Пауза затягивается так, что мне кажется, она никогда не закончится. Или, может, это моё воображение, и прошло всего пару секунд.

Нэйт направляется ко мне, звук его шагов уверенный и сильный, такое ощущение, что он топает по моим внутренностям. Непроизвольно отступаю, мои кроссовки скользят по полу, потому что, черт возьми, как можно быть в равной степени напуганной и одновременно взволнованной?

Думаю, страх преобладает, потому что тени на его лице множатся с каждым мгновением.

Я ударяюсь обо что-то спиной. Это всего лишь стена, но я так взволнована, делаю глубокий вдох и ощущаю его пряный, древесный аромат.

Он близко.

Так близко, что я вынуждена смотреть в его темные глаза.

― Ч-что ты делаешь?

Я не хочу заикаться или говорить таким неестественным голосом, правда, не хочу, но он словно лишил меня воли.

Потому что он настоящий злодей. Нэйт только и делает, что лишает меня важных вещей.

Сначала уважение.

Затем девичьи мечты.

А теперь он охотится за моим телом.

― С этого момента я буду иметь право голоса.

― В... чем?

― Комендантский час. Отвечаешь на свой чертов телефон. Не садишься на заднее сиденье еб*чего детского мотоцикла.

― Ты... не можешь. Ты не мой отец.

― Нет, но я ― твой муж.

― На бумаге, помнишь? Никаких прикосновений, помнишь? Все закончится, когда мне исполнится двадцать один год. Ты помнишь все это? Потому что я помню. И этот брак ничего не значит.

Его челюсть подрагивает. Едва заметно, но я замечаю, потому что замечаю в нем все. Это моя единственная суперсила.

― Ничего не значит, да?

Он растягивает слова, говорит медленно, но очень зловеще.

― Да, ничего.

― Поэтому ты задрала юбку и запрыгнула на заднее сиденье мотоцикла с ребенком? Потому что это ничего не значит?

― Крис не ребенок, ясно? И он может управлять «Харлеем» как никто другой. Кстати, он именно так и называется ― «Харлей», а не какой-то обычный мотоцикл.

― И зачем ты залезла на этот не совсем обычный мотоцикл?

Я скрещиваю руки на груди.

― Не твое дело.

― Следи за своим гребаным языком. Не переходи в оборону в моем присутствии, или клянусь, что это плохо закончится ― для тебя, не для меня. Так что сбавь тон и убери свои гребаные руки.

Я не хочу, правда, не хочу, но мои руки, кажется, сами по себе, опускаются по швам.

― Не понимаю, почему тебя волнует, кто меня подвозит или с кем я провожу время.

― Он твой парень?

Вопрос застает меня врасплох, вернее, его тон. Он спокойный, но с глубоким зловещим подтекстом, который заставляет меня поджать пальцы ног в белых кроссовках.

― А что, если и так? ― Я изображаю безразличие.

― Ответь на вопрос. Он твой парень?

― А что, нельзя? Мне двадцать, знаешь ли, а это значит, что у меня есть увлечения, парни и желания. Это значит, что я гуляю, гоняю на мотоциклах и делаю все, что захочу.

― Какие желания?

― А?

― Ты сказала, что у тебя есть увлечения, парни и желания. Какие желания?

Дерьмо. Конечно же, он сконцентрировался на этой части моего «словесного поноса». Я должна пойти на попятную, притвориться, что это ничего не значит, но чувствую себя очень дерзкой. Мне хочется быть плохой.

Может, потом будет больнее, но мне все равно. Иногда боль стоит того.

― Сексуальные желания, ― шепчу я хриплым голосом, который меня удивляет.

Очевидно, Нэйта это тоже удивляет, или, может быть, мои слова, потому что он напрягается, словно собирается взорваться или что-то в этом роде.

Голос у него жесткий, как и все остальное.

― Какого рода сексуальные желания?

― Ну, ты знаешь.

― Нет, не знаю. Скажи, Гвинет, для каких сексуальных желаний тебе нужен не-совсем-обычный парень на мотоцикле?

― Для начала, п-поцелуи.

― Поцелуи.

― Да, с языком и тисканьем.

― И?

Я чувствую, как жар распространяется по моей шее и ушам, но не останавливаюсь. Не могу.

― И чтобы он ласкал меня.

― Как?

― А?

― Как он должен это делать? Погрузить пальцы глубоко внутрь тебя, возбуждая?

Твою мать. Да. Я возбуждена, и для этого ему потребовалось произнести лишь пару слов. Но ведь это не совсем слова. Они получили новое измерение и теперь живут во мне, ласкают, зачаровывают.

― Да... и они ощущаются очень хорошо.

― Да?

Все во мне сжимается ― грудь, живот и киска. Она сжимается так сильно, словно я пытаюсь удержать его пальцы внутри себя.

― Насколько хорошо?

Жесткость в его голосе и позе не проходит. Похоже, он на грани. Только не знаю чего.

― Очень.

― Опиши.

― Я... не могу.

― Почему?

― Потому что могу только чувствовать. И это происходит только в момент.

В этот момент, очевидно, потому что я так разгорячена и возбуждена, что достаточно лишь прикосновения, чтобы получить столь необходимое облегчение.

― Тогда покажи мне.

Я так резко поднимаю голову, что ударяюсь о стену

― Что ты имеешь в виду?

Не успеваю рассмотреть его лицо или сосредоточиться на его реакции, потому что мои ноги подкашиваются, и мир переворачивается с ног на голову. Нет, не мои ноги и мир. Это Нэйт подхватывает меня и перекидывает через плечо.

― Ты покажешь мне все эти сексуальные желания. Прямо сейчас.