* * *

22 сентября после перестановки сил наша ударная группировка протаранила оборонительную полосу "Цесис" и с ходу форсировала реку Огре. 56-й понтонный батальон, которым командовал майор К. А. Конош, под сильным огнем быстро навел мост.

С каждым часом войска расширяли прорыв. Южнее Эргли, на правом фланге 22-й армии, оборону противника прорвал 130-й латышский корпус. За день брешь достигла уже 100 километров.

На другие сутки 24-я танковая бригада 5-го танкового корпуса под командованием подполковника В. А. Пузырева из района Эргли пробилась к станции Таурупе. А еще раньше 188-й бомбардировочный авиаполк майора А. А. Вдовина разбомбил эшелон, вышедший из Таурупе в сторону Риги. Пути были разрушены и загромождены битыми вагонами.

Из-за этого противник не смог угнать два состава с боевой техникой и военным имуществом. В район станции Таурупе гитлеровцы выбросили пехотный полк с противотанковым дивизионом и дивизионом штурмовых орудий. Там же находились их охранные и железнодорожные батальоны. Они прикрывали поезда и пытались восстановить дорогу. С ним в течение суток вела ожесточенные бои одна из наших танковых бригад. Фашисты были разгромлены. Остатки их с наступлением темноты скрылись в лесах. Победа была добыта дорогой ценой. Танкисты потеряли немало своих боевых друзей. На поле брани пали командиры подразделений лейтенанты А. А. Горюнов, И. М. Косолобов, Д. Д. Литвих, командиры машин сержанты П. Н. Кузьмин, М. Д. Белицкий, И. Б. Разделовский, Н. В. Иванов, А. К. Бабин.

23, 24 и 25 сентября три армии фронта продолжали продвигаться к Риге. В центре темп был невысокий: 5-7 километров в сутки, на флангах - по 6-12. За это время они прорвали два промежуточных оборонительных рубежа.

Неприятель отходил перекатами. Пока одни его части удерживали занимаемые позиции, отошедшие в тыл оборудовали новые. И каждый раз нам приходилось снова пробивать вражескую оборону. И без того скудные запасы снарядов таяли на глазах. Армии вынуждены были взламывать укрепления на узких участках - шириной 3-5 километров. Дивизии проделывали еще меньшие щели, и в них тотчас вводили вторые эшелоны. Они-то уже и расширяли фронт прорыва. В последние сутки бои велись и днем и ночью.

За четыре дня наши войска освободили свыше 600 населенных пунктов, в том числе Кокнесе, Скривери и Мадлиену.

В тяжелых схватках северо-западнее Эргли 10-я гвардейская армия разгромила 121-ю и 126-ю пехотные дивизии противника. Огромные потери понесли и другие неприятельские соединения. Во многих из них, как показывали пленные, осталось по два полка двухбатальонного состава, а некоторые из-за больших утрат реорганизованы в боевые группы.

Ощутимый урон понесли и наши войска. Много, очень много замечательных бойцов и командиров полегло в этих кровопролитных боях. Смерть не пощадила и известных всему фронту героев А. Н. Васильева, Н. К. Косарева, Л. С. Харатяна, А. А. Пупкова.

В эти дни всех облетела весть о подвиге командира стрелкового взвода 7-й гвардейской дивизии младшего лейтенанта Б. А. Лебедева. Наступая на поселок Яунпил в составе батальона, гвардейцы Лебедева ворвались в траншею и завязали рукопашную схватку. Бойцы уничтожали гитлеровцев огнем из автоматов, били прикладами, кололи штыками. Когда, очистив ячейки и укрытия от фашистов, стали выскакивать наверх, впереди заработал пулемет. Плотный огонь его преградил путь всему батальону. Тогда Лебедев со своим подразделением по ходам сообщения обошел его и забросал гранатами.

Но только гвардейцы стали подниматься с земли - с другой стороны хлынул новый свинцовый ливень. В кустах Лебедев заметил еще один пулемет. По придорожной канаве он почти вплотную подполз к стреляющим. Обшарив себя, Лебедев не обнаружил ни одной гранаты. Пуст был и автоматный диск. Не дожидаясь, когда к нему подоспеют друзья, младший лейтенант вскочил и в несколько прыжков оказался возле фашистов. Уже прошитый пулями, он навалился телом на плещущий огнем ствол. Стрельба оборвалась. Подбежавшие сержант Яковенко и рядовой Хорин расправились с расчетом. Гвардейцы поднялись и короткой атакой выбили гитлеровцев из селения. За этот подвиг Лебедеву было посмертно присвоено звание Героя Советского Союза.

