне все время».

После этого он покупал ей огромное количество вредного мороженого. Ванильного, естественно.

И поскольку она выросла избалованной принцессой, ей предстоит многому научиться. Тому, чему Кинг не научил ее, потому что был слишком мягкосердечен.

Мягкосердечие ― последнее, в чем меня можно обвинить.

― Разве тебя не интересует информация о совместном имуществе? После заключения брака и предоставления доверенности я смогу забрать у тебя все до последнего пенни и затем вышвырнуть.

― Ты так не поступишь. ― Никаких колебаний. Она даже не задумывается об этом.

― Что, если ты ошибаешься?

― Нет. Ты много на что способен, но не на это. Кроме того, я доверяю тебе.

― Не стоит. Слепое доверие ― глупость.

― Это не слепое доверие. Оно тщательно выстраивалось с течением времени. Кроме того, между нами должно быть хоть какое-то доверие, если мы собираемся пожениться.

― Наш брак по расчету. Понимаешь, Гвинет?

― Ох.

― Ответ на мой вопрос «Да» или «Нет». Поняла?

― Это значит... значит, что ты не будешь ко мне прикасаться?

Я сжимаю челюсть и качаю головой.

― Нет. Фиктивный брак.

Серый цвет преобладает в ее глазах-хамелеонах, но я не могу сказать, о чем она думает. Даже когда она подходит ближе, я не имею понятия, что у нее на уме.