ГЛАВА 16

Гвинет

Гравитация, похоже, покинула здание.

А может быть, мое здравомыслие.

Может, и то, и другое.

Потому что я не чувствую ни того, ни другого ― ни гравитации, ни своего рассудка. Я парю в воздухе и не могу приземлиться.

Вернее, я приземляюсь на плечо Нэйта. Его широкое плечо, на которое всегда смотрела и, возможно, мечтала дотронуться, но не животом. Я же не настолько сумасшедшая.

Хотя, вероятно, настолько, потому что все, о чем я могу думать ― мой живот на его плече. Ладно, это ложь. Я думаю о многом, например, о том, как его сильная рука обхватывает мои икры и как моя голова ударяется о его мощную спину при каждом шаге по лестнице.

Он несет меня, словно невесомое перышко. Непринужденность этого действия благотворно сказывается на мне. Его сила. Грубость. Господство.

Всё.

И я наслаждаюсь этим, позволяю ему разрывать меня и просачиваться внутрь. Разве не так поступают мазохисты? Мы не только жаждем боли, но и погрязаем в ней, позволяя ей пустить корни так глубоко, что от неё невозможно избавиться.

Я не беспокоюсь о том, что кровь приливает к голове, или о том, что мои глаза, кажется, вот-вот выскочат из черепа. Наверное, следует закрыть их, но если сделаю это, то пропущу всё самое интересное. Нет, спасибо.

Однако вскоре я вынуждена выйти из короткой фазы зависания между потерей гравитации и здравомыслием.

И в этом его вина.

Точно так же, как и несколько минут назад, когда выбил почву у меня из-под ног.

Он швыряет меня на кровать не очень нежно, потому что нежность не его конёк. Нэйт очень далёк от нежности. Он грубый, суровый и требовательный.

Такой чертовски требовательный, что мои бедра сжимаются при воспоминании о его, не терпящих возражений, слов, похотливых вопросах, когда он прижимал меня к стене.

Сейчас он снова заманивает меня в ловушку, но не своим телом. С этой задачей отлично справляются его глаза, ещё более суровые, чем раньше.

Они очень тёмные.

В них такой мрак, думаю, они превратятся в бездну и поглотят меня.

Меня должны приводить в ужас мысли о том, что застряну в бездонном колодце, учитывая то, что мой пустой разум иногда проделывает со мной необъяснимые трюки. Но, как и сказал Крис, я немного сумасшедшая, и всё, о чем могу думать, это как все будет происходить. Как это выглядит в глазах Нэйта, таких же строгих, как он сам. Таких же властных, как его голос, и ему даже не нужно ничего говорить.

Мне также интересно, что он будет делать. Возможно, это будет не очень нежно, как тогда, когда он бросил меня на кровать, а может быть, это будет непринуждённо и неожиданно, как тогда когда он закинул меня на плечо.

И я думаю, что как только Нэйт прикоснется ко мне, произойдёт именно это. Думаю, что своим прикосновением он затянет меня в свою тьму. Но он этого не делает. Он убирает руку в карман и прислоняется к стене. Мои ванильно-розовые обои выглядят настолько девчачьими, когда его широкие плечи упираются в них.

Моя комната, с мохнатыми покрывалами и огромным количеством подушек, вдруг стала маленькой и удушливой. Он здесь впервые, и ему удалось украсть всю атмосферу.

Так же, как он украл все остальное.

― Покажи.

― Ч-что?

― То, о чем ты упоминала ранее, Гвинет. Хочу посмотреть, каково это, когда у тебя возникают сексуальные желания.

Мои щеки, должно быть, стали пунцовыми, а может быть, и все тело. Говорить об этом ― одно, а демонстрировать ― совсем другое.

Кроме того, это Нэйт. Я... я никогда не была обнаженной или в таком положении рядом с Нэйтом.

Опираюсь на локти, вытянув ноги перед собой, ― прямо перед ним, ― и это чувствуется по-другому, новым и запретным.

И в тоже время чувствую, что так должно быть.

Это самое правильное, что я чувствовала за последнее время.

― Разве ты не говорила, что у тебя есть желания, множество желаний, и что тебе необходимы пальцы внутри, чтобы почувствовать себя наполненной?

Я сглатываю. Чёрт.

Думаю, что от грязных разговорчиков Нэйта у меня случится сердечный приступ, и на надгробии причиной смерти укажут его имя.

― Отвечай на вопрос, Гвинет. Разве ты не это говорила?

― Да.

― Ты также сказала, что это происходит в момент, и тебе сложно это описать.

― Да.

― Тогда раздвинь ноги и покажи.

Локти едва удерживают меня из-за того, как сильно они дрожат, мою киску покалывает от его слов и командного тона.

Но я беспомощна перед его доминированием, поэтому, оставаясь на одном локте, тянусь другой рукой к молнии юбки и тяну ее вниз, неконтролируемо дрожа. Затем пытаюсь спустить ее по ногам, которые так горячи и чувствительны, что я чувствую холод простыни, скользящей по ним.

Я раздвигаю бедра, обнажая трусики ванильного цвета. Они кружевные, прозрачные и настолько мокрые, что еще одна волна жара охватывает моё тело, когда понимаю, что он может это видеть.

Нэйт может видеть возбуждение и липкость.

Это отличается от всего, что я испытывала раньше. Потому что он смотрит на меня.