Ломая упорнейшее сопротивление противника, 2-й Прибалтийский фронт медленно приближался к Риге. Каждый рубеж давался с большим трудом. Это объяснялось многими причинами. В том числе и тем, что в район Риги все время прибывали вражеские войска, уходящие из Эстонии. К 23 сентября сюда по побережью пришел танковый корпус оперативной группы "Нарва". Другие ее соединения перебрасывались морем. Фашисты буквально бежали. Многие части 3-го Прибалтийского фронта преследовали их прямо на машинах.

Зато на 1-й Прибалтийский фронт неприятель наседал все сильнее. С 24 сентября наш левый сосед вынужден был перейти к обороне. В этот день Ставка приняла решение о перемещении почти всех его сил на новое направление. 4-я ударная, 43, 51 и 5-я танковая армии сосредоточивались в районе Шяуляя. Оттуда, взаимодействуя с 39-й армией 3-го Белорусского фронта, им предстояло нанести удар на Клайпеду (Мемель) и выйти к Балтийскому морю на участке Паланга - Клайпеда - устье реки Неман, чтобы отрезать пути отхода прибалтийской группировке немцев в Восточную Пруссию.

Нам приказывалось в течение пяти суток 3-й ударной и 22-й армиями занять освобождающийся участок от реки Даугава до станции Вене. Остальными силами вместе с войсками 3-го Прибалтийского фронта продолжать наступать на рижском направлении. Такой поворот в ходе боевых действий был правильным. Он отражал происшедшие изменения в стратегической обстановке во всей Прибалтике. Основная масса соединений неприятельской группировки к этому времени находилась вокруг Риги. Под Клайпедой же у гитлеровцев войск было раза в четыре меньше. И поэтому удар в этом направлении приходился по наиболее уязвимому месту в обороне противника.

 

Глава третья. До Риги рукой подать

1

Наш "виллис" остановился у маленького сборного домика, спрятавшегося в густом сосновом бору. Это командный пункт фронта. Огромные медноствольные деревья, окружившие нас, казалось, подпирали низко нависшее сумрачное небо. Пахло лесной сыростью, хвоей и бензином.

Вылезли с Владимиром Николаевичем Богаткиным из машины, миновали часового и вошли в помещение. В комнате за столом, устланным картами, увидели Андрея Ивановича Еременко. Хмуря пышные светлые брови, он красным карандашом проводил новые разграничительные линии между армиями. Взглянув на нас, он, грузно опершись на палку, с которой не расставался в последнее время - давала себя знать раненая нога, - встал. Поздоровались. Я доложил командующему нанесенное на карту решение Ставки и план перегруппировки войск. Предусматривалось, что с передвижкой 22-й и 3-й ударной армии за Даугаву на участки, которые они занимали, перейдет 10-я гвардейская армия. 42-я армия останется на месте.

Еременко немного подумал и приказал перебросить за реку еще и 130-й латышский корпус.

Богаткин сказал:

- Ну вот в конце концов и пришли к тому, о чем давно уже говорили.

Член Военного совета затронул больную тему, и я горячо поддержал его. Вспомнили, как еще в начале августа мы предлагали Ставке именно такой план.

Еременко промолчал.

- Жаль, что тогда к нам не прислушались, - вздохнул Богаткин. - Совместный удар Первого Прибалтийского и нашего фронтов принес бы куда больший успех.

Андрей Иванович и на это не откликнулся. Я легонько тронул Богаткина локтем, давая понять, что не стоит затевать об этом разговор.

Он лишь пожал плечами.

Мы поднялись и направились к выходу. Еременко остановил меня:

- Я поручил начальнику инженерных войск навести понтонный мост через Даугаву и приступить к строительству постоянного... Возьмите это под особый контроль.

Еременко оделся, шинель туго натянулась на его могучем, кряжистом теле. Слышно было, как к блиндажу подкатил "виллис". Командующий, опираясь на палку, пошел к двери.