Он смотрит на мои мокрые трусики, на дрожащие ноги, на пальцы, пробирающиеся под кружево. Он не просто смотрит. Его ноздри раздуваются, а вены на руке, которая находится сбоку, кажутся более четкими и мужественными. Мысль о том, что эта же рука окажется на моем теле, будет прикасаться ко мне, практически доводит меня до предела.

Соски твердеют и упираются в лифчик и рубашку, заставляя их болеть, но не так сильно, как там, куда скользят мои пальцы. Там больнее всего, потому что туда направлен его взгляд.

Поэтому я погружаю пальцы между складок, используя его как якорь. И это совсем другое ощущение, когда он смотрит, мне кажется, я взорвусь, а не испытаю оргазм.

Но моей руке не хватает твёрдости, и этого недостаточно, даже несмотря на то, что я кручу клитор и двигаю бедрами.

Думаю, это потому, что он здесь, смотрит на меня, крепко сжав челюсть. Но я хочу, чтобы он смотрел на меня, видел меня, так в чем же проблема?

Я не могу достичь желаемого пика, как бы ни старалась, и не из-за отсутствия возбуждения, потому что я настолько промокла, что на простыне наверняка остались мокрые пятна.

― Что такое, малышка? Проблемы?

От его слов мои пальцы замирают. Малышка.

Кажется, я стала более влажной, но, возможно, это из-за того, что он оттолкнулся от стены и направился в мою сторону. Он прямо-таки крадется, его плечи расправлены, а шаги медленные и размеренные.

И не могу избавиться от ощущения, что я добыча, привлекшая внимание большого злого волка, но, в отличие от сказки, не смогу убежать.

Черт возьми, как он красив. И дело не только в его лице, которое словно высечено из цельного мрамора, или в телосложении, и он мог бы без особого усилия раздавить меня так же легко, как закинул на плечо. Это касается всего остального. Дело в мужественности, которая сочится из каждого его движения. В восхитительной властности, которой я не могу насытиться.

Прежде чем успеваю что-то сказать, чтобы он снова назвал меня «малышкой», Нэйт кое-что делает.

Встает на колени. У изножья кровати. Перед его глазами ― вершина моих бедер.

Моя рука замирает, и я не осознаю этого, пока он не указывает на нее.

― Не получается?

― Я... могу.

― Не похоже.

― Я... обычно получается.

― Не сегодня, очевидно.

Нэйт протягивает руку к тому месту, где мои трусики соприкасаются с бедрами, и я перестаю дышать, когда чувствую его прикосновение. Его кожа на краткое мгновение контактирует с моей, а затем он проводит пальцами вниз по моим бедрам, снимая трусики.

Теперь они в его руках, мои кружевные трусики, хвала небесам, что я выбрала их сегодня утром.

А затем они оказываются в его кармане. Не на полу, выброшенные и никому не нужные. Они у него.

― Раздвинь ноги пошире. Дай мне посмотреть.

Мои пальцы трепещут на складках, и я делаю то, что он говорит, раздвигаю бедра, позволяя ему наблюдать, как я намокла, потому что он наблюдал за мной.

Нэйт хватает меня за лодыжку и тянет. Мой локоть подкашивается, и я визжу, ударяясь спиной о матрас, пока он тащит меня к изножью кровати. Но на этом все не заканчивается.

Мои ноги оказываются на его плечах. Они свободно болтаются на широких, крепких плечах, и он так близко, что я опьянела от его запаха. Чувствую себя сейчас как специи из его аромата, разгоряченной и пульсирующей, и даже если бы меня окатили водой, это не смогло охладить.

― Разве я сказал, что ты можешь убрать руку со своей киски, Гвинет?

И тут я понимаю, что моя рука упала в сторону.

― Нет.

― Нет, не говорил, а это значит, что ты вернешь её обратно и не уберешь, пока не разрешу.

Боже. Какого черта он так сексуален, когда отдает приказы, и почему я беспрекословно слушаю его?

Потому что его приказы кое-что делают со мной. Безумно возбуждают, и я могу растаять под его взглядом.

Когда я не спеша выполняю его приказ, он хватает мою руку и снова кладет на мою киску. Я словно в огне пылаю от его прикосновений. Но на этом все не заканчивается, потому что он вводит мой средний палец внутрь.

С лёгкостью.

Так, словно я принадлежу ему. Моя спина выгибается дугой, и я прикусываю нижнюю губу, чтобы не застонать и не закричать, словно шлюха.

Но, возможно, именно ей я и являюсь в данный момент.

Я шлюха в его руках и нуждаюсь в большем.

― Это то, что ты чувствовала? С его пальцами, заполняющими тебя?

― Нужно добавить еще один, чтобы это были пальцы. Сейчас только один палец, ― выдохнула я, стараясь говорить как можно более связно, чтобы не выставить себя дурой.

― Эти еб*ные разговорчики в ответ.

Он хватает меня за другой палец, и я готова к вторжению. Это единственный способ, которым я могу кончить. Двумя пальцами и поглаживанием клитора.

Я не могу не смотреть вниз, туда, где его полуприкрытые глаза сосредоточены на том, как он все еще держит меня за руку.

Но в меня входит не мой палец. Этот толще, тверже и заставляет меня задыхаться.

Теперь он внутри меня, его средний палец, и Нэйт поглаживает мой, который тоже там. Трение странное, невыносимое и такое чертовски новое, что я практически теряю сознание.